Мой ледяной принц (СИ)

— Представляешь, со мной сегодня такое случилось! — Она сияла от восторга, но, взглянув на меня, нахмурилась. — Ой, ты расстроен? Что произошло?
— Ничего. С чего ты взяла? — спокойно ответил я.
Мне не хотелось омрачать ее радость. Я никогда ничего не рассказывал Мише о своей семье и не собирался делать это и впредь, но не потому, что не желал делиться с ней информацией о моих родителях и холодных взаимоотношениях с ними. Просто это была Миша. Сестра Марии. Думаю, лет через сто она сама все узнает от своих ненаглядных чопорных родственников.
— Не знаю… Я чувствую. От тебя словно исходят странные волны… Ты расстроен? — Миша остановилась у двери кабинета.
— Ладно, раскусила. Но не обращай внимания. Ну, что там у тебя за новость? — поспешил я перевести тему.
— Это подождет. Расскажи, что случилось? Может, я смогу помочь? — опять спросила Миша.
— Не думаю. Это личное, — коротко ответил я. — Садись.
— Расскажи мне.
— Я же сказал, что это личное.
Она хмуро смотрела на меня и продолжала стоять у двери.
— Ты рассердился, а я просто хочу помочь, — тихо сказала она. В ее голосе прозвучала обида.
— Верю. Садись и рассказывай, отчего ты так сияла. — Я вновь кивнул на кресло, с сожалением подумав, что заразил ее своим дурным расположением духа.
— Не расскажу, пока не скажешь, что с тобой случилось, — упрямо ответила Миша, не двигаясь с места.
— Тогда твоя блестящая новость пропадет зря. Уверена, что хочешь этого?
— Шантажист! Это нечестно! — воскликнула она.
— Честно: ты сама хочешь рассказать мне свою новость, а меня мою — вынуждаешь, что не особо мне нравится.
— Это равноценно!
— Ошибаешься.
— Но у тебя такой расстроенный вид! Фредрик, не томи!
— Хочешь утешить меня? — усмехнулся я ее настойчивости.
— Да. Очень, — серьезно ответила Миша.
— Тогда расскажи, что стало причиной твоего сегодняшнего счастья: ты вошла, и комната осветилась.
— Ах, ты ловкач! Хитрец! Ладно, расскажу, но теперь думаю, что ты не доверяешь мне. А это обидно. — На ее лице появилась грусть, но я, скрепя сердце, выдержал это испытание.
— Поверь, у тебя нет повода для обиды. Рассказывай, — мягко сказал я, желая успокоить ее.
Но Миша уже надулась и продолжала молча стоять напротив меня. Хмурая и немного смешная.
Я не стал уговаривать ее, потому что знал, что она расскажет все сама: ей никогда не удавалось промолчать о том, что вызвало в ней столько эмоций.
— Хорошо, слушай! — Миша бросила сумку на пол и забралась с ногами в кресло. Ее глаза вновь засветились счастьем. — Сегодня мой тьютор сказала мне, что я — очень умная девушка! Представляешь?
Ее радостная улыбка заставила улыбнуться и меня.
— Ты в этом сомневалась? — спросил я.
— Сомневалась? Я думала, что глупее меня в колледже никого нет! Я ведь не играю ни на одном музыкальном…
— Извини, что перебиваю, но зачем ты так зациклилась на этом? Умение играть на музыкальном инструменте — показатель не ума, а таланта и терпения.
— Я так не думаю! — резким тоном сказала Миша.
— Зря. Ты не умеешь играть потому, что тебе лень учиться, и честно призналась в этом и себе, и мне, — возразил я.
— Ты не понимаешь. Меня никто и никогда не называл умной. Даже родители. Только миссис Рей сказала, это. Она и Мэри. — Миша опустила голову, видимо, я зацепил ее за живое.
— Я не говорю тебе это, потому что не сомневаюсь в твоем уме, — мягко сказал я: ее грусть печалила меня.
— Правда? — Миша подняла на меня сияющий взгляд.
— Сомневаешься?
— Тогда почему ты постоянно называешь меня глупенькой?
— Глупенькой в смысле познания мира и жизни, но ты обладаешь живым умом, — объяснил я.
— Это одно и то же.
— Нет, это абсолютно разные вещи. Жизненный опыт приходит только с годами, а выучить новую информацию можно всегда. Все молодые вампиры — глупцы.
— И ты?
— Безусловно. Чем моложе вампир, тем больше его глупость. И наоборот: старые вампиры — ходячие кладези мудрости.
— Тогда мне обидно быть самой глупой из нас. — Миша вновь надулась и скрестила руки на груди.
 
