Чудные на всю голову (СИ)

– Ещё принесёшь?
– Конечно, всё для… Послушай, прости, я не запомнил, как тебя зовут-то?
– Ива. Просто Ива.
 Опасны тёмные леса... 
Опасны тёмные леса Эллиадии, водятся в них страшные диковинные чудовища. Жуткие слухи ходят среди пуринов: и про крылатых хищниц-мантикор со скорпионьими хвостами и человеческими лицами, и про когтистого короля зверей – грифона, полуорла-полульва, и про огненных бессмертных птиц, фениксов, способных возрождаться из пепла. Но что хуже чудовищ, так это страшные колдуны и некроманты, которые в лесу прятались и заманивали бедолаг в свои страшные сети…
Маленький Антуан хорошо помнил наказы матери. «Не ходи в тёмный лес, мой маленький, – говорила она. – Там водится много страшных чудовищ… Пострашнее нас с тобой». От рассказов маминых стыла кровь в жилах, и, конечно, Антуан и не подумал бы в лес зазря соваться…
А вот отец никогда маму не слушался. Он ведь лесник – наверное, лучше знал, как мир вокруг устроен. Отцу больше нравилось придумывать собственные правила. Он не разрешал маме и Антуану ходить с ним в деревню. Не разрешал Антуану брать в руки топор. Не разрешал Антуану вмешиваться, когда они с мамой спорили.
Маленькому Антуану несложно было запомнить наказы и правила. Мама всегда вознаграждала за послушание, а отец – ругал. Как просто! Как можно этого не понимать? Антуан же не глупый.
Порой Антуан мог себе похвастаться в том, что точь-в-точь предсказывал приближение радости или беды. По одному лишь выражению лица матери, по гримасе отца. Как настоящий маг! Читал мысли и предсказывал.
Правда, от последствий это никак не спасало…
Когда маминых наказов не стало, вся жизнь Антуана подчинялась лишь папиным правилам. Проще стало молчать, не перечить. И ничего не делать. Правила ставили вокруг Антуана высокий забор, который Антуан попросту не мог перелезть. Поэтому не стал и пытаться.
Этой ночью, ведомый за руку отцом, большим и грузным, Антуан, как и всегда, часто спотыкался. Ботинки, не чищенные уже, наверное, с месяц, почернели. И промокли до нитки. Лужи в лесу были глубокие. В темноте Антуан их не видел и не мог обойти. А отцу, казалось, было всё равно: он шлёпал по лужам, горделиво булькая на каждом шагу.
Мама говорила не наступать в лужи. И чистила ботинки.
Сердце Антуана громко и часто постукивало, но Антуан молчал. Только дрожал от всплесков. Ему не нравилась вода… Вода гасила его изнутри. Делала больно.
– Ты можешь идти побыстрее? Я не хочу здесь всю ночь торчать.
Антуан никак не отреагировал. Он знал, что если соврёт, то быстрее не пойдёт. Если скажет правду – получит. Уж проще молчать.
Удар по затылку всё же заставил его поторопиться.
Стояла глубокая ночь. На небе светили звёзды. Мама любила звёзды. Она научила Антуана чувствовать их тепло. Антуан дивился: они же так далеко, как он мог их почувствовать?
Но Антуан с мамой были особенные. Она была нимфой, он – унаследовал её силу. Они оба чувствовали огонь. В их руках плясали голубые горячие искры. Мама не разрешала играть с ними, говорила, что владение пламенем – большая ответственность. «Кажется, что огонь легко создаёт, но уничтожает он ещё легче», – говорила мама. Антуан был хранителем этого выбора: только он и мама могли решить, создавать или уничтожать, повелевали всем миром.
Теперь хранитель огня остался один.
– О, вижу! Наконец-то!
Видимо, они дошли. За весь путь ни одного чудовища они так и не встретили. Антуану хотелось бы встретить чудовище. Такое же страшное, как и он сам.
В лесу было темно. Деревья, как крыша, скрывали солнце. И пахло в лесу плохо. Грязью и сыростью. Антуану хотелось поскорее выйти на полянку, как и отцу.
А на полянке – травка зелёная. Чистая вода Алмазного озера искрилась в звёздном свете. Ночной Орон холодно светил с небес.
Антуан его не чувствовал, видимо, Орон не горел огнём и не был звездой. Он скорее напоминал серебряный камень, звонкую монетку в немой темноте.
