Искупленный (ЛП)

— Нам?
Его взгляд останавливается на всем, кроме моего лица.
— Нам. Мне. С языка сорвалось.
Точно. Я сморщила нос.
Репортер называет имя Сантьяго. Он что-то ворчит себе под нос, ведя нас к красной бархатной веревке.
— Давай покончим с этим, а потом будем пить, пока мир не помутнеет.
Я смеюсь, следуя за ним.
— Сантьяго Алаторре! Как приятно, что вы здесь, в Монце, с нами! — репортер приветствует моего спутника.
— Я счастлив быть здесь, — Сантьяго полуулыбается.
Я толкаю его локтем в ребра и шепчу: — Старайся немного усерднее.
— Кто ваша спутница на сегодняшний вечер? — репортер переводит микрофон с лица Сантьяго на мое.
— О, — я втягиваю воздух. — Я Хлоя.
Репортер выжидающе смотрит на меня.
— Какая Хлоя?
— Картер.
— Откуда? — спрашивает он, его правый глаз дергается, как будто он сдерживает желание закатить глаза.
— Америка?
Репортер смеется, а Сантьяго выглядит так, будто он прожевал лимон. Неужели я выставляю себя идиоткой в прямом эфире? Если бы у меня была мама, которой не все равно, я бы потом извинилась перед ней.
Мужчина переключает свое внимание на моего ворчливого спутника.
— Сантьяго, увидим ли мы тебя в это воскресенье на трассе, когда ты будешь болеть за Ноа?
— Конечно. Это домашняя гонка Бандини и последний Гран-при Италии для Ноа. Я бы ни за что не пропустил его, — улыбка Сантьяго больше похожа на оскал.
Я похлопываю его по руке, и он обхватывает меня мускулистой рукой, притягивая к себе. Мое сердцебиение учащается от его прикосновения, и все процессы в теле сбиваются с ритма.
— И как долго вы двое встречаетесь?
— Месяц.
— Год, — мы оба говорим одновременно.
Голова репортера мотается туда-сюда между нами.
— Год и месяц, — Сантьяго подавляет замешательство мужчины.
Я превращаю свой смех в кашель. Каким-то образом мои фальшивые отношения оказались более успешными, чем все мои предыдущие отношения вместе взятые.
Репортер спрашивает, не нужна ли мне вода, но я отмахиваюсь от него.
— Извините. У меня хроническая аллергия.
— Действительно, жаль, всегда вспыхивает в самые неудобные моменты, — Сантьяго улыбается в мою сторону.
Репортер продолжает, выражая свой энтузиазм по поводу того, что ему удалось взять интервью у этой загадки рядом со мной.
Я узнаю несколько вещей, пока мы продолжаем идти по ковровой дорожке, отвечая на вопросы коллег-репортеров. Люди искренне интересуются тем, чем занимается Сантьяго. Их взгляды остаются неподдельными, когда они задают ему вопросы. Но самое главное, Сантьяго светлеет по мере того, как набирается смелости в общении с ними.
Я не хочу предполагать, но в глубине души думаю, что ему этого не хватает. Внимание, разговоры о гоночных машинах, вся эта ситуация, не обращайте на меня внимания, я действительно чертовски знаменит.
Любопытная часть меня задается вопросом, что нужно сделать, чтобы помочь Сантьяго понять, что у него есть все необходимое, чтобы вернуться.
Кажется, что после этой поездки мне нужно добавить что-то новое, но важное в мою европейскую экспедицию. Я отказываюсь покидать Италию, не сумев помочь Сантьяго вернуться к былой славе. Будь то гонки или жизнь вне тени, я хочу помочь ему. И ничто не может остановить меня в достижении того, что я задумала. Даже ворчливый мужчина шести футов ростом, который стремится быть незаметным, когда должен сиять.
  
Глава 28
 
Сантьяго
Я выжил на красной дорожке пыток. Моя голова раскалывается, а ладони постоянно потеют, пока мы с Хлоей пробираемся сквозь толпы людей в бальном зале.
Вместо того, чтобы сосредоточиться на пристальных взглядах, я продолжаю смотреть на Хлою. Это нисколько не трудно. Я очарован ею. Абсолютно, совершенно очарован красавицей-брюнеткой, которая излучает тепло и уверенность, несмотря на свой страх перед вниманием. Я бы заплатил еще за сотню платьев, если бы мог снова увидеть ее в таком наряде. Материал струится по ее изгибам, как вода, меняя цвета в зависимости от освещения.
 
