Рискованный маскарад, или Все его маски (СИ)

А, едва оправившись от раны, новоявленный зять лорда Корби начал искать пути проникновения в замок своего тестя.
Саймону казалось, что он изучил каждый камень в кладке высокой стены, опоясывавшей земли вокруг замка Корби. Да, лорд надежно укрылся за толстыми стенами. Такая предосторожность была понятна Саймону: старик наверняка нажил себе целую армию врагов, пока занимал пост канцлера. Не один Саймон желал сплясать на костях лорда, но тот был недосягаем.
Саймон также пытался попасть в замок через главные ворота, переодевшись то рыбаком, принесшим свой товар, то бродячим монахом. Но охрана его не пропустила, заявив, что лицо у него незнакомое.
…В стенах замка скрывалась женщина, на которую он имел все права, но он не мог до нее добраться! Если Саймон явится к тестю и потребует свою жену, лорд с радостью его повесит как Джека Грома. Корби не упустит возможности избавиться от своего врага: вряд ли он забыл о Саймоне Реджинальде Шелтоне. А вот если единственная дочь лорда Корби будет в руках Саймона… О! Тогда проклятому лорду волей-неволей придется смирить свою злобу и выполнить любое желание своего зятя.
Устав от безрезультатных попыток проникнуть в замок, Саймон решил навестить старого Бреди, чтобы немного отдохнуть и узнать последние новости. А тут — богатенький столичный хлыщ со свитой прихлебателей! Что ж, времяпровождение обещало быть приятным. Пощипать этих напыщенных гусей — что могло быть лучше?
«Гуси» горели азартом и весьма раззадорились. Саймон забавлялся. Он шутил с герцогом, тот пьяно хохотал, хлопал своего нового приятеля по плечу и смотрел влюбленными глазами. Саймону оставалось лишь надеяться, что целоваться тот не полезет.
Он приступил к последней части своего плана — обобрать герцога до нитки. Если его светлость не остановится вовремя — в чем Саймон не сомневался, — то останется даже без своей кареты, запряженной четверкой великолепных вороных. «Ну, ничего, как-нибудь обойдется, — хмыкнул про себя Саймон, — а подхалимам-приятелям работа будет: придется тащить своего знатного дружка к невесте на руках!»
Рачительная хозяйка трактира обновила выпивку на столе.
— Вот это женщина! — проводив ее пышные формы сальным взглядом, громко воскликнул Рокуэлл, и недовольно скривившись, добавил: — А моя…
Видимо, ожидавшаяся помолвка не давала ему покоя.
— Ну не печальтесь, ваша светлость. Может статься, ваша женушка окажется не такой уж и ледышкой, — подмигнул ему Саймон.
— А-а… — разочарованно махнув рукой, протянул герцог. — Если бы вы видели ее мамашу, мой дорогой друг, то не сказали бы этого. От этой высохшей воблы даже муж сбежал, иначе мне не пришлось бы тащиться из Лондона в такую даль. Вы, верно, слышали о лорде Корби?
От неожиданности Саймон поперхнулся пивом и закашлялся.
— Лорд Корби? — просипел он сквозь кашель.
— Да, я как раз женюсь на его дочери.
Но это невозможно! — металось в голове у Саймона. — Или возможно?
Итак, не только Мич Петля и охрана лорда посчитали его мертвым, — но и супруга. Хороша женушка, ничего не скажешь! Месяц вдовства — и вновь выскакивает замуж! Черта с два он отдаст Еву этому напыщенному павлину!
Кровь из носа, но ему нужно попасть в замок, и как можно быстрее! И, кажется, он знал, кто его туда проведет.
— Ах, вам невероятно везет, ваша светлость, — вздохнул Саймон, ловко меняя уже приготовленные, обещавшие победу, карты на другие.
Проигрыш дался ему на удивление легко. И это был сознательный проигрыш. Герцог сиял от счастья, Саймон же выглядел подавленным.
— Скажите, мой дорогой друг, мне показалось, или имя лорда Корби что-то значит для вас? — поинтересовался Рокуэлл, с довольным видом придвигая к себе очередную кучку золотых.
— Лорд Корби мой сосед. Не близкий, но все же… Мой отец много раз приглашал его на наши праздники, но лорд столь горд, что ни разу не посетил наш скромный дом. Однако уж никак не ожидал я, что нашу уважаемую всеми в округе семью не пригласят на помолвку дочери милорда, — печально поведал Саймон. Грубая наспех состряпанная ложь не нравилась ему самому, но ничего лучше в голову не пришло.