— Каждый из нас проходит эту ступень. Время идет — рождаются новые вампиры, — попытался подбодрить ее я.
— Да, но когда родится кто-то новый? Лет через сто? А мне все это время слыть самой тупой? — буркнула Миша.
— Не утрируй, — усмехнулся я.
— И сколько вампиров отделяет меня хотя бы от тебя?
— Двое. Сестры Донелли. Довольна?
— Не очень. Так ты расскажешь мне?
— Нет.
— Хорошо. Тогда расскажи о своем первом убийстве, — вдруг попросила Миша.
— Что за странные пристрастия? Хочешь услышать о том, где, кого и как я убил? — Ее чрезмерное любопытство удивило меня. Особенно, любопытство насчет таких вещей. — Поверь, это не лучшие воспоминания.
Но глаза Миши уже загорелись предвкушением занятного, на ее взгляд, рассказа.
— Ну, пожалуйста! Мне интересно!
— Не думаю, что это лучшая тема для разговора, — недовольно ответил я на ее умоляющий взор.
— Ну, знаешь! — Миша вскочила с кресла и подняла свою сумку. — Раз ты такой неразговорчивый, я поеду домой!
Я улыбнулся, ведь прекрасно знал, что никуда она не уйдет. Она сама это знала.
Миша демонстративно направилась к двери, но затем резко бросила сумку в угол кабинета, подбежала ко мне и села на подлокотник моего кресла.
— Ну, Фредрик! Пожалуйста! — Миша так умильно сложила бровки, что я просто не смог отказать ей.
— Что ж, стоит вознаградить твою назойливость, маленькая мушка. — Я усмехнулся и начал свой рассказ: — Мне было тринадцать. У нас был большой хутор с деревней. В деревне жила Сигне — ей было двадцать, она работала у нас прачкой. — Я замолчал: это было слишком неприятное воспоминание, чтобы описывать его в подробностях.
— И это все? — разочарованным тоном спросила Миша.
— Ты так любишь смертных и при этом спокойно интересуешься моей первой жертвой? — Это противоречие позабавило меня.
— А можно без отступлений? — недовольно спросила она.
— Я убил ее. Конец.
Миша задумчиво смотрела на меня.
— Бедная девушка, — вдруг тихо сказала она. — Наверно, ей было так страшно…
Я взял ее ладонь в свою: Миша выглядела ошеломленной, словно не слышала ничего более ужасного, чем мой рассказ. Но меня встревожило не это.
Миша жалела Сигне. Жалела человека.
— Она… Она кричала? — Миша задыхалась от волнения.
— Да, но я быстро сломал ей шею, — признался я.
Миша отобрала у меня свою ладонь, словно я был неприятен и отвратителен ей.
— Надеюсь, ты понимаешь, что это — в порядке вещей? — настойчивым тоном спросил я.
— Да, но… Фредрик, я не хочу убивать, — прошептала она и попыталась подняться с подлокотника моего кресла, но я моментально схватил ее за руку.
— Что? — только и смог сказать я.
— Не хочу быть убийцей! — с чувством сказала Миша и подняла на меня взгляд. В ее глазах блестели слезы.
Я тут же проклял себя за то, что рассказал ей о Сигне. Чем я думал? Забыл, с кем имею дело? С Мишей!
— Это прозвучит жестоко, но в который раз повторяю: бросай жалеть смертных — они не представляют для нас никакой другой ценности, кроме как источник крови. Запомни это. — Я надеялся, что мой жесткий тон отрезвит ее.
Миша кивнула. Я отпустил ее руку. Извиняться за то, что я расстроил ее, мне не хотелось: она настояла — я ответил. Хотя, черт, мне было жаль ее: должно быть, я слишком глубоко ранил ее человеколюбие. Что ж, надеюсь, эта смертельная рана убьет в Мише противоестественное для вампира чувство.
— Я пойду домой, — тихо сказала Миша.
Она подняла свою сумку и быстрым шагом покинула мой кабинет, а затем и дом.
 
— Прими это как должное, — напоследок, сказал я, понимая, что Миша просто-напросто сбежала от дальнейшего разговора.
Она не ответила.
Подойдя к окну, я проводил Мишу взглядом. Словно почувствовав, что я следил за ней, она обернулась и взглянула на меня. В ее глазах было презрение: она презирала меня за Сигне.