Любовь ювелирной огранки (СИ)

— Поправочка, — воздела палец Пелагея. — Не вы, а кабан. Если бы не кабан.
Ли Тэ Ри уставился на нее, как на полоумную. Но уточнять насчет кабана не стал. Заскоки Пелагеи — исключительно ее проблема. Вот пусть и разбирается.
— В твоем уютном компактном мирке, — сказал он, — черным дырам естественно делать нечего. Они — в другом, несчастном мире, где жертвой становится каждый третий. Не веришь? Показать?
Он взял столь категоричный, начальственный тон, что сопротивляться было попросту невозможно. Поэтому Пелагея кивнула — и стол с наковальнями, щипчиками и насадками по щелчку пальцев куратора в тот же миг отбыл восвояси. Вместе с изысканным офисом и новоявленной березовой рощицей.
А Пелагею вдвоем с Ли Тэ Ри завертело не то в вихре, не то в водовороте, состоящем из крошечных вспышек, похожих на далекие звезды.
Глава 17. Мы добрались до сути
Красивые снежинки. Снежная пелена. Буря, в которой суждено замерзнуть.
Беды редко обрушиваются исподтишка. И горе, и любовь — всё начинается с малого.
Пелагею и Ли Тэ Ри немилосердно закрутило внутри седого смерча, вспышки далеких звезд сменились колючим снегопадом, застилающим обзор.
И когда Пелагее показалось, что мир перевернулся вверх тормашками и из нее в этом перевернутом мире вот-вот вышибут дух, кто-то крепко схватил ее за руку. Кто? Ну разумеется, куратор.
Его руку не хотелось отпускать. Но всё же пришлось.
Потому что в следующий миг под ногами неожиданно образовалась твердь, а снежные хлопья превратились в игральные карты, которые падали и падали, шелестя, как крылья горлиц.
Ли Тэ Ри, весь такой статный и величественный в своём расшитом шлафроке, наклонился, поднял с пола случайную карту и поднёс к Пелагее ламинированной лицевой стороной. Вместо масти и фигуры там отобразилась живая, далеко не радужная картинка.
Планета, покрытая синими, желтыми и зелеными пятнами. Планета, окутанная то ли густой паутиной, то ли дымом от пожаров.
Надо пролететь белёсый слой насквозь, чтобы увидеть, как мать-одиночка с младенцем на руках хочет выброситься из окна. Как другую женщину — посреди каких-то грязных трущоб — прямо на улице забрасывают камнями. Пьяный отец избивает своих детей. Борцы за свободу умирают в застенках от голода и пыток. Судьи выносят несправедливые приговоры, прогибаясь под насквозь лживую власть. Идут войны, свирепствует мор, один за другим следуют катаклизмы. И многие погибают, едва успев родиться.
А у многих на первый взгляд всё хорошо. И жизнь вроде бы удалась. Но точит изнутри какое-то скверное чувство. Тоска и уныние идут рука об руку с мнимым благополучием. Нарушается сон, пропадает аппетит. И ничего, решительно ничего не доставляет удовольствия.
Вокруг таких людей — тёмная аура, к ним не хочется приближаться.
— Наш объект — именно они, — прошептал Ли Тэ Ри Пелагее на ухо, отчего та вздрогнула, не смея отвести взгляда от игральной карты.
— Феи борются с мраком внутри человеческих душ, — пояснил куратор. — На этой обреченной, печальной земле очень многие готовы сорваться в пропасть. И мы должны удержать их от последнего шага, дать им надежду, направить к свету. Таково наше предназначение. Для этого и создана Организация Управления Чудесами.
— Но при чем здесь ювелирное дело? — наконец отмерла Пелагея. — Разве драгоценности способны помочь? Тут по меньшей мере психотерапевт нужен.
— Обычные драгоценности не могут, — подтвердил куратор, поморщившись при слове «психотерапевт». — Но у нас в ОУЧ создаются украшения, куда мы вдыхаем частицу живительной силы. Наши кольца и самоцветы помогают людям добиваться того, чего они на самом деле хотят. Заметь, фея: учитываются сокровенные желания, а не то, что навязывает общество. Принципиально разные вещи.
— Звучит абсурдно, — вынесла вердикт Пелагея.
— Абсурдно, да. Но только пока ты к практике не приступила, — ухмыльнулся Ли Тэ Ри, видимо, предвкушая ее скорый провал.
«Эта маленькая несносная фея заскулит и запросится домой, как только столкнётся со сложностями ювелирного дела, — пунктиром обозначилось нелегальное злорадство где-то на задворках его сознания. — Вот погоди, посмотрим, как тебя прижмёт».
 
