Яма (СИ)

Сокурсница Градского, Алина Кузнецова, на пару с другой Кузнецовой — третьекурсницей Русланой, решили представить друзьям-знакомым свою младшенькую, слава Богу, последнюю сестренку — Доминику.
Серега оценил ее бегло, без особого интереса. Но первое впечатление сформировалось отчетливо и без приглашения отложилось в душе навсегда.
Маленькая. Глазастая. Смазливая.
Отталкивающие факторы возникли, едва она заговорила.
Амбициозная. Манерная. Напоказ правильная.
Выделялась из разгульной толпы строгим брючным костюмом и белой рубашечкой, перехваченной у воротника узким красным галстуком. Улыбнувшись, она пожала каждому поочередно руку, будто дипломат на деловой встрече.
"Только таких тут не хватало…"
Мало ему дома святых праведников.
Градский с Карповым обменялись насмешливыми взглядами, когда Ника, якобы извинившись за свой прикид, заявила, будто буквально только что вернулась с отборочного фестиваля КВН.
"Юмористка, бл*…"
"Выведите ее кто-нибудь…"
Сестер Кузнецовых в университете знали многие и старались поддерживать с ними дружеские отношения. Они являлись теми толковыми девчонками, которые за разумные деньги выполнят вашу лабораторку, контрольную или курсовик. Кроме того, при особом везении, у них можно было хоть что-нибудь списать во время зачета или экзамена.
В силу этих обстоятельств, к младшей Кузнецовой отнеслись очень даже по- божески. Компания новоявленных четверокурсников притворно благодушно приняла Доминику, невзирая на ее явный пролет по всем их нормам и меркам.
Град сходу выцепил, что малая выделила его из шумной толпы старшекурсников. Он же, потягивая пиво за разговорами с пацанами, поглядывал в ее сторону исключительно потому, что чувствовал эти ее заинтересованные взгляды. Хотя не похоже было, чтобы мини-Кузнецова стремилась привлечь его внимание. Все, что она делала — тупо пялилась. Не искала отклика и какой-либо реакции. Держала более чем приличную дистанцию и, едва Градский ловил ее взгляд, опускала глаза или торопливо отворачивалась.
— Что за г*вно? — поморщился Карп. — Это что, Басков?
— Где? — завертел бритой головой Эдик Нургалинский.
— Да нигде! Песню слышишь? Басков, говорю, поет. Отдыхаем, мать твою… Убью когда-нибудь Верку, — упомянутая особа активно махала ему из-за стола с аудиоаппаратурой. — Специально меня бесит.
— Так иди, сделай ей что-то прямо сейчас.
— Ты дурак, Эдик? Что я ей сделаю? — понуро опустил голову. Вздохнул как-то тяжко. — Считай, родня… Почти.
— Сводная сестра — родня? Ну, ты и задрот, — заржал Нургалинский, толкая Макса в плечо.
— Мне бы такую "сестру" организовали, — с широкой ухмылкой поддержал его Град.
— Я бы с ней точно подружился.
— Может, Карп и подружился, только не признается…
— Может.
— Так вдул или нет? — по своему обыкновению задал Градский вопрос напрямую. — Выкладывай уже, Карп.
— Идите вы на х**, ***нутые извращенцы, — раздраженно пробурчал Макс, избегая при этом зрительного контакта с кем-либо из парней.
— Может, выйдем во двор… — невнятно выдвинул предложение Олег Быков.
— Стой уже, Бык. Приплыл. Не рыпайся. А лучше присядь.
Отставив вторую пустую бутылку на стол позади себя, Серега извлек из кармана джинсов помятую пачку сигарет. Подкуривая, мельком поймал изумленный взгляд малой Кузнецовой. Видок у нее еще тот был! Словно она мультики смотрела, а кто- то резко переключил на порно.
"И хорошо".
"Быстрее поймет, что ей здесь не место".
— Пи*дец, — медленно выдохнув сигаретный дым, смачно выругался Градский, не сводя с девчонки взгляда. — Такой тухляк… Как вообще подобное можно слушать?
— Вообще-то, это Филипп Киркоров, — подала та свой изнеженный голосок. — Никакой не тухляк, — выпалила на одном дыхании с неприкрытым возмущением, словно это ее собственное творение оскорбили. Чем снова напомнила его высоконравственных предков. — Песня хорошая очень.
