Небо в огне (СИ)

Его девчонка…
День, прожитый без Лизы, считался для Космоса пустым и потерянным.
Холмогоровым наплевать на то, что их соседи не дремлют, и что Чернова, отвлекаясь от детей, возникнет на лестничной площадке, как чёртик из табакерки. Разорвать объятия немыслимо. Для любви значим каждый день, и совершенно неважно, сколько они не виделись. По-другому они не умеют.
— Почему нос повесила? — Кос немного ослабил хватку, чтобы вручить жене розовые розы. — Я приехал, мы вместе, никто не умер? Ну, маленькая, на меня посмотри!
— Не умер… Всё тебе шуточки, космический! — Лиза принимает букет, приятно обрадованная тем, что Космос догадался купить цветы. Прожитые вместе годы не проходят зря, и муж знает её, как облупленную. — Ёлке подарим, улыбнётся лишний раз, да?
— Твой трофей, распоряжайся, — Кос ничего не жалел для Лизы, не считая ни времени, ни денег, чтобы исполнить её каприз или побаловать без повода. Хоть не так давно успел здорово промазать с ценным подарком. — Рассказывай, что делала? Что за кентуха огонёк у тебя раздобыть захотел? Я бы с ним потолковал душевно. Ты меня знаешь!
— Но всё равно очень люблю, — ревность Космоса родилась раньше него, — но я в таком шоке! Помнишь, про пацана соседского рассказывала?
— Приехал, а ты мне про пацана?
— Ты же сам спросил, кто у меня зажигалку стрелял, генерал?
— Ну просил! — знавал Космос одного соседского пацана по фамилии Громов. Думал, что прибьёт в драке и сядет по малолетке из-за того, что глаз свой шоколадный на его будущую жену положил. Обошлось. — Вечно какие-то хмыри крутятся вокруг тебя, стоит отойти на пару метров. Так бы всех и прикончил, акул гребанных!
— Кос, главный хмырь — это ты, а Антон — толковый парень. В восемьдесят пятом призвали в армию. Сам понимаешь, куда он попал. Потом родителям сказали, что погиб. Ёлка мне особо не распространялась, и я не знала, что он вернулся. Перепутали, значит!
— Афганец тот? Дела! Не всем на цинковый гроб везёт.
— Чудеса случаются, — Лизе не слишком хочется пересказывать Косу вещи, половину из которых он точно подслушал, — и Антоха дома…
— Антоха? Как каждый день в пивнухе пересекаетесь! — Космос добавил в интонацию суровость, торопливо напоминая, что он тот ещё деспот, тиран и самодур. — Вот оно как тебя одну оставлять, твою мать! Я же тут самый центровой дружок, спору нет?
— Опять сто одно проклятье? — собственничество Холмогорова часто и в шутку могло довести до белой горячки. — Зараза ты редкая! Чего я тебя ждала?
Лиза отворачивается от Космоса, утыкая упрямый взгляд в стену, не представляя, как можно дальше вести диалог с мужем без признаков истерики. Но Кос, воодушевленный тем, что его всё-таки ждали, без долгих раздумий окутывает жену объятием, давая понять, что никуда не пустит. Для них и три дня многое решают.
— Лизк, прости меня, правда! Я же с тобой. Подумай, как тётке твоей приходится? Кошмар же, блять! И когда вся заваруха кончится — хер её просечешь!
— Не будем ставить себя на чужое место! Две ночи толком не спали тут, дети присмирели, шуметь не думают…
— Кстати, про моего комического Ежа, — голос Холмогорова теряет нотки властности, когда он начинает спрашивать о дочери. — Она хоть по мне скучала? Или опять та же песня — хрен эту пони на повороте поймаешь, ничего не спросишь?
— Арька сама тебе расскажет, тем более у неё настроение такое — поболтать!
— Тогда, мать, пойдем и поговорим с этой егозой?
— Давай, я не видела её целых полчаса, а Ёлка ребятне все шалости с рук спускает.
Чернова не удивилась тому, что Лиза, тенью пропавшая из поля зрения, вернулась домой не одна, а с Космосом. Умел сын профессора астрофизики очень вовремя появляться, особенно когда у его зазнобы глаза на мокром месте и нервы на пределе. Последнее очень плохо скрывалось, как бы искусно не играла неугомонная Лизка роль неприступной Снежной Королевы. По всей видимости, с мужем старый трюк давно перестал работать. Что ж, оно и к лучшему. Взрослые же люди, ребенок подрастает.