 
— Так я вас приглашаю! — тут же воскликнул герцог, пьяно упиваясь собственным великодушием.
Саймон, торжествуя в душе, изобразил смущение и сделал вид, что собирается возразить, но Рокуэлл не желал ничего слушать.
— Я не приму от вас отказа! Завтра мы отправляемся к лорду и моей невесте, и я желаю, чтобы вы примкнули к моей свите!
— Я так польщен, ваша светлость. Вы так добры, — пробормотал Саймон, вставая и отвешивая герцогу легкий поклон. Он был доволен. Скоро его жена будет в его руках. Очень скоро.
Его жена… Как это было странно! Саймон никогда не думал о женитьбе. Что он, гонимый судьбой, без крыши над головой, без денег и положения, мог предложить своей избраннице? А, тем более, своим детям?
Да, он, урожденный наследником графа, оказался изгоем, преступником, и беглым каторжником.
Но, во всяком случае, он жив, — в отличие от отца, четвертованного в Тауэр-Хилле за измену королю. Саймон вздрогнул, когда перед глазами неожиданно возник тот мрачный день, с моросящим дождем, с толпами людей, собравшимися на Тауэрском лугу, чтобы поглазеть на казнь аристократа, — это ведь был не какой-нибудь бедолага-вор, которого вздергивают в Тайберне, а сам граф Беркшир, еще недавно могущественный знатный вельможа!..
Сразу после казни отца двое слуг, муж и жена, оставшиеся верными семье графа Беркшира, отвезли его единственного сына в городишко в Северной Англии, где у них был домик, купленный на щедроты хозяина.
Саймон был болен, страшная смерть отца произвела на него столь тягостное впечатление, что у него началась нервная горячка, едва не сведшая его в могилу. И он не воспротивился этому переезду.
Но, едва оправившись от хвори, Саймон сбежал от своих благодетелей. Клятва мести, принесенная им у эшафота, жгла его огнем. Он должен расправиться с тем, кто послал отца на смерть!
Однако, едва Саймон оказался в Лондоне, его схватили люди лорда Корби. Они не скрывали, кто был их господином и, хотя и молчали о дальнейшей судьбе пленника, Саймон понял: лорд собирается расправиться и с ним, чтобы сын не смог отомстить за смерть родителя.
Ему удалось бежать, и с тех пор он отложил планы мести, опасаясь в любую минуту быть схваченным. Он затаился. Лучше всего это было сделать в лондонском Ист-Энде, этой клоаке, населенной беднотой, а также ворами и преступниками всех мастей.
Последующие два года Саймон попробовал себя в трущобах восточной части столицы на различных, нередко противоречащих закону, поприщах: он был и разносчиком газет, и мойщиком посуды в трактире, и вором-карманником, и карточным шулером. К восемнадцати годам он неплохо владел складным ножом и отмычками, и даже порой дрался за деньги на кулаках.
И вот тогда-то стрела Амура впервые настигла юношу, и прекрасная баронесса околдовала его. Саймон тогда спасался от гвардейцев, он успешно ограбил богатый дом на окраине города, но наткнулся на улице на ночной патруль. Баронесса ехала в карете, и грабитель, не видя иного выхода, прямо на ходу ввалился в экипаж — и оказался у ног ослепительной красавицы-брюнетки. Он собирался вытащить нож и припугнуть находившихся в карете, но, увидев только леди, да еще столь бесстрашную, отказался от своего намерения.
Молодая женщина не остановила карету, она с интересом и без всякого ужаса разглядывала Саймона. Во взгляде ее читалось одобрение как худощавому стройному телу молодого человека, так и его наглости. Саймон насторожено смотрел на нее, гадая, чего ожидать от богатой красавицы. Она же послала ему обольстительную улыбку и заговорила с ним своим мелодичным голоском на самые обыденные темы.
Баронесса привезла его в свой особняк — и в ту же ночь Саймон оказался в ее постели.
— Ты такой красивый мальчик, — шептала она, оглаживая его грудь. — Такой молоденький!
Саймон злился, когда она так говорила. Пусть она и старше его, но он мужчина! А она лишь смеялась, видя его недовольство, и снова и снова шептала: