Риск (ЛП)

— Согласна, — ответила я.
— Теперь давайте забудем о телепатах и насладимся оставшейся едой, — вмешалась мама. — Грегасу нельзя опаздывать в школу.
Брат застонал.
— Школа — это такая потеря времени. Мне двенадцать лет. Я умею читать, считать, могу процитировать все обязанности перед ульем и спеть все песни Долга. Зачем я должен и дальше торчать в школе по три часа в день, пять дней в неделю, если нечему больше учиться? Все остальные необходимые знания мне импринтируют после выхода из лотереи.
Похоже, все разговоры в последние день-два так или иначе возвращались к теме отбора. Люди чаще упоминали о ней, потому что скоро начиналась лотерея 2531, или просто я сама острее реагировала на каждую мимолетную фразу? Я постаралась отвлечься от мысли, каково это — получить импринтинг, и в четыре приема доела свое рагу.
— После Праздника твои школьные уроки сконцентрируются на подготовке к переходу на подростковый уровень, Грегас, — ответил папа. — У тебя появится множество новых тем для изучения. Например, как пользоваться стиральными машинами, а не кидать грязные вещи в корзину и надеяться, что они по волшебству вновь появятся сложенными и чистыми у тебя на полках.
— Как организовать бюджет, чтобы с комфортом жить на подростковое пособие, — прибавила мама.
— На подростковом уровне нет многих блюд и напитков, — мрачно заявила я.
Грегас вновь проворчал что-то неразборчивое.
На десерт мы поели хрустящее шоколадное печенье, сбрызнутое сливками, и Грегас ушел в школу. После этого мы с родителями посмотрели один из развлекательных каналов улья, переключаясь с триллера о том, как отряд обороны улья Англия преследовал шпиона из другого улья, на разговор о работе моих родителей по созданию новых видов фруктов и овощей для отделов гидропоники. При этом, к счастью, лотерея вовсе не упоминалась.
Уходя, я уносила в кармане пару запрещенных хрустящих кексов. Вместо того, чтобы вернуться прямиком на подростковый уровень лифтом, я направилась в торговый район и прошлась до эскалатора в его центре. Огляделась украдкой в поисках безопасников, ни одного не нашла и прыгнула на перила.
Я неловко балансировала, пока движущиеся перила несли меня вниз через торговые районы двадцать восьмого, двадцать девятого и тридцатого уровней. Строго говоря, правила безопасности улья запрещали такое перемещение, но оно считалось безвредным подростковым мятежом, поэтому я рисковала лишь получить мрачноватый взгляд безопасника, который меня заметит.
Я уже достигла тридцать третьего уровня, когда услышала традиционный предупреждающий свист, который знали все подростки: один тихий сигнал, один громкий, один тихий. Это означало, что рядом безопасники. Я огляделась, ища, кто высвистывает предупреждение, и увидела молодого человека, поднимавшегося мне навстречу по эскалатору. Он выглядел так, словно прошел лотерею, по крайней мере, два или три года назад, но широко улыбнулся мне и изобразил указательными пальцами букву «п», сообщая о серьезных проблемах.
Я растерялась, но махнула ему в знак благодарности, спрыгнула вниз и чинно встала на эскалаторе. Добравшись до торгового района на тридцать четвертом уровне, я увидела, о чем предупреждал меня мужчина. Группа из двенадцати безопасников стояла возле ступенек и разглядывала всех проходящих, словно в поисках кого-то конкретного. Я понятия не имела, что происходит, но судя по хмурым выражениям их лиц, не стоило сейчас попадаться, разъезжая на перилах.
Доехав до пятидесятого подросткового уровня, я коридорами вернулась в комнату. Открывая дверь, я наполовину ожидала увидеть дыру в стене, но крышка инспекционного вентиляционного люка стояла на месте. Полотенце, висевшее над ней, очевидно, сняли, а потом вернули обратно. Я подошла и закрепила его так, чтобы хорошо закрыть решетку.
А затем ворчливо признала, что Форж сдержал обещание и выбрался из вентиляционной системы до моего возвращения. Я подозрительно осмотрела комнату, но единственным признаком вторжения было то, что кучу грязного белья на полу задвинули дальше в угол.
 