Холмогоров выглядит уставшим и замотанным, а Лиза держит его под руку, словно боится, что благоверный исчезнет, меняя концы географии. Вспоминая про запоздалые приличия, неразлучная пара вручает букет розовых роз хозяйке дома. Прежде чем на руки отца кинется обрадованная Арька, Кос осторожно интересуется самочувствием Рафаловича, выражая искренние пожелания скорейшего выздоровления. Ёлка не берётся пересказывать историю болезни и свои опасения, но благодарит Космоса за поступившие предложения о помощи и дружественные слова поддержки.
 
Поручив дочь на попечение Лизы, Чернова напоминает, что сегодня заночует в больнице. Нелегко оставлять малого ребенка без материнского внимания, но устоявшиеся запахи лекарств для Насти точно вредны, а Ёлка не была совсем безответственной родительницей. Когда за мамой закрылась дверь, Настенька заметно поникла духом и стала пускать безгласные слезинки. Лиза сразу же принялась её успокаивать, осторожно убаюкивая, и малышка сонно пригрелась. Засыпала.
Космос не оставил этот момент незамеченным, изумляясь увиденному:
— Ты чудеса педагогики демонстрируешь? — и эта женщина говорила ему про то, что не может тухнуть в четырех стенах, а он не знал, как убедить её, что с его-то образом жизни так вольно распоряжаться собой — предприятие опасное. — Вышка, значит, смертельно тебе была нужна! Не дури мне голову! Год уже изгаляешься, споришь со мной. У меня крыша из-за этого не на месте!..
— Что там тебе дурить, дядя Космос? Было б чего, а то всё хватаешься, что такой умный, скромный и красивый… — Лиза разговаривает еле слышно, продолжая укачивать Настю, а Аря, дернув отца за рукав, вертикально прислоняет указательный пальчик к губам.
— Папка! — для усиления эффекта Ариадна легонько топает ножкой, и Холмогорову приходится поднять белый флаг. — Наська спит! Тише… — и несмотря на то, что девочка роняет слова шёпотом, утренняя говорливость никуда не пропала.
— Слушаюсь и повинуюсь, хозяйка, — Космос по достоинству оценивает картину, о которой давно размышлял: жена и двое детей, от которых ей не надо куда-либо спешить! Не этого ли он добивается от Лизы весь последний год?..
Не найдя подходящего ответа для папы, Ариадна, не теряя озорства, бодается лбом в его левую ладонь, а после просится на руки. Косу легко выполнить просьбу дочери, а в благодарность Аря расцеловывает отца в обе щёки, заботливо обнимая хваткими ручонками за шею. Потерянное душевное равновесие Космоса возвращается, пусть и не в том городе, и не в своем доме.
— Я уложу кроху, Кос, и вернусь к вам, — дочурка Ёлки мирно уснула на руках Холмогоровой, не реагируя на окруживших её родственников. — Аря, веди папу на кухню!
— Смотри, мать, с Рафовной не закимарь, — Настя заслужила от Космоса забавное прозвище, производное от позывного её отца, — а то я тебе того не прощу!
— Папа, падём, — привычно коверкая глагол, Арюша тянет Космоса в другую сторону квартиры, — папка! Ну?
— Пойдем, доченька, пойдем, — Космос не смел отказать своему маленькому командиру, — а то голодный папка, кто его накормит?
— Космос!.. — у Лизы больше нет доводов для обмена любезностями.
— Космос… Юрьевич… Холмогоров!
— Уймись уже!
— Потом о твоём поведении поговорим.
— С детьми помоги сначала!
— А я разве против?
Воля Ариадны побеждает: Космос шагает за ней, удерживая в своей огромной ладони детскую ручку. Аря попутно о чем-то щебечет, а Кос без заминки разбирает премилый говорок, от которого всё вокруг приобретало непринуждённые оттенки.
И Лиза может спокойно вздохнуть.
Бой за ними.
***
Угловая комната, выходящая окном на улицу Гастелло, не балует теплотой. Питерское жилище Лизы и после её окончательного переезда в Москву осталось нетронутым: всё те же десять квадратных метров, умещавших синий диван и польский гарнитур. Всё незатейливо, но со вкусом. Ёлка ничего не стала менять в интерьере, не находя в этом пользы, потому что Лиза неизменно приезжала два раза в год, а большую часть времени семья Черновой жила на даче в Ленинградской области. Вот он и секрет сохранности укромной комнатки.