Американский демон (ЛП)

— Хорошо… — Я дотянулась кусочком своего сознания до ближайшей лей-линии. Тотчас же в него ворвалась сверкающая сила, отдающая молнией и жженым пеплом. Большая часть проходила по хорошо используемым каналам через мое тело, чтобы наполнить мою ци, а затем в катушку в моей голове, пока я не направила ее обратно в линию. Какая-то энергия, однако, беспорядочно танцевала во мне в сверкающем потоке.
Теперь я знала, что покалывание, пронзающее меня, на самом деле было свободными мистиками, бесчисленными чувствующими энергией Богини — источником всей магии, будь то лей-линия или земля. То, что я снова могла использовать лей-линии и не быть окруженной ими, было огромным облегчением. Я не была уверена, было ли это из-за того, что Тритон изменила мою душу, так что моя аура резонировала на частоте, которую они не узнавали, или из-за того, что мистики просто больше не интересовались мной с тех пор, как Тритон заняла мое место, принеся мистикам знание о жизни с массой, чему они так стремились научиться, что были готовы взять меня и сделать частью своей Богини.
Единственным недостатком изменения моей души было то, что мой горгулья, Бис, больше не мог проходить через мой круг, а это означало, что он не мог научить меня путешествовать по лей-линиям, как обычного демона. Меня приходилось возить, как ребенка в автокресле, и это было утомительно.
Мистики всегда текли по линиям, но когда всходило солнце, движение было в первую очередь в безвременье. Они перевернули закат, создав прилив, который не дал безвременью рухнуть и дал силу тем, кто знал, как творить магию.
Я вздрогнула, наслаждаясь ощущением входящей энергии, балансирующей во мне, когда сосредоточилась на круге соли.
— Rhombus, — прошептала я, запустив комплекс умственной гимнастики, который переместил тонкий, как молекула, кусочек соли отсюда в безвременье. Барьер, непроницаемый ни для чего, кроме звука, воздуха и, в меньшей степени, запаха, возник, образовав полусферу над моей головой. Она также была отражена подо мной, и Айви заверила меня, что там не было кабелей, труб или чего-либо еще, что могло бы позволить чему-то проскользнуть.
Я удовлетворенно улыбнулась, глядя на сияющее золото, даже не обращая внимания на несколько красных полос по краям, свидетельствующих о моем трудном детстве. Связанная энергия отражала цвета моей ауры, и хотя для меня она выглядела так же, как и всегда, Бис мог заметить разницу. Мне было бесконечно приятно, что черная грязь, которая когда-то портила ауру, исчезла, использованная для стабилизации нового безвременья. У демонов тоже теперь была нетронутая аура, что, несомненно, облегчало им незаметное передвижение, пока они прятали свои козлиные глаза.
Я видела в Але настоящее нежелание делать что-либо, чтобы испортить его новую сверкающую ауру, но это проклятие наложило бы на меня крошечный дисбаланс, едва заметный. Некоторые говорили, что это означало, что я была злой, но грязь не была злом… или даже признаком того, что ты совершал злые поступки. Это был просто показатель того, насколько сильно ты нарушил естественный баланс. Долговую расписку, если хотите. Но попробуй сказать это параноидальной матери на скамейке в парке…
Оказавшись в безопасности в своем кругу, я открыла бутылку вина. На мгновение я заколебалась, раздумывая, не вылить ли мне то, что мне нужно, и сохранить остальное, но затем я просто уколола палец церемониальным ножом и выдавила три капли прямо в бутылку, чтобы связать проклятие со мной. Не то чтобы я могла это выпить. От сульфитов у меня болела голова.
Последний взгляд на тихую кухню, и я поднялась на центральную стойку, чтобы поставить безупречное, безбожно дорогое зеркало перед моими скрещенными ногами. С тисовым пером в руке я посмотрела на свое отражение. Зеленые глаза смотрели в ответ, и я задавалась вопросом, как я докатилась до того, что выкручиваю демонические проклятия на кухне вампира. Поморщившись, я заправила прядь влажных от душа волос за ухо и отогнала эту мысль. Были и хорошие вещи: Трент, и Айви, и Дженкс; моя мама возродила потерянную любовь на Западном побережье; демоны больше не были заперты в безвременье где они были виртуальными рабами тех, кто знал, как их призвать.
