Воровка (ЛП)

Ксавье прикинул, сколько времени осталось, но не был точно уверен, что должно произойти. Ожерелье нужно передать Блэквеллу. Но они не могли этого сделать, пока Катирчи не будет обнаружен. Это было задание Джентльмена Джека. Ни от кого пока не прозвучало ни слова о турке.
Ксавье взял с дивана блокнот и ручку и что-то нацарапал на бумаге, затем передал Зеф. Она одними губами произнесла то, что он написал: «Изготовлено поддельное ожерелье. Жду информации о местонахождении турка».
Она кивнула, затем постучала по запястью, спрашивая, сколько времени.
Он поднял вверх три пальца.
— Черт, — сказала она вслух. — Что произойдет?
Он пожал плечами.
— Что, если весь город?..
Он покачал головой в категорическом «нет».
Она кивнула. Никаких разговоров, пока Линкольн слушал. И они должны вести себя убедительно.
— Я свяжусь со своим человеком, — сказал он, поднимая сотовый, который он намеренно оставил, прежде чем отправиться за Блэквеллом. Он набрал номер Кирса. — Ожерелье у тебя?
Кирс изобразил совершенно ненужный британский акцент.
— Ты получишь его в ближайшее время, приятель. Мы организуем передачу.
Ксавье не был уверен, что Блэквелл мог слышать часть разговора Кирса, поэтому облегчил задачу всем участникам.
— Передачу? Где?
— У реки. Я тебе позвоню.
Ксавье повесил трубку и посмотрел на Зеф. Она пожала плечами. Должно быть, Блэквелл все слышал. Теперь все, что им нужно, это ждать. И не разговаривать. Так что… если они собирались ждать, он намеревался сделать это на своих условиях.
Он повернулся и притянул Зеф для поцелуя, жесткого и пропитанного болью, которую испытал, когда ему приходилось терпеть, наблюдая, как Линкольн жестоко обращается с ней. Неохотно отстранившись, он изучил ее глаза. Кожу вокруг покрывали синяки. А ее губа — он осторожно прикоснулся к ней — была рассечена.
Она коснулась его запястья, где наручник натер кожу, и Ксавье вздрогнул. Она покачала головой, нежно прикоснувшись к его брови, где зиял порез.
— Стоило того, — одними губами произнес он. — Я прикрою тебя.
И тогда все желание и жажда, которые накапливались с момента возвращения в Париж из Берлина, взорвались и превратились в безрассудство. Он коснулся ее груди, наклоняясь, чтобы прикусить плоть сквозь платье прямо над соском.
Она потрогала провод под его рубашкой, который приспешник Блэквелла обвил вокруг его бицепса.
Ксавье пожал плечами.
И ее платье было сброшено так же быстро, как и его одежда. Он прижал ее к стене. Она хлопнула ладонью по микрофону, возможно, немного приглушив его. Раздвинув ее ноги, он скользнул внутрь ее горячей и тугой плоти и застонал от сладкого освобождения, которое наступило так быстро, что все, что он мог сделать, это содрогаться против ее тела, уткнувшись лбом ей в плечо. Стиснув зубы, он сдержал стон.
Блэквеллу предстояло неожиданное шоу. Ксавье было плевать. Пусть этот человек знает, как много Зеф значила для него. Конечно, он это подозревал. Она принадлежала ему, и он не позволил бы ни одному мужчине думать иначе.
Безусловно, в данный момент головорезы злодея могли быть на пути к квартире.
Поэтому Ксавье должен брать то, что хочет, пока мог.
Он начал двигаться в ней, ушибленные ребра и почки кричали от боли, но все это было фоновым шумом по сравнению с пронзившим его удовольствием, которое атаковало с новой силой, когда он кончил во второй раз. Зеф схватила его за плечи и вскрикнула. Он закрыл ей рот ладонью, заглушая ее удовольствие. Она укусила его за палец с бессмысленной самозабвенностью.
— Они слушают, — выдохнула она.
— Хорошо.
— Я… — Она снова ахнула и сжала его бицепс. — …хочу кое-что сказать, но это не для чужих ушей.
Выйдя из нее и застегнув молнию, он повернулся и схватил телефон. Быстро загрузив музыкальное приложение, пока Зеф натягивала платье, он включил его. Громко.
Зеф взяла телефон и прижала к его бицепсу, а сама наклонилась вперед и прошептала:
— Я знала, что ты придешь за мной.
— Я должен был взять этого ублюдка. — Он уткнулся носом в ее волосы. Так мило. Так… не для него.
 
