Выбор (ЛП)

А может, и нет. Если он хочет, чтобы она принадлежала ему, ему придется жить, не прибегая к кнуту.
— Я нахожу в этом уникальную красоту. Но помни, я врач, поэтому знаю, что через несколько дней она поправится.
— Но тот, кто сделал это с ней, оскорбляет ее.
Бек резко покачал головой:
— Мое понимание образа жизни таково, что люди, которые его практикуют, делают это охотно. У нее всегда есть сила сказать "нет".
— Неужели? — она говорила почти скептически. Вполне понятно, учитывая ее невинность.
Когда придет время, он даст ей исчерпывающее объяснение безопасных слов и границ. Но сейчас Бек позволил ей завернуть за следующий угол.
— Готова посмотреть, что там?
— Пожалуйста. — Она допила остатки своего жидкого мужества и поставила пустой стакан на поднос, который держал проходивший мимо официант.
Поскольку он боялся, что она потребует, чтобы они вообще покинули галерею, ее молчаливое согласие наполнило его облегчением. Может, вино сделало свое дело.
Взяв ее за локоть, он вывел ее на следующее открытое пространство. Там было еще больше картин, а также несколько пьедесталов с бронзовыми статуями. Вместо того чтобы методично изучать каждую вещь, Хэвенли скользнула по ним проницательным взглядом, не выказывая ни отвращения, ни возбуждения.
Наконец одна фотография привлекла ее внимание. Она шагнула прямо к ней, словно завороженная. Когда Бек увидел это изображение, ему захотелось развеселиться. Он привез ее сюда в надежде, что какие-то из этих произведений призовут ее. Одно, наконец, сделало это.
Женщина с завязанными глазами, одетая в черный бюстгальтер, трусики и подвязки, сидела на стуле, в обтягивающих бедра чулках. Ее руки были беспомощно связаны за спиной. Она внимательно слушала, склонив голову набок, а ее полностью одетый Мастер шептал ей на ухо.
— О… — ее шепот был таким тихим, что он едва не пропустил его.
— Тебе нравится?
— Это очень мощно. Выразительно. Есть ощущение… предвкушения.
Черт возьми, да! Голова Бека наполнилась всеми порочными вещами, которые он мог бы сказать Хэвенли, когда она будет связана для его милости. Тайком он поправил свою ширинку.
Пока они шли по галерее, Хэвенли старалась держаться подальше от хардкорных фетишей или мазохистских произведений, но работы, содержащие бондаж, почти всегда заставляли ее задерживаться, мягкая тоска заполняла ее лицо.
Углубившись в выставку, они обнаружили узкую прямоугольную доску, прикрепленную к дверной раме с выступающей вертикальной линией из полудюжины скульптур пенисов, каждая из которых находилась в разной стадии возбуждения.
Когда Хэвенли заметила выступы, она хихикнула:
— Действительно?
— Какой-нибудь из них… выделяется для тебя?
Она закатила глаза:
— Ты неисправим. Я не буду отвечать на это.
— Да ладно. Вялый наверху довольно бессмысленный, но этот… — Он указал на самую большую эрекцию, дополненную вздутыми венами вдоль ствола. Она напоминала ту, что сейчас пульсировала на его молнии. — Есть какие-нибудь мысли по этому поводу?
Хэвенли бросила любопытный взгляд на конкретный член и опустила ресницы.
— Этот, похоже, способен… на что угодно. — Она заглянула в соседнюю комнату. — Так что там такое?
Сдерживая смех над ее резкой сменой темы, он последовал за ней, когда она двинулась исследовать конкретную бронзовую скульптуру, освещенную прожектором в темной комнате. На пьедестале лежала обнаженная женщина с широко раскинутыми ногами и выпяченными в экстазе грудями. Она обхватила один сосок большим пальцем, тогда как мужчина схватил ее за бедра и стоял на коленях между ее бедер, уткнувшись лицом между ними.
Хэвенли застыла, уставившись и приоткрыв рот, и долго не дышала. Наконец она судорожно вздохнула. Мускусный запах ее возбуждения поднялся в воздух.
Во рту у Бека скопилась слюна. Он закрыл глаза, чтобы насладиться ее чувством вины. Затем он пообещал, что будет вкушать ее хорошенькую киску, пока она не кончит. Было бы так легко прошептать это ей на ухо и будь, что будет…
Но он ничего не сказал. Не на публике, не раньше, чем у него будет время проанализировать сегодняшние находки. До тех пор, пока он не будет уверен, что они могут быть так же совместимы в постели, как свидание в Диснее убедило его, что они были совместимы вне работы.
 
