И в болезни, и в здравии, и на подоконнике (СИ)

- Хан Пан-чат-ва! – выкрикнула она, и вокруг дневника поднялось из земли черное пламя. Льюис не слышал треска огня, не ощущал жара, но кусты, оказавшиеся на пути заклинания, осыпались серебряным пеплом.
- Кши, - прошипела Ругер, очертив палочкой сужающуюся спираль, и пламя начало сжимать круг. Там, где оно проходило, оставалась сплавленная в стекло земля. Дневник заметался, тревожно перебирая лапками, встал на цыпочки и подпрыгнул, но стена огня была слишком высока.
- Кши, - медленно, с видимым удовольствием протянула Ругер, стягивая петлю. Зрачки у нее расширились, затопив глаза чернотой. – Допрыгался, сука. Кшиии.
Льюис растерялся. Наверное, происходящее имело смысл. Наверное, так было нужно. Но в голове отчетливо звучал голос Манкекля: «пните ее под задницу».
Похоже, Манкель не шутил.
Бесшумное черное пламя, пожирая траву, дерн и саму землю, медленно сужало периметр. Дневник обреченно затих, сложив передние лапки, словно во время молитвы, и Льюису стало его жаль – всего на одну секунду. Потому что во вторую секунду книжка выпрыгнула в воздух и зарылась в газон, как гребаная буровая установка. Полетели комья земли, мелкие камешки пулеметной очередью хлестнули пламя, тут же разлетевшись рыже-белыми каплями.
Вынырнув по ту сторону огня, дневник встряхнулся и резво бросился наутек.
- Ах ты ж падла! – заорал Льюис, мгновенно отказавшись от любого сочувствия. – Да как так вообще? Какого хрена?!
Последние вопросы он адресовал Ругер – и неожиданно получил ответ. Швырнув вдогонку улепетывающему дневнику очередной сгусток огня, Ругер устало вздохнула и вытерла ладонью пот со лба.
- Эта дрянь ориентируется на магию.
- Что?
- Дневник ощущает магию и избегает с ней любого контакта. Заклинание для него – это просто импульс, определяющий вектор и скорость маневра. Включается программа и отводит дневник в сторону, поддерживая безопасное расстояние с магической эманацией. Понял?
Идиотом выглядеть не хотелось. Врать – тоже.
- Ну…
- Представь два магнита. Ты совмещаешь их одноименными полюсами. Что будет?
- А. Теперь понял.
Удовлетворенно кивнув, Ругер ткнула пальцем в заросли жимолости.
- Видишь?
Ругер проследил направление и выругался. Дневник лежал под кустом, аккуратно подобрав тощие паучьи ножки.
- Он просто отбежал на заданное программой расстояние и остановился. Если я подойду или попытаюсь достать его заклинанием, опять побежит.
Льюис озадаченно почесал затылок.
- А если я подойду?
- Не сработает. Ты уже помечен как враждебный объект. Вот если бы ты его в спальне взял… Хотя нет, все-таки слишком рискованно. – Ругер вдруг хихикнула.
- Что смешного?
- Я поняла, чему радовался Поллукс. Если он знал, где лежит дневник, значит, пытался его взять в руки.
- А дневник не дался.
- Ну да! Только представь себе: по здоровенному дому носится бешеная книжка, а за ней бегает команда авроров, выпучив от напряжения глаза.
Ругер жизнерадостно заржала, и Льюис заставил себя улыбнуться. Наверное, это действительно было забавно – но в последнее время желание смеяться появлялось у него нечасто.
Льюис покосился на кусты жимолости. Дневник лежал, завернув под себя членистые ножки, и выглядел совершенно безобидно.
- Зачем вообще мы его ловим? То есть научная ценность, я понимаю, и Манкель хотел… Но если мы не поймаем, никто ведь не умрет? Раз уж дневник все равно в руки не дается.
- Не уверена, - Ругер задумчиво почесала палочкой в разлохмаченных волосах. – В этой книженции куча стремной опасной хуйни, а мы понятия не имеем, как построен алгоритм. Может, дневник подпускает к себе только конкретных людей – и двинет сейчас прямо к ним. Может, он ищет некроманта – любого. Какой первый попадется, тот и будет. А может, рандомный выбор, или по знаку зодиака, по количеству волос на голове и родинок на заднице… Цибулоффски был старым дементным самовлюбленным психом, учитывай это.
