Инстинкт (СИ)

— Что происходит? — поинтересовалась Лия, когда полноценно отошла от действий препарата.
— Я… уговорил одного влиятельного человека оставить тебя здесь, — тихо проговорил Томас, пытаясь деликатно подобрать слова.
Лия не ответила. Её глаза расширились от удивления и страха. Она не помнила, что происходило, поэтому была сильно шокирована тем, чем окончилось её путешествие.
— Мне нельзя оставаться! Я должна вернуться обратно! Там моя подруга, она без меня не справиться! — Лия вспылила после непродолжительной паузы, демонстрируя свою злость.
— Тебе нельзя уходить отсюда. Если ты откажешься от предложенных условий — тебя выгонят.
— Выгонят куда? — спросила Лия. Своим вопросом она смутила юношу, ибо он никак не мог усвоить одну простую истину — она ничего не знает не только о другом корпусе бункера, но и о самом внешнем мире. Новые сомнения нахлынули на него. Мысли, что девушка не справится с тренировками и её жизнь окончится под ночным небом и каменными многоэтажными домами начали грызть Тома с новой силой.
— Туда, где опасно, где ты не сможешь выжить.
— То есть, если я откажусь от такой жизни, я умру? Даже нельзя вернуться обратно домой?
— Да.
С конца этого разговора, Лия была вынуждена измениться. В этот день, когда она прибыла в корпус мужчин, она слушала от своего спасителя всё, что ей следовало знать. В течение нескольких часов Томас рассказывал, как у них всё устроено, какие у него и других обязанности, что где находится, с кем можно общаться, а кого стоит опасаться. Только при этом разговоре, ему удалось узнать её имя, которое никак не могло всплыть в его памяти. Теперь у него была возможность получше приглядеться к девушке: почти ничего из её внешности не напоминало ту маленькую девочку, которую он когда-то спас, но всё же смотря на неё, он ощущал какое-то сильное и жгучее чувство в груди. Она была выше Томаса почти на целую голову, но вела себя и думала, как ребёнок, из-за чего её грозный вид рушился, стоило ей сделать хоть что-то. Том хотел бы всё рассказать Сайку, попытаться заручиться его поддержкой, ведь только в нём он сейчас видел своего друга, как в единственном человеке, что высказывался против текущий управленческой системы.
Томас регулярно отправлялся в столовую, где брал с собой еду и приносил её в комнату к Лии. В целях собственной безопасности и безопасности девушки, юноша запретил ей выходить за пределы помещения, пока он не посчитает это необходимым. Голос юноши охрип. Лия жаловалась на условия комнаты, еды и высказывала страх перед предстоящей опасностью. Всё это раздражало Томаса, ему это всё напоминало обучение маленьких мальчиков, что приходили из женского корпуса, но Лия была другой. Обучение и объяснение ей давалось гораздо тяжелее, ибо она сильно привыкла к старым и лёгким условиям жизни. Но несмотря на весь этот негатив, Тому было приятно и интересно.
В какой-то момент, дабы сгладить всю ужасную обстановку нового мира, девушка уходила в собственные воспоминания о своём доме. Она рассказывала Томасу о том, как она со своими подругами и матерью жили в их корпусе. Слушателю ничего не оставалось, как дивиться необычайному миру, которому ему не суждено почувствовать на себе. Он слышал о ярком свете, о тепле и поддержке, о радости и играх, вкусной еде и доступной медицине. Условия матерей и их дочерей были в разы лучше, чем те, в которых жил его корпус. Тому даже казалось, что девушка говорит о совершенно другой общине, которая находится далеко от всех бед. Но она была лишь за огромной железной дверью.
При общении с Лией, Томас пользовался множеством слов, которые выучил ещё до заселения в бункер. Он заметил, как она не понимала их значения. Том понял, что Лия ничего не знает и не помнит о старой жизни. Дальнейшие расспросы привели его к мысли, что девушка — наивный неуч. Такая же, как и говорил Нейт. Только юноша знал, что причиной этому был не пол его собеседницы, а условия, в которых она росла, в которых её растили, где её обучали только как инструмент для восстановления популяции людей. Время прошло быстро. Лия начала чувствовать сильную усталость и захотела спать. В Томасе же бурлили различные эмоции. Он боялся уснуть. Боялся, что придут люди, что перережут ему горло во сне. Он сам для себя создал страх, что эта ночь станет для него последней, из-за того, что рядом с ним находится объект вожделения большинства кому не повезло с текущей «ночью продолжения». Вдобавок к ним, мог быть Адам с Кайлом, который захотят отомстить девушке за позор и раны.
