Only you (СИ)

Славик складывает руки на груди и фыркает. Хочется взять его за грудки и хорошенько тряхнуть, чтобы не мнил из себя пупа земли. Обвожу зал взглядом и улыбаюсь, подталкивая вперед.
— Осторожней! Я отцу все скажу!
— Не козырял бы папочкой, мой тебе совет, — усмехаюсь, вспоминая инфу на эту мелочь.
— Я все равно скажу!
Довожу их до угла, где на стенах висят брошюры, и толкаю.
— Один в угол, а второй сюда.
Сопротивляется лишь Славик, но не долго. Встает спиной ко мне и что-то бубнит под нос, пока Илья в пол смотрит.
— Держи, — впихиваю ему брошюру в руки, — читай.
— Чего…
С недоумением хлопает глазами, глядя на правила, которые за каким-то чертом придумали в летнем лагере, и которые они с другом регулярно нарушают.
— Читай и запоминай, — складываю руки на груди, глядя на пыхтящего Лемишева, — пока не усвоите и не извинитесь перед Василисой, из зала не выйдете.
  
Глава 29
 
Васька
Становиться посмешищем перед толпой детей уже входит у меня в привычку, благодаря Славику, который почему-то упорно не хочет оставлять меня в покое. Сердце до сих пор колотилось о ребра, высекая в них трещины, хотя я уже двадцать минут, как сидела в раздевалке и смотрела на свои ладони. Упорно пыталась разглядеть каждую линию, но все они сливались. Сегодня полдня детьми занимались тренер по плаванию и физрук, освобождая нас от ответственности, и я могла еще некоторое время себя истязать.
Собираясь в летний лагерь, чтобы помочь тете, я не думала, что окажусь в таком положении, когда нужно следить за словом, движением и одеждой. Все казалось намного проще, и не будь здесь Никиты, я с легкостью пережила бы столь повышенное внимание Лемишева, но в комплекте с Бариновым эта парочка Твикс являлась катастрофой. В голову приходили разные мысли, в том числе и та, где мажор становится инициатором издевательств. Может, он и правда подначивает ребят, чтобы они ставили меня в неловкое положение?
— Можно?
В дверном проеме появляется Ильяс. Он с видом мученика переминается с ноги на ногу, пока я ошарашенно смотрю на него. Слов не находится. Я просто киваю и напряженно выпрямляю спину, оглядывая себя. Переодеться успела. В штанах и футболке. Волосы влажные и змеями свисают вниз. Жду появления второго сорванца, но Стриж входит внутрь один и тяжело вздыхает, пряча руки за спиной, слегка меня этим пугая. Не знаю, чего еще можно ожидать от них. Петарды в лицо?
— Василиса Павловна, — как-то приглушенно произносит и прокашливается, отводя глаза в сторону, а потом и вовсе в потолок ими упирается, — простите, что мы так пошутили. Мы больше так не будем. — Лицо Ильяса становится красным то ли от волнения, то ли от стыда, разобрать его эмоций я не могла. — Честно… — Мальчишка некоторое время мнется, после чего пожимает плечами и добавляет. — Я точно.
Словарный запас, который я пополняла регулярно на протяжении всей своей недолгой жизни, вдруг куда-то исчезает, а нижняя челюсть отвисает до пола от его извинений. Неожиданно и слишком странно. Ильяс стоит передо мной, явно ожидая реакции на свои слова, и я произношу сухое «хорошо». Мальчик выдавливает улыбку и исчезает стремительнее, чем я могу сообразить.
Извинения с его стороны, будто навязанные и заученные. Так всегда говорят, если нужно получить желаемое. Вероника была тому прекрасным примером. Много раз она говорила теть Соне, что больше не будет задерживаться, и по итогу приходила еще позднее, замасливая ее извинениями.
Поднимаюсь и протягиваю руку к полотенцу, чтобы немного подсушить волосы. В это время за дверью раздается бурчание и чьи-то недовольные возгласы. Я иду на звук и тихо открываю дверь, наблюдая интересную картину. Никита и Славик смотрят друг на друга, словно убить хотят. Первый и вовсе взбешен, аж вены на руках и шее проступают, вынуждая прилипнуть к его телу глазами, а второй замечает меня и криво улыбается. Если честно, выглядит это жутко. Даже отступаю на шаг. Маленький дьяволенок…
 
