Искупленный (ЛП)

— Очевидно, Сантьяго прятал тебя от всего мира. Я никогда не видел тебя раньше, — говорит Джованни.
— Как раз то, что мне нравится, — рука Сантьяго крепко сжимает мою руку, перекрывая кровообращение. Ай.
Джованни переводит взгляд с меня на Сантьяго.
— Как ты думаешь, ты когда-нибудь вернешься?
— Джио… Smettila — Прекратите это, — Маттео хмуро смотрит на сына.
Этот вечер идет ужасно, и я не знаю, как его остановить. Сантьяго пресекает любую надежду на восстановление кровообращения в моей руке.
Я прочищаю горло.
— Джованни, Маттео сказал мне, что ты заканчиваешь обучение в университете в Милане. Что скажешь?
Мой брат смотрит на меня, приподняв бровь.
— Там весело, и у меня много друзей.
— Это здорово. Я постоянно видела счастливых студентов, когда проходила мимо Нью-Йоркского университета по дороге на работу. Ну и как оно? — я с энтузиазмом покачиваю головой.
Сантьяго наклоняет голову ко мне, его глаза сканируют мое лицо. Вес его внимания эквивалентен тому, как если бы под моей кожей находились раскаленные угли.
— Ты не получила степень? — Маттео хмурится на меня.
Я качаю головой.
— Нет. К сожалению, у меня были другие приоритеты. Но я согласилась с тем, что некоторые люди не предназначены для колледжа.
— Мой дядя говорил то же самое, — Джованни смеется.
— И посмотри, как он закончил, — глаза Маттео сузились на его сына.
Ладно, я полагаю, что брат Маттео — больная тема. Я стараюсь не обращать внимания на презрение в голосе Маттео по поводу того, что он не посещал колледж, но это легче сказать, чем сделать. Мерзкое чувство берет верх, заставляя меня чувствовать себя ниже, поскольку у меня нет дорогого диплома.
Такие возможности не для таких людей, как я. Они для тех, у кого есть деньги, или для тех, кто может позволить себе потерянное время и бесчисленные кредиты.
Словно грозовая туча накатилась на мою голову, омрачив мое настроение.
Словно почувствовав перемену, Сантьяго выпускает мою руку. Я пытаюсь отдернуть ее, но он прижимает ее к своему бедру. Его указательный палец проводит по костяшкам моих пальцев, отчего по коже пробегают мурашки.
Я не знаю, на чем сосредоточиться — на его прикосновении или на теме разговора с семьей. Я решаю выбрать последнее и делаю жест левой рукой в сторону своего ножа.
Сантьяго вздыхает и освобождает мою руку от чувственной пытки. Он улыбается, глядя на то, как я разминаю пальцы.
— Джованни, что ты изучаешь?
— Инженерное дело. — Маттео отвечает за него, сидя выше на своем месте и нахваливая сына, как гордый павлин.
— О, это круто. Что именно? — я беру со стола свой бокал вина и делаю глоток.
— Механика. Мне интересно работать в гоночной индустрии, — взгляд Джованни снова переходит с меня на Сантьяго.
О, Боже. Опять началось. Его увлечение было забавным поначалу. Кто-то должен научить моего брата искусству не давить слишком сильно. Я не хочу представлять, как он подкарауливает женщин в баре.
Разговор снова переходит на гонки и машины. Джованни старается не спрашивать Сантьяго о чем-то слишком личном, больше сосредотачиваясь на его коллекции автомобилей и других увлечениях, например, катании на лодке.
Маттео и Джованни, кажется, забыли, что я сижу рядом с их любимым гонщиком. Сантьяго снова и снова пытается включить меня в разговор, отвечая так, чтобы вернуть их внимание ко мне. Ничего не помогает.
Я ненавижу обеспокоенный взгляд, который Сантьяго бросает в мою сторону. Я всю жизнь видела его на лицах всех остальных. С таким же успехом он мог бы назвать меня бедным приемным ребенком, который нашел свою семью, только чтобы понять, что я им совсем не интересна. Поверь мне, я это вижу. Мне не нужно, чтобы осведомленность Сантьяго усугубляла мое смущение. Очевидно, что Маттео пришел сюда не ради меня. Он пришел забрать свою награду «Папа года» после того, как познакомил Джованни со следующим лучшим событием после изобретения iPhone.
