Скальпель судьбы (СИ)

— Хватит с тебя сестёр, Лёха!
— Нет, Игорь, с ними я завязал. Мне уже надо серьёзное что-то, а прыгать из койки в койку не для меня. Да и не хочется, чтобы рассказы о моих похождениях дошли до кое-чьих ушек. Эх, жизнь моя…
— А что ты теряешь? — Шанин усмехнулся, он уже давно заметил, как Алёша смотрит в сторону молоденькой студентки Катеньки Булавиной, что пришла работать в его отделение сначала обычной сестрой, но вскоре попросилась в операционную, где очень быстро вникла в тонкости работы. — Катя девушка самостоятельная, умная, правда, ею тут многие интересуются. Но ты хоть и молодой, но уже корифей, она разве что в рот тебе не заглядывает. Шагни навстречу, что ты теряешь? Да так хоть узнаешь свои перспективы.
— Не учи меня жить! Ты сам когда Анне думаешь признаться? Или думаешь, что один такой зрячий? И к Золотарёву пора поехать, ты его лучший ученик, Шанин, всё и все, что были после тебя, даже на твой мизинец не тянут, только гонору выше крыши! А между тем ведёшь ты себя как обиженная гимназистка. Подумаешь, Виктор Степанович на звонки твои не отвечал, мало ли — обида заела, но потом-то? Он далеко не дурак, думаю, в курсе, скольких ты с того света вернул. Да и твоё заведование отделением в университетской клинике мимо него точно не прошло.
Шанин коротко глянул на друга и кивнул. Прав Алексей, он уже полгода как вернулся, а всё никак не решится заехать к своему учителю. А с этим мотоциклистом он разберётся! А пока домой — впереди выходной. Первый полноценный выходной за несколько месяцев.
***
Вот и закончился единственный его выходной, который он потратил на то, чтобы в кои веки привести в порядок свою квартиру. И опять на работу…
Понедельник. Шанин откинулся на сиденье. Опять пробка. Сегодня очень долго… Он не любил понедельники. Каждое утро он стоял в пробках, такое впечатление, что все люди так обожают свою работу, что мчатся туда ежедневно, создавая эти самые пробки. А он не любил понедельники. И не потому, что в понедельники на него обрушивалась лавина звонков, телеграмм, факсов, нерешённых за выходные проблем и вопросов, на которые иногда у него не было ответов, а ещё потому, что в понедельник с утра ему надо было присутствовать на утренней клинической конференции. А там он постоянно натыкался взглядом на Голубовскую. А её зелёные глаза каждый раз напоминали ему о том, что он так и не решился навестить её отца профессора Золотарёва. Боялся услышать правду? Наверное да. Трус? Да, наверное. А ещё его раздражало, что она всегда сидела в плотном кругу хирургов гинекологического отделения, которые дружно ржали над её жёсткими фразочками. Кстати, все они были по делу.
Сзади раздался нарастающий рокот. Опять он! Этот мотоциклист издевался над всеми, кто стоял в пробке, а над ним, Игорем Шаниным, больше всех! На своей мощной, но юркой машине он ловко лавировал между стоящими автомобилями, вырываясь на простор шоссе, и вскоре раздавался гул свободно летящего байка. Этот парень всегда был одет в чёрную кожаную куртку и брюки, тяжёлые ботинки на толстой подошве, как протектор его металлического монстра, голову защищал наглухо закрытый шлем с замысловатым рисунком граффити. Он медленно проезжал между машинами, иногда поднимая руку в перчатке в знак приветствия. На машину Шанина он никогда не обращал никакого внимания и вдруг несколько недель назад, проезжая мимо, протянул к его машине руку и медленно опустил большой палец вниз. И так проехал ещё несколько метров, потом оглянулся, и Шанин почувствовал, как он смеётся над ним за затемнённым, зеркально отсвечивающим защитным стеклом шлема. Они встречались очень часто, и каждая их встреча заканчивалась именно так — этот незнакомец медленно проезжал мимо, чуть наклоняя голову и заглядывая в салон машины Игоря, потом вытягивал руку и опускал палец вниз. Шанину хотелось выскочить из машины, схватить молокососа за шиворот и вытряхнуть душу из этого хрупкого мальчишеского тела. Но догнать мощный байк он не мог, поэтому, заслышав глухой рокот приближающейся машины, старался закрыть глаза, чтобы не видеть эту руку в перчатке с опущенным вниз пальцем.
