Экстремальная археология (СИ)
— Угу, утоп, — подтвердил Вастер.
— Что угу?! — чуть не заорал бандит. — Думаешь на нас всё повесить, да? Рамир ведь и с тебя спросить может!
— Я-то тут при чём?
— А вот это Рамиру и расскажешь, при чём. Он любит слушать, когда такие, как ты, оправдываются. Говорят, с Бешеного Даза кожу по кускам содрали, пока разговаривали. И соль сыпали. Что вообще за дела? Какого вас, горшков тупоголовых, ночью сюда понесло? Ты что, думаешь, мы эти дома разносим из-за какого-то мальчика? Да Рамир себе игрушек, сколько надо, столько и найдёт. Не выходя из Верхнего города. Он сюда приходил показать, что будет, если кожаные горшки не уймутся. Ты понял, Вастер? Скоро везде будет, как под Гнилой стеной. Все должны сидеть на месте. Никуда не рыпаться. Жрать нечего? Ну так подохни тихо и не воняй. А ты, Вастер, или вписываешься, или тебя в канале найдут. Без меня ты бы уже не жил, помни это. Но я тебя уважаю только за то, что ты помогал моему отцу. Но не забывай, если скажут, я тебя прирежу. Легко прирежу. Потому что все люди хотят жить. И я тоже хочу. В Нижнем жизни больше не будет. Всё, закончился Нижний. Если до тебя это не дойдёт, и ты закончишься. Ну чего на воду вылупился? Ты на меня смотри. В глаза мне смотри. Я ведь с добром говорю.
— Да я понимаю... Просто смотрю, не всплывёт ли мальчишка. Они быстро всплывают, когда тонут.
— Гнусавый Трыш так и не всплыл, — заявил бандит и, хохотнув, добавил: — Правда, мы ему блок ракушняка на шею привязали. До сих пор где-то внизу болтается, небось, сгнил уже. Так ты понял меня, Вастер? Кончай маячить там, где тебя быть не должно. Искупаешься, как Трыш, и хрен я тебя вытащу.
Разговор, наконец, затих. Это давало надежду, что скоро площадь опустеет. Конечно, интересно было узнать, что дело о скелете в фонтане раскрыто, но мёрзнуть ради таких открытий не хочется.
То, что в осаждённом городе происходят нехорошие дела, связанные с агрессивным перераспределением денежных потоков и сменой векторов лояльности некоторых категорий населения, тоже не настолько важная информация, чтобы в ледяной воде болтаться. Я сюда не уши погреть заявился, мне кое-что другое требуется.
Уши, кстати, замёрзли. Как и всё остальное.
Шёпотом сообщил Сафи и мальчику:
— Потерпите ещё немного. По-моему они расходятся.
* * *
Даже у меня зуб за зуб не попадал при Выносливости, оставшейся приличной, несмотря на угнетение параметров из-за амулета. У этих детей, обделённых не только хорошими специями, но и обычной едой, наполнения атрибутов не могут быть высокими. Да и количество их несопоставимо. Чудо, что не погрузились в апатию, когда холод мозг «вымораживает», и человек перестаёт реагировать на внешние раздражители. Не пришлось вытаскивать их поодиночке, помогал только девочке. Та хоть и пыталась плыть, но опыта у неё в этом маловато, да и глубина в нижней точке серьёзная для неопытных ныряльщиков.
А вот выбраться из чаши фонтана ни она, ни мальчик уже не смогли. Чересчур высоко, а сил уже не осталось. Даже я вскарабкался с трудом, напрягаясь до кровавых кругов перед глазами. И ночное зрение начало барахлить. С навыками такое иногда случается при ранениях и прочих неблагоприятных факторах.
Вытащив детей, свалился на мостовую, как мешок набитый известной податливой массой. Хотелось превратиться в камни брусчатки, чтобы лежать, как они, неподвижно, годами и десятилетиями. Нет желания даже дышать, не говоря уже о более серьёзных телодвижениях.
Но упорства мне не занимать. В примороженном мозгу с трудом зародилась мысль, что это не та цель, к которой следует стремиться. Я в этот город заявился не ради того, чтобы грязным булыжником становиться.
Неимоверным усилием воли заставил себя подняться и начал приседать всё быстрее и быстрее, разгоняя кровь, возвращая подвижность в закаменевшие колени.