- Учитываю, - Льюис нахмурился, пытаясь ухватит мечущуюся на краю сознания мысль.
Ругер не сможет приблизиться к дневнику. Ругер не сможет достать дневник заклинанием. Это понятно. Он, Льюис, не маг, но обозначил враждебные намерения. Дневник запомнил его и не подпустит. Это тоже понятно.
 
Но кто сказал, что Льюису надо подходить?
- Книга должна быть целой? – напряженным голосом спросил он.
- Что?
- Книга. Должна. Быть. Целой? Если в ней будет дыра, ты сможешь ее залатать? Как стену в переулке.
- Ну… вероятно, – заинтересовалась происходящим Ругер. – Ты это к чему?
- Сейчас увидишь, - пообещал Льюис и медленно двинулся к зарослям жимолости.
Дневник лежал, выгревая бумажное тельце в скудных лучах зимнего солнца. Льюис приближался к нему медленно, как сапер ко взведенной мине. Шаг… Другой… Третий… Он уже различал косые тени, расчертившие коричневую кожу обложки, и стебли высохшей травы, набившиеся под ремень. Еще шаг… Еще… Дневник нервно качнул корешком, пошевелил паучьими ногами, и Льюис замер. Дневник улегся на место. Льюис снова пошел. Шаг… Шаг… Шаг…
Когда до кустов оставалось футов восемьдесят, Льюис достал беретту. Плавным мягким движением он поднял пистолет, подперев запястье второй рукой. Шаг левой ногой. Корпус вперед.
Льюис прицелился. Задержал дыхание. И плавно потянул спусковой крючок.
Сухой щелчок выстрела хлестнул по ушам, и книжка, кувыркнувшись, отлетела в кусты, беспомощно перебирая в воздухе ножками.
- Есть! Я ее достал! Я подстрелил эту ебучую макулатуру! Йухууу! – завопил Льюис и расхохотался, запрокинув голову в прозрачное зимнее небо.
Они сидели в тойоте, врубив печку на максимум. Ругер стащила свой ярко-зеленый пуховик, а Льюис закинул на заднее сиденье армейскую куртку. По радио наяривал столетней давности ностальгический рок, и Льюис, покачивая головой, отбивал по рулю такт.
Одним щелчком пальцев охладив пиво до измороси на стекле, Ругер откупорила бутылки.
- Держи. Ну, за первое квалифицированное задержание. Твое здоровье!
Льюис отсалютовал бутылкой и сделал огромный глоток. Купленное в крохотной магической лавочке пиво отдавало травами, дымом и медом.
Охрененно!
Жадными глотками ополовинив бутылку, Льюис перегнулся и достал с заднего сидения сумку.
- Есть хочешь?
Он шлепнул на приборную панель вощеный сверток и развернул бумагу. По машине поплыл запах жареного бекона и горчицы. Выбрав сандвич поаккуратнее, Льюис протянул его Делле, а себе взял помятый, с торчащими листьями салата. Хлеб к этому времени размок, но овощи были сочные, горчица – острой, а от запаха бекона хотелось пальцы себе отгрызть. Бессовестно чавкая, Льюис заглотил половину сандвича и запил его остатками пива.
Боже, как же охрененно.
На заднем сиденье тихонько скреблась в коробке спеленатая заклинанием книга.
***
Домой Льюис вернулся в полной темноте. Отец встретил его на входе, вгляделся обеспокоенно в лицо – и с явственным облегчением улыбнулся.
- Хороший день?
- Да, наверное.
Нелепая радость уже стекала с него, как дождь с маскхалата, но в крови еще пузырились отголоски бессмысленного детского счастья. Их даже хватило на ответную улыбку – настоящую, а не вымученную, как последнее, через силу, подтягивание.
Льюис помог накрыть на стол и даже чего-то там поел, не обращая внимание на содержимое тарелки. Отец расспрашивал о работе, о дневных событиях, о коллегах – и Льюис отвечал так подробно, как мог, не нарушая проклятого Статута, и даже попытался пошутить. Терять внезапно полученный драйв не хотелось, и Льюис пришпоривал себя, разгоняя эмоции, словно захлебывающийся на подъеме автомобиль. Но радость уходила, высыпалась, как песок сквозь пальцы, и вместо нее тело наполняла чугунная усталость. Льюис вдруг понял, что не может даже вилку до рта донести. Он не хотел слушать. Не хотел говорить. Не хотел двигаться.