Еще одна дрожь пробежала по ее телу. Его кровь закачалась горячее и сильнее, еще больше проверяя его контроль. Мозг горел от образов того, как он заваливает ее в постель, скользит языком по ее бедрам, дразня каждую скользкую складку. Затем он бы посасывал ее набухший бугорок ради чистого удовольствия услышать, как она произносит его имя, прежде чем прижаться ртом к ее нетронутой киске и выпить весь ее горячий девственный крем.
Бек открыл рот, чтобы разорвать возникшее между ними напряжение — не зная, что сказать, поскольку его жажда заявить права на эту девушку быстро приближалась к отчаянию. Вместо этого взгляд Хэвенли остался прикованным к статуе, и она тихо, задумчиво вздохнула.
Подавив еще одно разочарованное рычание, он оглядел комнату, чтобы отвлечься, и обнаружил Пайка в дверях. Дерзкий, татуированный Мастер подземелий из «Теней» нацепил насмешливую ухмылку, пока раздевал Хэвенли взглядом.
Бек вспыхнул. Расправив плечи, он сжал руки в кулаки, глубоко вздохнул и бросил на урода свирепый взгляд. Пайк лишь ухмыльнулся, насмешливо отсалютовал ему и зашагал прочь.
— Кто это был? — спросила Хэвенли. — Он выглядит знакомо.
Он не мог выдать Пайка — или самого себя.
— Лучше тебе не знать. Ты хочешь поговорить об этом?
Когда он указал на бронзовую пару, она покачала головой, румянец все еще играл на ее щеках.
— Давай двигаться дальше.
Он сжал дрожащие руки в кулаки, когда они неторопливо вошли в соседнюю, хорошо освещенную комнату, заполненную потрясающей коллекцией статуй Джошуа Ларса.
Они оба стояли молча, восхищенные тщательно продуманными деталями и живыми выражениями каждого предмета. Белоснежная скульптура сабы, стоящей на коленях на подушке, связанной веревками, с ярко-красной повязкой на глазах особенно привлекла внимание Хэвенли. Ее дыхание стало прерывистым. Под этим углом он заметил, как напряглись ее соски, когда она беспокойно заерзала.
Бек почти потерял самообладание и сдержанность.
Ее реакция была почти такой же, когда она увидела скульптуру, изображающую сабу, лежащую поперек богато накрытого обеденного стола, со связанными над головой руками, как будто она была едой. Кто-то сверху капнул ей на грудь свежими каплями красного воска.
Справа от этого произведения они нашли двухцветную статую загорелого мужчины за спиной бледной женщины, которая наклонилась вперед на коленях со связанными за спиной руками. Он обхватывал ее бедра, погрузив большие пальцы в ее круглую попку, пока он погружался глубоко в нее, голова навсегда откинулась назад в экстазе.
Тихий, как у котенка, стон, сорвавшийся с губ Хэвенли, почти заставил Бека замолчать. Каким-то образом ему удалось не дотянуться до нее, но пот выступил у него на лбу, когда фантазия о том, чтобы взять Хэвенли таким же способом, пронеслась в его голове. Он едва успел осознать тот факт, что она казалась слишком открытой для того, чтобы доминировать и трахаться, когда она оторвала взгляд, глядя вправо и уставилась с отвисшей челюстью на другой предмет, висящий на стене.
Абсолютно простая черно-белая фотография вызывала гораздо более сильный внутренний удар, чем любое изображение, которое он видел за всю ночь.
У столба стояла обнаженная женщина со связанными над головой руками. Позади нее полностью одетый мужчина обнял ее за плечи. Пальцы одной руки впились ей в грудь. Ладонь другой руки заставляла ее молчать, крепко прижав к губам. Удивленная смесь боли, страха и экстаза заполнила глаза женщины.
 
Образ кричал, что она была беспомощна и отдана на милость своего господина.
Бек внимательно посмотрел на слегка расширенные зрачки Хэвенли. Она казалась прикованной к месту, пульс на ее шее дико бился.