 
Новая уверенность в себе, подумала я, улыбнувшись. В первый раз, когда я делала это, я набросала все мелом, прежде чем сделать постоянным, но теперь? Теперь я знала, что смогу это сделать. Сразу. Чисто. Вперед.
Поток энергии через меня подскочил, когда стилус коснулся зеркала, и я вздрогнула, когда моя аура как бы выплеснулась в него. Н я ожидала этого, ощущение было ошеломляющим, и я посмотрела на свое отражение, способная увидеть свою тень под золотыми и красными переливами.
Я чувствовала себя голой и уязвимой, когда моя аура вот так исчезла. Обычно я не смогла бы сотворить даже самую малую магию без мучительной боли, если бы не моя аура. Но на самом деле она не исчезла, просто в стекле, и я быстро начала набрасывать пентаграмму размером с ладонь, чтобы придать проклятию структуру.
На кухне было тихо, все хорошие вампиры спали внизу, а Дженкс дремал в лодке. Шипение тиса о стекло вызвало запах пыли и горячего песка, и я снова удивилась, что действительно вижу, как он обжигает стекло с обеих сторон, струйки дыма отражаются от внутренней части стекла.
Прикусив губу я закончила. Спазматический страх в животе, который охватил меня во время создания оригинального зеркала для прорицания исчез, и я улыбнулась, глядя на идеально пропорциональные линии и чувствуя, как проклятие резонирует во мне.
— Символы общения, — сказала я себе, низко склонившись над закопченными линиями, и со значением каждого простого символа, резонирующего в моих мыслях, я набросала их в точках, начиная с нижнего левого и поднимаясь по часовой стрелке. Закончив последний, я медленно вздохнула, готовясь начертить первый из двух кругов, окружающих пентаграмму. Внутренний будет соединять точки пентаграммы, внешний — охватывать символы.
Снова стилус коснулся стекла, и сила начала смещаться, заполняя узор и организуясь в пока еще скрытом действии. Я шла от точки к точке, плавно и неторопливо. Когда тис достиг начальной точки, меня пронзил звон, пробравший до глубины души.
Мое дыхание участилось, и, представив, что я уже слышу едва слышный шепот коллектива демонов, я начала второй, внешний круг. Да, я откладывала это, но мне не хватало чувства связи, подсознательного знания о том, что другие живут своей жизнью, как и я, каждый сам по себе, соприкасаясь и двигаясь дальше.
С колотящимся сердцем и онемевшими от покалывания пальцами я нарисовала внешний круг. Мое отражение терялось в дымке, но путь был легким. Соль и вино были готовы. Я сделаю это и верну большую часть своей ауры за тридцать секунд.
Снова линия встретила свой конец удовлетворительным звоном, и я затаив дыхание, заколебалась, когда энергия закружилась. Проклятие было нарисовано, но не сделано, и символы светились энергией. Дрожь пробежала по мне, когда с медленной уверенностью весенней оттепели моя аура начала покидать зеркало и просачиваться обратно в меня, неся с собой проклятие, начертанное на зеркале.
Я заставила себя не двигаться, когда оно медленно отступило с ощущением уколов, надеясь, что чем дольше я смогу выдержать это, тем больше ауры вернется ко мне. Но когда покалывание в моих синапсах превратилось в сильное жжение, я потянулась за солью, рассыпав ее дрожащей рукой по всему зеркалу.
— Лучше, — сказала я, расслабляя плечи, когда соль зашипела, как холодный песок на загорелой коже, уравновешивая энергию и удаляя лишнее намерение. Кери вылила вино на зеркало в первый раз, когда я сделала это. Вино служило для того, чтобы привязать соль и символы к зеркалу. Но я была одна, и я сделала это сама, звон по стеклу и в ближайшую миску удовлетворил, когда соль смылась, оставив только сверкающие линии среди нового рубиново-красного, глубокого блеска. Мое тело, казалось, загудело, когда соль в моей крови повторила намерение соли в зеркале, в то время как остатки вина потекли по зеркалу прорицания в чашу. Необычно нарисованное проклятие теперь существовало в двух местах, во мне и в зеркале.