От увиденного на поляне удивлённый Антуан отступил назад. Вот это да…
 
На поляне, целиком занимая её и повалив деревья, лежала огромная дремавшая черепаха. Да такая большая, что всю деревню проглотить могла. Нет, весь лес! Один её хвост, опущенный в озеро, мог снести его родную деревню одним взмахом.
Прежде Антуан видел только речных черепашек, плещущихся в воде. Наверное, увеличь этих черепашек в миллион раз, получилось бы что-то близкое к этой черепахе.
Из большого панциря торчали башни. В них мигал яркий свет. А ещё печные трубы дымили. Панцирь черепахи был исписан буквами: от мамы Антуан знал, что это рунический. Ими религиозники пишут печати. А ещё нимфы, как его мама, разговаривают на нём между собой. Антуан не был нимфой – он же не девочка! – но тоже хорошо знал рунический.
На верхушке панциря сверкала стекляшка. Антуан плохо видел и не представлял, что под этой стекляшкой могло скрываться, но она горела, точь-в-точь как путеводная звезда.
Травка на полянке качалась от ветерка. Только ветерка не было. Это большая черепаха дышала своими большими ноздрями! Антуан схватился за руку отца, боясь, что ноздри засосут его внутрь.
Тогда-то черепаха и раскрыла рот, окончательно сбив Антуана с толку. А изо рта вышел – нет, даже вылетел – некто. Что это значит? Неужели черепаха съела его и выплюнула?
– Встань ровно, Антуан! Не позорь меня!
Послушавшись приказа отца, Антуан шагнул вперёд из-за его спины. Сердце колотится… Больно. Папа, обними…
Но отец стоял неподвижно. Вырвал руку. Антуану некуда было девать собственные руки, и он положил ладони на сердце, сжав пальцы в кулаки.
Когда к ним подлетел незнакомец, Антуан едва сдержался, чтобы не заплакать. Какой он странный… Страшный! В чёрной одежде и с белой маской на лице. Призрак!
Папочка, ну пожалуйста…
– Приветствую, господин Джефферсон, – сказал вдруг незнакомец совсем человеческим голосом. Рот на маске задвигался.
Антуана это немного успокоило. Мама ничего не говорила про чудовищ, которые разговаривают, как люди.
– Приветствую. Я пришёл за своими деньгами.
Деньгами? Этот незнакомец что-то задолжал отцу?
Вдруг отцовская большая рука подтолкнула Антуана в спину. Антуан же опешил: чего от него хотят? Гордо выпрямившись, он смело взглянул в глаза незнакомцу. Вряд ли отец одобрит, если Антуан поведёт себя, как девчонка.
Незнакомец же опустился к Антуану, заглядывая тому в глаза. Дырочки в маске были тёмными, как ночь. Но Антуан не боялся! Старался не бояться. Папа ведь рядом, разве нет?
– Я и не думал, что когда-нибудь увижу такое чудо… – сказал вдруг незнакомец. – В его глазах горит самый настоящий огонь…
Антуан удивлённо дрогнул. Чудо? Антуан – чудо? Нет, он чудовище. Так все говорили…
– Вы ошибаетесь… Во мне нет ничего чудесного, – пропищал было Антуан, за что тут же получил по голове.
– Заткнись! Тебя разве спрашивали?
Точно… Ведь Антуан пообещал себе молчать. Молчать легче…
– Не волнуйтесь, господин Джефферсон. Малыш просто не понимает, что он на самом деле чудесен. – Маска расплылась в улыбке. – Но ничего. Я ему всё покажу.
Антуан оглянулся на отца. Глаза у того скрылись под густыми бровями. Папа? Чего он хочет? Папа, ты слышишь?..
– Давайте быстрее с этим покончим. Как договаривались: вы мне деньги – и мальчишка ваш.
Что?.. Антуан оступился. Папа? Папа, ты о чём?
– Всё, как договаривались. Конечно, – улыбнулся вновь незнакомец. – Держите. Благодарю за хорошую сделку!
Он поклонился. Полы его плаща, словно волшебная тень, едва не захватила Антуана в свои объятия.
Но Антуан был ловчее! Он бросился к отцу и было схватил за руку, но тот увернулся.
– Антуан, теперь ты принадлежишь этому человеку. Понял? Веди себя хорошо. Он, как я, терпеть твои выходки не будет.
Сбитый с толку, Антуан взглянул на отца в надежде, что его слова – лишь глупая шутка. Но нет.