Пока что Пелагея не проявляла признаков малодушия. В ней кипела исключительная решимость.
— Ой! — Она вдруг нагнулась и подобрала карту. — Поглядите-ка, господин куратор, это же Юлиана!
— Твоя подруга?
— Ага. И похоже, у нее серьезные неприятности. Вы ведь поможете? — Она подняла на эльфа умоляющий взгляд. — Вы только гляньте… Гляньте, в каком она состоянии! Какими-то проводами опутана, в мрачной каморке сидит. Да на ней лица нет!
Ли Тэ Ри возвел глаза к потолку и скроил скорбную мину. Опять спасать. Не фею, так ее подругу. Ну что, в самом деле, за жизнь!
Нет уж, дорогой «господин куратор», давай-ка ты не будешь размазнёй и хоть раз найдешь в себе силы ответить категоричным…
— Нет! — рявкнул он ни с того ни с сего. — И не подумаю. Не стану я никому помогать, понятно? Твоя подружка — тебе ее и из неприятностей и вытаскивать. Не впутывай меня в свои злоключения, у меня дел по горло.
Выпалил он это на одном дыхании. Развернулся на каблуках, едва не поскользнувшись, и стремглав вылетел из помещения, оставив Пелагею гадать, в какое конкретно место занёс ее вихрь и как отсюда добраться до кураторского кабинета.
Посмотрев сперва налево, потом направо, она с опаской вышла в коридор. Ледяные стены и пол под потолочными круглыми лампами переливались так, что хотелось немедленно врасти в землю и уронить от восхищения челюсть.
Но до врастания в землю дело не дошло: вниманием Пелагеи завладела стайка расфуфыренных дамочек, которые двигались в ее сторону и энергично чесали языками.
Первая дамочка носила сливовое разлетающееся платье, высокую замысловатую прическу, которая вызывала ассоциации с огненным фонтаном, и туфли на шпильках. Дамочка под номером два — карамельная блондинка — рассекала в кожаных сапогах на толстом каблуке, а ее ярко-розовое платье прямого покроя выглядело довольно откровенным. Третья особа с острым носом, острым подбородком и не менее острым взглядом одевалась во всё исключительно чёрное, имела слегка потрёпанный вид и, похоже, совсем не возражала против того, чтобы ее чёрные кудри торчали во все стороны.
Эхо отскакивало от каблуков этой троицы, отражалось от льда и било по барабанным перепонкам самым беспощадным образом.
Пелагея со встречной компанией еле разминулась. Ей пришлось вжаться в стену, чтобы пропустить девиц и не напороться на скандал. И если первое ей еще хоть как-то удалось, то вот со вторым возникли некоторые затруднения.
На острый взгляд ее насадили, как на вертел.
— Ну-ка, кто это у нас тут? — пробасила дамочка в черном. И надвинулась на Пелагею, точно тяжелая могильная плита.
— Что ты сделала с шефом, что он взял тебя в ученицы? — пошла на штурм карамельная блондинка. В буквальном смысле: грудью на баррикады. А грудь у нее была что надо: типичное стенобитное орудие.
— Ой, — небрежно махнула ручкой рыжая. — Уверена, эта деревенская грязнушка попала к нему по чистой случайности. Скоро наш шеф одумается и поймет, какую совершил ошибку.
— А если не одумается, мы ему поможем, — невинно прощебетала Карамель.
— Тебе, оборванка, здесь делать нечего. Проваливай, пока цела, — пригрозила Могильная Плита.
— А можно… — Пелагея подняла глаза. — Можно, я сама буду решать, проваливать мне или нет? И если шеф меня выбрал, видимо, на то есть причины.
 
— Безродная дрянь посмела раскрыть рот? Смело, смело, — процедила чёрная. — А давайте-ка, девочки, ее проучим.
Только сейчас Пелагея заметила, какие длинные ногти у всех троих. Расцарапать этими ногтями физиономию или выколоть глаза? Всегда пожалуйста!
Она бы с радостью капитулировала и пустилась наутёк, если бы с одной стороны ее не подпирала колонна, а с другой не высились злополучные мегеры. Ох, а каблуки-то у них наверняка тоже сродни холодному оружию…