В дверь позвонили. Я открыла, ожидая увидеть Форжа или Шанну, но это оказался Аттикус. Он протянул мне знакомую сумку и полотенце.
— Я принес их тебе с пляжа.
— О, спасибо. — Я забрала вещи. — Они мне понадобятся на тренировке по плаванию.
Он мгновение посмотрел на свои руки и заговорил вновь:
— Когда я сказал тебе, что мои родители принадлежат к восьмидесятому уровню…
— Не беспокойся. Это был личный разговор, и я никому не расскажу.
— Я не это имел в виду. — Аттикус еще раз глянул на свои руки, затем на меня и затараторил: — Эмбер, я бы хотел, чтобы ты стала моей партнершей на Празднике. Я рассказал тебе, что мои родители живут на восьмидесятом уровне, поскольку не хотел вводить тебя в заблуждение, заставляя думать, будто отношусь к семье высокого уровня, как и ты.
Я потрясенно молчала. Парень из другой коридорной группы просил меня пойти с ним в прошлом году, но я ему отказала. Учитывая странность моей реакции на Форжа, я чувствовала, что лучше всего остановиться на Праздничных вечеринках для младших возрастов и одиночек, где все танцуют сами по себе или участвуют в общих танцах с лентами.
Согласие пойти с кем-то на Праздник вело к серьезным обязательствам. Оно означало, что вы проведете вместе три дня и продолжите отношения дальше.
Сперва я занялась более мелкой побочной проблемой.
— Откуда ты узнал, что моя семья высокого уровня? Я взяла только основные вещи, разрешенные правилами равенства, и никогда не упоминала, откуда мои родители.
Он рассмеялся.
— Прибыв на подростковый уровень, я ясно понял, кто пришел из верхней части улья. Тебя шокировала простота комнат, и ты называла блюда и напитки, которых не было у нас на восьмидесятом.
Вспомнился разговор с мужчиной из киоска в парке девяносто третьего уровня.
— Что-то вроде дынного сока? — виновато спросила я.
Аттикус кивнул.
— Мне хватило минутного взгляда на роскошные предметы в инфовизоре, чтобы выяснить уровень ваших родителей. Родители Шанны относились к элите. Ты была второй по положению среди девочек — твои родители принадлежали, минимум, к тридцатому уровню. Форж занимал самое высокое положение среди мальчиков — его родители жили, по крайней мере, на двадцатом.
— Ты забыл о Рисе, — заметила я. — Его родители — элита.
Аттикус засмеялся.
— Рис все время твердит, что его родители — элита, но это неправда.
Я моргнула.
— Рис лгал об этом?
— Да. Рис в первый же день не понял что-то из сказанного Шанной. Он думал, она говорит о фрукте, а это оказался вид пирога. Шанна еще так на него зыркнула. Родители Риса, самое большее, на сороковом уровне.
Аттикус выжидательно посмотрел на меня. Он ждал, чтобы я приняла решение об участии вместе с ним в Празднике. Базз считала, свидания с кем-нибудь могут мне помочь, и это казалось разумным. Форж — парень моей лучшей подруги, и мы вместе ходим на тренировки по плаванию. Я провела с ним гораздо больше времени, чем с любым другим мальчиком, и естественно, сосредоточилась на нем.
Я постаралась выкинуть из головы мысли о Форже. Важно не то, что я чувствовала к нему, а мое отношение к Аттикусу. Мне определенно нравилась его спокойная серьезная натура, и я считала Аттикуса очень умным. Он вечно проигрывал битву со своими мятежными каштановыми волосами и не обладал яркой красотой или мускулистым телом Форжа, но казался мне привлекательным.
Если я приму Аттикуса в качестве партнера на Празднике, то мы отправимся на вечеринки для старших подростков, состоящих в отношениях, где приняты вещи, вроде поцелуев. Идея поцеловать Форжа меня изрядно смущала, а вот представить удовольствие от поцелуев Аттикуса я могла.
 
— Ты явно не поняла, что я имел в виду, когда просил тебя стать моей партнершей на Праздник, — сказал Аттикус. — Тебе лучше подумать и дать мне ответ завтра.
— Мне не нужно время на размышления. Я с радостью пойду с тобой на Праздник.