 
Он скорее почувствовал, что незнакомец поравнялся с его машиной. Сейчас начнётся! Шанин устало повернул голову в сторону подъезжающего мотоцикла и посмотрел на своего мучителя. Но тот быстро протиснулся между стоящими автомобилями, отчаянно сигналя, неотрывно глядя вперёд, немного приподнявшись над сидением. Шанин нахмурился и открыл дверь. Аккуратно, чтобы не задеть стоящий рядом «Мерс», вышел из салона и увидел, что машины впереди стоят не ровными рядами, а как-то веером. Он подпрыгнул и понял, что там впереди авария. Резко наклонился, вытащил ключи, схватил свой чемоданчик-аптечку, хлопнул дверью и нажал кнопку сигнализации, бегом направляясь туда, где нуждались в его помощи.
Первое, что Игорь увидел, это лежащий на боку дорогой мотоцикл, на который была небрежно брошена чёрная кожаная куртка, и шлем со знакомым рисунком. Возле перевёрнутой машины лежал молоденький парень с неестественно вывернутой ногой, над которым склонилась рыжеволосая девушка в белоснежной рубашке и тёмных брючках. Она так быстро и профессионально накладывала жгут на бедро пострадавшего, что он решил ей не мешать. Шанин упал на колени перед стонущим мужчиной, быстро провёл руками по его телу, надавливая и прислушиваясь к реакции. Хирург слегка коснулся его груди и услышал сдавленный стон — перелом грудины, видимо удар об руль. Тут ничего не сделаешь, только уложить удобнее.
— Ко мне, помогите! — раздался звонкий девичий крик. Шанин мгновенно развернулся и увидел, как девушка, что минуту назад накладывала жгут на поломанное бедро, пыталась вытащить из покорёженной машины ребёнка. Он рванулся вперёд, подбежал и, помогая ей вытащить мальчишку из машины, мельком глянул в лицо. Что-то знакомое… Голубовская? Анна? Она удерживала мальчишку за плечи и тянула на себя, упираясь ногами в асфальт.
— Дай я, — спокойно сказал Шанин и перехватил у неё ребёнка. Анна кивнула и чуть отодвинулась в сторону. Он мягко вытащил мальчишку из машины и медленно опустил на землю. Голубовская склонилась над ребёнком и тихо выдохнула:
— Не дышит, — рванула белую рубашку и приложила палец к тоненькой детской шейке. — Сердца нет!
Она ещё не успела сложить ладошки вместе, как Шанин тихо прошептал:
— Аня, дыши, я сам, — и положил ладони, сложенные лотосом, на грудь ребёнка, сделал первое движение, насильно разгоняя кровь по маленькому худенькому телу.
Анна кивнула, запрокинула голову пострадавшего назад, вдохнула и склонилась к лицу ребёнка. Они делали всё автоматически, будто работали вместе не один год, несмотря на то, что она была студенткой, а он опытным хирургом. Шанин останавливался, давая своей помощнице возможность сделать принудительный вдох, затем резко надавливал на грудь малыша, приговаривая себе под нос «давай, давай, пацан, дыши, очнись, дыши, ну, дыши». Он услышал далёкий вой сирен, когда мальчишка вдруг кашлянул и громко застонал. Аня выпрямилась, схватила голову ребёнка ладонями и провела большими пальцами по бледным щекам. Потом подняла глаза на Шанина и благодарно улыбнулась.
Рядом заскрипели тормоза, и из первой машины «скорой помощи» выскочил молодой парень в хирургической пижаме. Анна подняла на него глаза и выдохнула:
— Анна Голубовская, студентка медина, жгут на бедро семь минут назад.
Парень кивнул, после чего вопросительно глянул на Шанина.
— Игорь Шанин, Центр травмы, — ответил хирург и кивнул назад: — Мужчина — перелом грудины, молодой парень — перелом бедра, мальчишку вот с коллегой вернули, его желательно в реанимацию.
Врач скорой помощи согласно кивнул и махнул своим сотрудникам, что уже вытаскивали из машин носилки, одеяла и чемоданчики с приборами и лекарствами.
Анна встала, устало прикрыла глаза и провела грязной ладошкой по лбу.
— Интересно, их к нам повезут или в БСМП*? Вот наши обрадуются началу недели. Ты чего? Устала? — Шанин стоял близко-близко, удерживая её за плечи и с улыбкой глядя в глаза.