 
Вместо былой баррикады, Том был вынужден повесить на дверной проём тряпку, чтобы хоть как-то скрываться от любопытных глаз. Девушка не сразу смогла уснуть. Поначалу она долго ворочалась в кровати, пытаясь найти удобное положение. Она говорила, что ей не нравится запах, твёрдость и сам звук койки. Томас же игнорировал её, надеясь, что она как можно быстрее успокоиться. Ему довелось привыкнуть к храпу Адама, а тихое сопение Лии просто сводило его с ума. Оно словно разносилось громким эхом по комнате, привлекая к себе сильное внимание. Юноше казалось, что его слышат все. Хотя на самом деле, он сам едва мог его уловить.
Первый день обучения был самым простым. Томас начал со знакомства девушки с миром и убежищем. Он рассказывал всё, что знает о его доме и внешнем мире, не вдаваясь в подробности о том, что там тоже жили люди. В какой-то момент, пассивность Лии сменилась активным расспросом обо всём, что говорил Томас. Юноша уже не сравнивал её с ребёнком, она даже задавала больше вопросов чем дети. Обязанности, опасности, броня, ресурсы, оружие, медицина, еда, иерархия, отношения. Лия слушала всё, что приходило Томасу в голову. Некоторые вещи он повторял с предыдущего дня, рассказывая о них более подробно.
Иногда, Том замечал, что его комната стала более популярным маршрутом среди остальных жителей убежища. Всё чаще он слышал, как кто-то останавливался у прохода, будто прислушиваясь к обстановке внутри. После проведения Лие краткого инструктажа о её новых условиях жизни, у неё начала болеть голова и она не смогла корректно воспринимать полученную информацию. Томас увидел в этой паузе возможность поговорить с ней о детстве, когда он принёс её в убежище, чтобы спасти от надвигающейся на мир угрозы.
— Что ты помнишь из детства? — интересовался юноша.
— Ничего. Я помню только как много времени жила вместе с сёстрами и матерями.
— Я принёс тебя сюда двенадцать лет назад, на мне была эта футболка. — Томас указал пальцем на новый фиолетовый шарф Лии.
— Я ничего этого не помню, но этот цвет… Он снится мне уже десять лет, каждый раз он окружает меня теплом и радостью.
Юноша слышал, как девушка пытается изложить свою мысль, но говорит, как маленький ребёнок. Она также не знает многих слов, которые использует Томас и остальные. Том предположил, что с другими девушками в корпусе Лии ситуация обстоит аналогично.
Томас пытался рассказать всё что узнал из дневника Сайка, осторожно следя за обстановкой в коридоре. Он надеялся, что никто их не подслушивает. Он хотел бы рассказать Лие всё, что знает сам, прибегая при этом к помощи от другого человека. Лия же посчитала моменты из дневника Сайка самыми страшными. Вскоре Том заметил, как тёплый взгляд Лии перешел с шарфа на него самого. Ему от этого становилось не по себе.
Во-второй день, Томас был вынужден действовать в обучении Лии более решительно. Она впервые вышла из его комнаты, после чего они направились в тренировочный зал. Ни один человек не сводил взгляда с девушки, но Томас был готов ко всему. У него на поясе демонстративно свисал ручной нож, которым он смог бы воспользоваться при острой необходимости.
Физические показатели девушки были в худшей форме, особенно учитывая её возраст. Её ровесники отправлялись на задания регулярно, и имели широкий опыт продолжительностью в девять лет. Томас начал опасаться за безопасность Лии, её хрупкость и слабость были главной проблемой, что мешала ей активно тренироваться. Шанс того, что её выгонят был выше предполагаемого опасения. Не пробежав и ста метров, девушка начинала задыхаться от спёртого воздуха и изнеможения. Вместе они проходили через многое: отжимания, подтягивания и прочие силовые упражнения. Лия ничего не смогла сделать даже для минимума. Она читала отчаяние в глазах своего учителя. В какой-то момент, она потеряла даже последний волосок надежды.