Ну… ребята заржали. Серега громче всех. Самозабвенно, откидывая голову назад. Хохотали даже девчонки, которые наверняка не единожды прокручивали эту композицию на своих плеерах и телефонах.
— Ты свою очень хорошую песню можешь слушать у себя дома хоть до глухоты, — с небрежной насмешкой ответил ей Градский, так как выпад все-таки был в его сторону. — А здесь такое не катит. Верка просто прикольнулась. Так что не привыкай, у нас тебе не будет уютно. По крайней мере, пока не подрастешь.
Взгляд малой из возмущенного стал по-настоящему злым. Мысленно она с него скальп снимала, не меньше.
И Градский вдруг залип, наблюдая за резкой сменой человеческих эмоций. Казалось, время замедлилось, ибо как иначе объяснить то, что он расщепил каждую секунду этих перемен на лице Кузнецовой?
Выцепил взглядом отдельные фрагменты. Ее сверкающие зеленые глаза — коридоры ярких живых эмоций. Напряжение в острых скулах. Поджимающиеся розовые губы. Беглое скольжение языка по ним. Рваный и гневный выдох.
Изменилась энергетика вокруг нее. Пространство качнулось, и воздух внезапно стал тяжелым и горячим.
Она вдруг нарушила целостность его энергетической стены, оцепляя и создавая вокруг невидимый эмоционально-токсичный купол.
Выброс этих эмоций подействовал на Града, как удар в солнечное сплетение. Горячий поток, обжигая нутро, толкнул воздух вверх по груди, и у него перекрыло дыхание.
Гнев являлся сильной базовой эмоцией, совершить переход в которую можно из любой другой. И при этом из гнева возможно переключение на любую другую эмоцию. С гневом люди появлялись на свет, преодолевая дискомфорт и боль. Гнев служил толчком для многих сверхдостижений, часто являлся неким прорывом.
Град знал всю эту информацию в теории, но впервые ощутил столь ярко физиологически. А ведь эти чувства даже ему не принадлежали. Злилась девчонка, не он.
— Не бузи так, Серега, — вклинилась Руслана.
Странное энергетическое поле разорвалось, и поток энергии резко схлынул, оставляя после себя непонятную пустоту.
— А я и не бузил. Пока что.
— Ты тоже не начинай, Ник. Не заводись по пустякам, — мягко пристыдила младшую сестру Алина, дернув тонкую косичку, затесавшуюся между распущенными светлыми прядями.
Малая шарахнулась от нее, обиженно засопела, а потом резко развернулась и прошагала через импровизированный танцпол к парням, подпирающим дальнюю стену цокольного помещения. Не было похоже на то, что она их знает или что обращается к кому-то одному. Она, вроде как, предложила выбрать, кто из них хочет с ней танцевать.
От стены отлепилась высокая фигура безмозглого укурка Стаса Закревича, он и повел ее в середину зала. По мнению Града, которое он, конечно же, тогда не высказал, старшие Кузнецовы отреагировали на выходку Ники с преступным снисхождением. Покачиваясь под медленный ритм музыки, они лишь периодически поглядывали на то, как Закревич притискивал их "младшенькую".
"Малая, конечно…"
У Градского приличных слов на нее не нашлось. To, как импульсивно и самонадеянно она себя вела, граничило с самой обыкновенной дуростью.
Кому и что она хотела доказать?
С виду воспитанная и правильная, а на деле — мелкая пакостная интриганка. Манипулировала старшими сестрами, как вздумается.
"Да пошла она…"
Стал бы он еще о ней думать. Знать ее не знал. И не хотел узнавать.
"Жестокая любовь" Киркорова показалась Граду самой тупой, сюрреалистичной и вызывающе длинной композицией, которую он когда-либо слышал.
"Сочинил же кто-то…"
"Бредятина…"
Окончательно пропал положительный настрой. Замутило, несмотря на приличное количество алкоголя в крови. Курил сигарету за сигаретой и даже не замечал.
— Град, харэ уже. Как паровоз, ей Богу…
Следующей композицией понеслась поднадоевшая "Голая" Градусов, но даже это воспринималось приятнее предыдущего треша. Вернувшись в их компанию, Доминика общалась исключительно с сестрами. В его сторону какого-то хр*на больше не смотрела. Будто он ей резко разонравился.