Меня привлекает даже не платье, которое она надела, и не макияж, который она наложила. Это нечто большее. Дело в ней. До нее меня не интересовала любовь, но, черт возьми, я готов попробовать ее сейчас. Наши фальшивые отношения были забавными и все такое, но мне интересно, захочет ли она поменять их на настоящие.
Мы подходим к Майе и Ноа. Майя обнимает Хлою и отвлекает ее внимание от меня.
— Я не сказал этого раньше, но спасибо, что приехали в эти выходные. Это много значит для нас, — Ноа притягивает меня к себе, чтобы обнять.
— Я бы не посмел пропустить твои проводы Бандини перед тем, как ты отправишься в дом престарелых.
Он смеется, похлопывая меня по спине, и отстраняется.
— Расслабься. У меня осталась еще горстка гонок.
— Последние несколько на всю оставшуюся жизнь. Каково это?
— Я готов провести остаток лет с Майей и Марко, путешествуя и наслаждаясь жизнью. Я точно не смогу забрать деньги с собой в могилу, так что я вполне могу их потратить.
Моей сестре повезло найти такого человека, как Ноа. Он любит ее так, как она того заслуживает, и я не могу не радоваться за нее. Для нее и Марко нет лучшего варианта.
— Вы готовы к вечеринке? — Майя вздергивает брови.
— Ты слишком много раз смотрела «Плохих мамочек», — ворчит Ноа.
— Это один из моих любимых фильмов, — она улыбается Хлое.
— Но давай, моя мама сегодня сидит с Марко, так что мы можем повеселиться.
— Как насчет того, чтобы начать с одного бокала и посмотреть, куда нас заведет эта ночь? — предлагает Хлоя.
— Умно. Не позволяй моей сестре обмануть тебя. Она легче перышка, — я ухмыляюсь.
— Хватит портить мне веселье, — Майя закатывает глаза. — Пойдем в другой бар. Там очередь короче, — моя сестра обнимает Хлою и направляет ее в противоположный конец бального зала.
— Они хорошо ладят, — Ноа кивает в их сторону.
— Отлично, — мое горло сжимается, когда я отвлекаюсь на всех, кто нас окружает.
Посетители вечеринки смотрят в нашу сторону и перешептываются друг с другом. Несколько из них подходят ближе, явно желая прервать нас. Их внимание подавляет меня. Без Хлои на меня обрушивается вся тяжесть ситуации. У меня возникает искушение пойти в противоположном от Ноа направлении, потому что я уверен, что именно он является причиной всеобщего интереса к нам. Ноа — яркая звезда, с которой все хотят провести пять минут.
Ноа смеется.
— Почему ты выглядишь так, будто тебя сейчас стошнит?
Мимо проходит обслуживающий персонал, и я отмахиваюсь от него, беря два бокала шампанского. Я отпиваю из первого, прежде чем отпить из второго.
— О, ты нервничаешь. Как мило, — Ноа кладет руку мне на плечо.
— Еще раз назовешь меня милым, и я тебя ударю.
Он закатывает глаза.
— Никто не будет тебя беспокоить, если ты не будешь открыто с ними разговаривать.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что нас окружают люди, которые раньше работали рядом с тобой. Это не те же люди, которые писали о тебе те мерзкие статьи. И если ты хочешь, чтобы я был с тобой честен, команда Бандини скучает по тебе. Они не хотят отпугнуть тебя, прежде чем у них появится шанс завоевать тебя снова.
Мои легкие сжимаются, когда я пытаюсь сделать несколько глубоких вдохов.
— Ты не можешь этого знать.
Он качает головой.
— Я знаю. Мой уход на пенсию вызвал большой ажиотаж. Свободное место у Бандини — это большое дело.
— Самое большое, — у меня такое чувство, что я знаю, куда Ноа хочет завести этот разговор.
— Я хочу, чтобы ты боролся за него.
Ага. Угадай что. Я подношу ободок фужера с шампанским к губам и выпиваю остаток содержимого в два глотка.