Only you (СИ)

Кажется, только сейчас заметил, что у нее длинные пушистые ресницы, слегка подкрашенные тушью. Глаза, как небо, бездонные. Голубые настолько, что я жевать перестаю. Нос вздернутый с мелкими отпечатками солнца — практически невидимыми веснушками, а губы, как отдельное произведение искусства, призывающие его изучить вплоть до микроскопического залома.
Пока залипаю на них, Васька поворачивается и ловит мой взгляд. Ее щеки мгновенно покрываются румянцем, и точно не от солнечных лучей, играющих бликами в длинных волосах.
— Спасибо, — произносит, глядя на детей, увлеченных игрой, — очень вкусно.
Улыбается, но глаза на мне не задерживает, продолжая краснеть. Я сам не лучше. Торможу с остроумным ответом. Раньше легко находил слова для подката к девчонкам, а сейчас весь курс пикаперов полетел фанерой над Парижем. Пустая черепная коробка без намека на достойную мысль. Тупо киваю вместо выдачи фразы.
Мне нравится, когда Васька улыбается. Впитываю каждое ее движение, словно вижу в первый и последний раз. Воду глотаю, как не в себя, пока она с группой занимается. Так увлечен этим делом, что не сразу замечаю предка, который садится рядом, не боясь испортить свой дорогой костюм местным газоном. Напрягаюсь и не показываю вида, что его появление как-то меня затрагивает. По сути, так и есть, кроме взгляда, который отец не отрывает от Кукушкиной.
— Это не та девочка, которая тебе нужна, — говорит будничным тоном, словно между нами никогда не было натянутых отношений.
— А какая мне нужна? — усмехаюсь, продолжая игнорировать его, и смотрю на Васькины ножки. — Та, которую ты мне выберешь, чтобы успешно продвигаться по карьерной лестнице?
Назар Александрович не спешит давать ответ на вопрос, и мне не хочется его слышать. Только он не ходит, как бы не складывались обстоятельства, а сидит и упорно добивается своей цели.
— Чувства не тот показатель, которым нужно руководствоваться при выборе спутника в жизни, — увиливает от ответа грамотно, как его учили пиарщики, вызывая у меня усмешку, — сейчас ты с ума сходишь, а уже через пару лет тебя раздражает каждая мелочь в поведении. Хочешь быть самостоятельным, — он разводит руки в стороны, привлекая к себе внимание, — никто не мешает, но убивать все годы, в течении которых в тебя вкладывались, не стоит.
— Я не просил в меня вкладываться, — раздраженно цежу сквозь зубы и сжимаю бутылку с водой, рассматривая пузырьки внутри.
— Это не упрек, Никита.
— Тогда что? Очередной ультиматум?
— Нет, — снова спокойный тон, который поднимает внутри меня волну сопротивления, хотя предок, действительно, не нападает, а мне по какой-то неведомой причине хочется защититься, — мне уже поперек горла встали конфликты с тобой. Я же вижу, что ни к чему хорошему мое рвение и желание помочь тебе повзрослеть не приводит.
— Поэтому снова решил присесть мне на уши, указывая с кем общаться?
— Зря ты воспринимаешь мой приезд в штыки, — отец тяжело выдыхает и прищуривается, глядя на то, как все группы разбредаются, а вожатые остаются без работы, — посмотри на нее, — кивает на Василису, которая стояла в стороне ото всех с Вероникой, — думаешь, она захочет купаться в лучах славы вместе с тобой?
Впиваюсь взглядом в девчонку и не моргаю, пока отец вещает. Его слова влетают в голову и оседают на воспаленном мозгу, как пепел от вулкана на деревья и почву.
— Поверь, пока ты будешь стажироваться перед носом проплывут десятки подобных девиц. Не пройдет и полугода, как вы помашете друг другу ручкой.
— С чего такая уверенность? — хриплю, сглатывая противную слюну, и провожаю Василису взглядом.
На площадке остаемся мы и садовник, который скручивает шланг, из которого поливал клумбы на въезде в лагерь.
— Я знаю их семью. Слишком гордые и принципиальные. Если в мать пошла, то тебе можно только посочувствовать.
— Не нуждаюсь я в твоем сочувствии, — скриплю зубами и поднимаюсь, еще сильнее стискивая челюсти.
Беседа с отцом всегда высасывает положительные эмоции. Все, которые я успел подкопить, находясь рядом с Василисой. Он поднимается следом, отряхивая с себя невидимые пылинки, и идет за мной, не спеша.
 
— Можешь и дальше дуться на меня, как пятилетний мальчик, у которого отобрали конфетку, или хоть раз прислушаться. Я не желаю тебе ничего плохого.
— Охотно верю, — усмехаюсь, ощущая, как поднимается подавленная мной жалящая мысль, которую тут же и озвучиваю, — договорному сыну разве можно желать плохого?
Тормозит и впивается взглядом, а я пожимаю плечами. Мама, видимо, оставила нашу приватную ночную беседу в тайне. Приятная неожиданность.
— Прискорбно, но я с тобой договор не заключал, — стараюсь говорить спокойнее не смотря на то, как изнутри всего ломает, — слушать и любить тебя не обязан.
Разворачиваюсь и ковыляю в чертову каморку, которую мне выделили.
— Никита!
Пытается до меня докричаться, но я не оборачиваюсь. Все, что нужно было, я уже услышал. Хватит.
— Ой, Никита… — доносится до уха голос приставалы, которая пытается выловить меня у входа, но я брезгливо от нее отворачиваюсь.
— Отвали.
— Что… Я… — мямлит уже за спиной.
Дохожу до комнаты относительно быстро и выдыхаю, закрыв дверь. Я благополучно забыл о том, что через пару месяцев покину родину. Стажировка была моей мечтой. Я к этому стремился, зубря инглиш и втыкая в азы экономики на протяжении последних лет. Образование и стажировка за границей обеспечивали мне билет в безбедное существование, не без участия отца, конечно. А теперь что?
— Никита, — голос Васьки заставил обернуться, — все… все в порядке?
— Не сейчас, Васян, — раздраженно провел по волосам и проскрипел, как старая скамейка.
— Но…
— Я сказал, не сейчас! — выпалил прежде, чем подумать, а Кукушкина отшатнулась и, не сказав и слова, хлопнула дверью перед моим носом.
— Черт! Васян… — уткнулся лбом в дверное полотно. — Идиот…
  
Глава 51
 
Васька
Желание исчезнуть с периметра «Радужного» становится невыносимым, и из-за чего казалось бы? Из-за одной фразы, которой меня буквально прибило. Я проявила слабость и не прогнала Баринова после тяжелого разговора с тетушкой, а он послал меня, как Вику. Таким же тоном ответил, и это убивало. Сначала отталкивала от себя угнетающие мысли, но потом попросту приняла их и принялась за работу.
Да, оказалось, мне не все равно на то, что говорит Никита. С какого момента произошли подобные перемены? Сколько не пыталась найти внутри себя ответ, не смогла. Настроение лавировало на отметке минус целый день, хотя я старательно делала вид, что меня никак не затронуло его поведение. Сам Баринов появился ближе к вечеру и даже попытался поиграть с ребятами в футбол, но с его поврежденной ногой получалось из ряда вон плохо, поэтому он перешел на обучение. Мальчишки веселились, а я занялась девчонками.
Жалость и сочувствие Никите откинула на второй план и старалась не смотреть на него. Меня задевало, что после своего грубого высказывания он не попробовал со мной заговорить. Хотя, о чем это я?! Баринов не посчитал нужным извиниться за инцидент в клубе, а тут так тем более. В их семье, видимо, не привыкли просить прощения.
На ужине ко мне подсела Вероника. Теть Соня не спустилась и скорее всего ужинала у себя в кабинете. Ее реакция на случившееся тоже затронула мои чувства. Даже слова Вероники я воспринимала через одно, кивала и иногда выдавливала из себя улыбку. Нахождение в летнем лагере начало меня угнетать, и я не могла найти силы, чтобы оптимистично относиться ко всему.
После получасового кручения в постели поднялась и, накинув на себя теплый спортивный костюм, вышла из здания. Прохладный воздух оказался настоящим блаженством, охлаждающим мой несчастный мозг, поэтому, отойдя на некоторое расстояние от входа, я села на траву и подняла голову к небу. Сегодня на темном покрывале ночи ярко светили звезды, которые я принялась разглядывать, словно видела впервые.