Заставить то же самое проделать детей оказалось куда труднее. Однако мой педагогический талант оказался на высоте. Пусть и с применением карательных методов, но я оживил парочку быстро.
Сафи, начав, наконец, взирать на мир осмысленно, перепугано вытаращилась на что-то за моей спиной.
Я тут же рванул в сторону, одновременно разворачиваясь и проклиная себя за ротозейство. То, что вначале площадь показалась пустой, ещё ничего не означает. Оказывается, это место популярно и по ночам, кто угодно может подтянуться в любой момент.
За спиной, шагах в семи, опираясь на алебарду стоял высокий немолодой мужчина. Стражник Вастер, — командир патруля, которому незадолго до этого лидер бандитов выговаривал за то, что того здесь быть не должно. Что весьма наглядно демонстрировало серьёзнейшие нелады в осаждённом городе.
Мрачно глядя на меня, Вастер без эмоций, будто мысля вслух, заговорил:
— Нижний город умирает. Но это мой город. Я всё ещё отвечаю за порядок. Пытаюсь отвечать. Родители этого мальчика — торговцы благородной кожей. Они побежали в свою гильдию. Будут искать управу на Лент. Управу не найдут, но там их хотя бы не тронут. Нет у Лент пока что такой силы, чтобы гильдию разнести. Она почти крепость, а серьёзного оружия у них нет. Мальчика надо спрятать, хотя бы ненадолго. Только не в гильдии, туда почти вся эта толпа кинулась. Вон там, — Вастер показал на один из переулков. — Стационарный патруль. Туда тоже не надо идти, даже я не знаю, на чьей стороне они этой ночью. Сами решайте, лучше мне не знать, где вас искать. Я ничего не видел и не знаю.
Развернувшись, стражник пошёл прочь, на ходу задумчиво бросив:
— Ну надо же, какой популярный фонтан. Даже ночью полно народа...
Я уставился на мальчика, стучащего зубами на всю площадь:
— У тебя тут есть родные рядом? Кроме родителей?
Тот покачал головой:
— Р-рядом н-нет. Т-только за П-портовым рынком.
— Покажешь, в какой стороне? — спросил я.
Сафи на это заявила почти нормальным голосом:
— Ты опять опух?! Да ночью легче в Верхний попасть, чем туда добраться. Это или через Гнилую стену, или через район Черепов. А они с Лентами заодно.
— Тогда куда?.. — мрачно вопросил я, проклиная новую проблему, свалившуюся на голову.
— Как это куда?! — удивилась девочка. — Конечно же к Кубе. Куба разберётся.
* * *
Путь к логову Кубы оказался запутанным и тернистым. Мы, естественно, первым делом рванули по кратчайшему маршруту. То есть по своим следам. И тут же едва не нарвались, уткнувшись в подобие стационарного поста. Только дежурили здесь не стражники, а бандиты. Спасибо моему ночному зрению, успел заметить их до того, как они услышали наши шаги, или кашель спасённого мальчика.
К сожалению, бедняга оказался весьма шумным. Даже зубами стучал так, что в ночной тишине за полквартала слышно.
Попытки обойти преграду заканчивались похожими постами, или картинами разгрома очередного дома. Бандиты бесчинствовали по всему кварталу, то, что мы наблюдали на площади, оказалось лишь единичным эпизодом масштабной карательно-погромной акции. Фактически, немаленький район города отдали на разграбление криминальным элементам. Стражников мы иногда встречали, но опасались проскакивать мимо них. Помнили предупреждение Вастера, да и сами пару раз сталкивались с тем, что служители закона, ничуть не смущаясь, занимались грабежами сообща с Лентами.
Сафи мрачнела всё больше и больше, в итоге заявив, что гильдейский квартал уже совсем не тот стал. Раньше Ленты сюда бы даже показаться побоялись, с ними и без стражи оперативно разбирались. Но за время осады многое изменилось. Месяц за месяцем правящая семья по очереди выдёргивала отсюда одного потенциального лидера за другим. Арестованные исчезали в застенках Монк-Дана — огромного тюремного комплекса в Верхнем городе. В итоге зажиточные купцы и ремесленники, некогда скреплявшие костяк Хлонассиса, превратились в желеобразную массу, неспособную оказать организованное сопротивление даже самым ничтожным уличным хищникам.