— Серьезно? Значит, ты подвергся пыткам не для того, чтобы спасти меня, а чтобы… — Она еще больше понизила голос. — …заманить его в ловушку?
Он выбрал неправильные слова. Он боролся за то, чтобы войти внутрь и спасти Зеф. Но не мог избежать того факта, что она была еще и работой.
— И то, и другое.
— Как называется организация, на которую ты работаешь?
— Это… э-э-э… — Сейчас нужно было, чтобы она ему доверяла. Поэтому он взял блокнот, написал название и показал ей.
Она оттолкнула Ксавье, принявшись расхаживать по небольшой площади крошечной гостиной. Когда она, наконец, посмотрела на него, он прочел предательство в ее полных слез голубых глазах.
— Ты бы никогда не сказал мне этого, если бы у тебя не было на меня планов.
Нет, он бы не сказал. Просто играл бы не в ту игру, вместо того, чтобы следовать зову сердца. Но их слушал весь мир. И Блэквеллу нужно было убедить их, что Зеф ничего для него не значит. В конечном счете, это был единственный способ, защитить ее от ублюдка.
— Ты не глупая женщина.
— Нет. Ты собираешься завербовать меня, да?
— Выбор добровольный. Хотя у меня есть список преступлений, которые используют против тебя. Ты могла бы заставить это работать на себя.
— И потерять свободу? Так это работает для тебя?
— Честно? Сейчас у меня гораздо больше свободы, чем, когда я вечно оглядывался через плечо на закон. — Не совсем ложь.
— Я должна была догадаться, что ты так сделаешь. Я не хочу превращаться в чипированную обезьяну, которая работает на таких отбросов, как ты. — Ее голос повысился, соперничая с шумом техно-музыки. — Я всегда была одиночкой. И это не изменится. Ты получишь бонусные баллы за то, что привел меня к ним?
— Это работает не так.
— Нет, конечно. Позволь рассказать, как это работает. Как это сработало. И я говорю это для всех, кто слушает, чтобы они знали, какой ублюдок Лис на самом деле. Той ночью ты вломился в кабинет моей матери и украл все, что у нее было.
Ксавье изумленно уставился на нее.
— Это был…
— Вор, о котором я тебе рассказывала? Да, это был ты.
Сейчас не время для ужасного потрясения, когда их много кто слушал, но Джозефина была преисполнена решимости. И Ксавье хотел услышать историю до конца.
— Почему ты не сообщила о краже? — спросил он. — Раз ты была свидетелем?
— Как я могла положит конец тому, чем хотела заняться? В ту ночь я была без ума от твоих действий. Но еще и одержима жаждой мести. Мама потеряла все. А я потеряла семью.
— Семью? Ты говорила, что твоя мать и ее парень отдали тебя на удочерение. Что это за семья такая?
— Моя семья. Единственная, которую я когда-либо знала. — Она вцепилась в свои густые локоны, затем с разочарованным рычанием отпустила их. — Как я уже говорила, я хороша в том, что действую в одиночку. Так я научилась. Я следила за тобой. Оттачивала свои навыки. Не выпускала тебя из поля зрения. Говоришь, не можешь вспомнить наш первый поцелуй?
— Нет. — Потому что это воспоминание вернулось к нему только сейчас.
За час до того, как проникнуть в Национальный художественный музей за алмазом «Гортензия», он остановился выпить кофе. Он так привык. Кофеин насыщал его адреналином и настраивал чувства на сверхфокусировку. В тот вечер, пока он стоял возле высокого столика на тротуаре возле кафе, с ним флиртовала великолепная блондинка. Прежде чем уйти, она наклонилась к нему. И он притянул ее ближе для доллого поцелуя при лунном свете. Это быстрее погнало адреналин по его венам и сделало предвкушение кражи еще более сладким.
 
Схватив Зеф за руку, Ксавье повернул ее, чтобы увидеть запястье.
— В ту ночь у тебя была татуировка только с одной кошкой. Я вспомнил. Ты… та блондинка? Это случилось в ночь моего ареста.
— Один час тридцать две минуты, — доложил Кирс на ухо Ксавье.