— Не буду! — Простреливает пространство своим голосом Лемишев, а Баринов пыхтит, словно стометровку пробежал. — Не буду, — тычет в меня пальцем, — перед ней извиняться не буду! И ты меня не заставишь!
Дальше следует нелестное словцо в сторону Никиты, который багровеет от злости, и мне страшно представить, какие чудеса он может сотворить в таком состоянии, поэтому чисто по инерции делаю шаг вперед, когда Славик срывается с места и убегает, а мажор упирается в мое лицо взглядом. От того, какие темные его глаза в это мгновения, у меня мурашки бегут по коже табунами. Он хочет обойти меня, но я перекрываю ему дорогу. Все же парочка хулиганов не заслуживает того, что может вытворить Баринов, а о его способностях разруливать конфликты я знаю не понаслышке.
— Васян, — предупреждающе звучит от Никиты, пока я часто дышу, не отступая в сторону, — медвежьи услуги у малых не в почете, в курсе? Хочешь, чтобы тебя и дальше драконили?
— Боишься, что отберут у тебя хлеб?
Баринов прищуривается и криво улыбается, слегка посмеиваясь, от чего я теряю весь запал сражаться на словесных клинках. Растеряно хлопаю ресницами, пока мажор приближает свое лицо к моему.
— Микки Маус бесспорно зачетный у тебя, — Никита скользит взглядом по моему телу вниз, словно я стою перед ним голая, — но не до такой степени, — он отступает на шаг, смотря за мое плечо, — хотел помочь, но, видимо, тебе нравятся ухаживания мелкого недотепы.
— Не надо так его называть. Он же ребенок.
Возмущенно выпаливаю на его бредовое высказывание, а тот вновь становится привычным Бариновым, у которого в глазах светится лишь пофигизм.
— Ты наивней, чем я мог представить, — слова Никиты сейчас рвут какие-то невидимые нити, которые сдерживали работу сердца, и оно принимается усиленно качать кровь, в частности приливает она к щекам, — чтоб ты знала, посиделки вожатых уже завтра в девять вечера, и ты обещала прийти.
— Что… Я… Ты…
— Я напомню, не беспокойся.
Никита резко разворачивается и уходит, а я стою посреди коридора и поворачиваю голову то в сторону двери, за которой скрылся Славик, то с учащенным дыханием слежу за удаляющейся спиной Баринова. Мозг превращается в кашу, но одно доходит точно. Никита по неизвестным мне причинам заставил мальчиков извиниться, и я не знаю, радоваться ли такому рвению, или беспокоиться и ждать подвоха.
  
Глава 30
 
Васька
— С Лемишевым одни проблемы, Вась, — теть Соня выглядит уставшей на завтраке, — звонил его отец и… — Она тяжело вздыхает и отодвигает от себя чашку с чаем, глядя при этом мне в глаза. — Просил, — с усмешкой выделает родственница это слово, — чтобы к его сыну относились иначе.
— Он тебе угрожал?
Я даже замираю с открытым ртом, вспоминая вчерашнюю стычку в коридоре. После этого я троицу не видела. Где находились Никита, Славик и Ильяс целый день я не знала и не спешила спрашивать у тетушки. Наверное, не хотелось изводить себя еще больше, ведь я опять плохо спала. Еле услышала звон будильника утром и заставила себя подняться. Сегодня был важный день. Первые соревнования. Конечно, это всего лишь игры, где победит лучшая команда, но все же я очень сильно волновалась из-за ребят. Капитана мы так и не выбрали, отодвигая момент на потом.
— Нет, что ты, Вась, — теть Соня выдавила из себя улыбку и снова взяла чашку, смотря на чай слишком задумчиво, — иногда сложно принимать реальность такой, какая она есть.
— Что ты имеешь в виду?
— Это не простой летний лагерь, — с полуулыбкой произнесла она, — здесь у каждого ребенка могут быт привилегии, если он этого захочет. Достаточно вот так, — тетя щелкает пальцами и перестает улыбаться, — сделать. Не подумай, что я решила тебе пожаловаться, но порой найти общий язык с их родителями очень тяжело, и я вынуждена это делать.
Киваю и не хотя перевожу взгляд в сторону столика, за которым сидит Никита. Сегодня на его лице нет привычной улыбки. Странно видеть мажора задумчивым. Или всему виной вчерашняя ситуация? Я так и не смогла определить, зачем Баринов попытался выбить извинения из Лемишева, да еще и в мою сторону. По правде говоря, я усердно искала подвох и не могла его найти. Может, ослепла напрочь.