В моем нутре поселилось чувство неудовлетворенности, которое растет с каждой минутой. Все здесь ненастоящее — от моих отношений с Сантьяго до приезда Маттео сюда, чтобы провести со мной время. Печально осознавать, что самое настоящее здесь — это увлечение Джованни. Неудобные мысли бьют по мне.
 
У меня щиплет глаза, и я поспешно встаю.
— Я пойду принесу нам бутылку вина.
Взгляд Маттео падает на полную бутылку белого вина в центре стола. Я придумываю какую-то отговорку о другом сорте, который я предпочитаю после ужина. Моя шея пылает, когда я поворачиваюсь на пятках и бегу на кухню.
Хриплое дыхание вырывается из моих легких. Я открываю дверь шкафа, который скрывает винный погреб, правильно названный мной пещерой летучих мышей. Мои кроссовки эхом отражаются от каменных стен, когда я поднимаюсь по лестнице по две ступеньки за раз.
Я прижимаюсь спиной к одной из стеклянных дверей холодильника и сползаю вниз, прижимая колени к груди. Мне требуется вся сосредоточенность, чтобы не дать волю слезам.
Сегодняшний вечер не складывается так, как я хочу. Каждый выбор, который я делала до этого момента с Маттео, оказывался ужасно неправильным, превратив мою жизнь в сплошной беспорядок. И ради чего? Ради отца, у которого уже есть семья и который даже не знает о моем существовании?
Я — всего лишь шутка. Мошенница. Ничем не лучше моей матери, лгущей, чтобы добиться своего. Осознание этого приводит к слезам, с которыми я боролась раньше. Я смахиваю их, ненавидя свидетельства своего страдания.
— У тебя есть два варианта. Ты можешь пойти туда и показать им, что они упускают, или ты можешь спрятаться здесь, и я скажу им уходить, — низкий голос Сантьяго отражается от стен. Пара кроссовок останавливается передо мной, его тело отбрасывает на меня тень.
Мое сердце застряло где-то в горле.
— Вот дерьмо! Почему ты все время такой тихий? — я прижимаю руку к груди, откидывая голову назад.
— Тренируюсь, — его ухмылка сменяется хмуростью, когда его глаза скользят по моему залитому слезами лицу.
Он выдыхает, грациозно приседая.
Мое сердце теплеет при мысли о том, что он довел себя до предела, чтобы быть со мной на одном уровне. Я наклоняю голову вперед, избегая его взгляда.
— Сегодняшний вечер — отстой.
Он проводит толстым мозолистым пальцем по моему подбородку, заставляя меня посмотреть ему в лицо.
— Эх. Они отстой. Только один человек за этим столом делает все терпимым, — он улыбается так, что мне хочется встряхнуть его.
Ни цента не жалко за его мысли. Я готова предложить своего первенца, если это означает получить доступ к частичке его разума.
— Я совершила ошибку, не так ли?
Он качает головой.
— Нет, не совершила. И я не могу их винить, потому что слава делает людей глупыми. Они думают, что способ сделать меня счастливым — это задавать мне вопросы о себе, но они не могут быть более неправы.
— Почему? — слова покидают мой рот шепотом.
— Потому что очевидно, что путь к сердцу любого мужчины лежит через его девушку.
— Фальшивую девушку, — полусерьезно пробормотала я. Фальшивые девушки не должны чувствовать к нему то, что чувствую я, но вот она я, вожделеющая чертового отшельника.
Он качает головой, борясь с улыбкой.
— Как ты смотришь на то, чтобы поиграть в игру?
— В игру? — у меня отвисает челюсть.
— Да. В игру, — он кивает, его ухмылка растет. — Тот, кто придумает самую нелепую историю о наших отношениях, выиграет все, что захочет.
Я смеюсь. Он громкий и безудержный, эхом отражается от стен.
— Зачем нам это делать?
— Потому что я предпочитаю видеть твою улыбку, а не слезы.
Я резко вдыхаю. Его сладкие слова проникают в меня, восстанавливая ущерб, нанесенный сегодняшним вечером. Мне страшно полагаться на такого человека, как он. Но в то же время я не могу игнорировать безопасность, которую он предлагает.
— Что я получу, если выиграю? — моя улыбка расширяется.