Отец-миллионер под прикрытием (СИ)

Он известный человек, и, наверное, подтирает зад купюрами. Но от Шляйна просто несет чудовищным парфюмом. Особенно от запястья и рукава. В ноздрях мгновенно щекочет, во рту оседает горечь.
— I want you… — откровенно шепчет Шляйн мне в ухо, чтобы никто не слышал.
Он не отстраняется от лица и дышит. Дышит, окутывая своим “Шипром”. А мне плохо… Ощущенье — кишки навыворот. Тяжкий ком подкатывает к горлу, приходится сглотнуть. Но нет, чертов Шляйн настроен решительно, мое обоняние тоже. Секунда, вспышка репортера — и я вздрагиваю, не в силах больше сдерживать тошнотный позыв. Утренний йогурт со злаками и семенами льна теперь на темно-синем костюме кутюрье. Проклятье…
Я жмурюсь и слышу хлесткий шлепок шефа. Он с размаха бьет сам себя ладошкой по лбу. Дарья икает, а репортеры только усиливают щелчки камер. “Тщерт” и “фак” извергаются из уст Шляйна хрипом. Открываю один глаз и вижу только сутулую спину мужчины. Быстро отдаляющуюся. Вениамин Аристархович на цырлах рядом с кутюрье. Уважаемые господа уходят прочь из бутика.
— Ну ты мать, даешь… Кошкина?!
Охает коллега, наматывает на палец локон страсти.
— Как думаешь, Веник теперь меня уволит?
— Даже не сомневайся. Зато феерично! Я бы так не смогла.
В отделе прохладно, однако я задыхаюсь от жары. В комнатке персонала жадно глотаю воду из кулера, прислоняюсь к стене.
— Кошкина! — звучит как гром среди ясного неба.
Шеф раскраснелся, огненным смерчем подлетает ко мне.
— Простите. Я не…
— Уволена! Чтоб тебя по пути черти разодрали. Позорище!
— А две недельки можно отработать?
— Вон! — топает разъяренный директор, подтверждая свое решение матерной бранью со всеми подробностями, что он сделал бы со мной и кто я есть.
Пошатываясь, плетусь к диванчику, достаю из сумочки пакет, складываю так и нетронутые контейнеры. Директор распахивает пиджак, выуживает из бумажника несколько красных купюр. Комкает в ладони, швыряет в меня.
Логичней было бы расплакаться, да что-то не хочется. Забираю деньги под яростный взгляд шефа, быстро-быстро просачиваюсь в отдел. Дарья, как манекен с идеальным макияжем, стоит у витрины. Сдвигает брови и делает вид, что ей очень жаль. Только делает — класть она на всех хотела.
Я не знаю, что теперь делать, куда бежать, на что надеяться. К Лизке поеду. По привычке спускаюсь на эскалаторе, крепко держу пакет. 
Райнер в спортивной тачке на парковке у ТЦ. Вот сейчас удивился-то, почему я так рано вышла с работы. В голову закрадывается сумасшедшая идея прыгнуть к нему в машину и все рассказать. Но я вспоминаю кровь на капоте внедорожника Глеба, опускаю глаза под ноги, спешу на остановку.
— Позолоти ручку, всю правду тебе расскажу! — привязывается ко мне женщина в цыганском костюме. С зубами желтыми, в платке и юбке ай-на-нэ.
— Простите, меня с работы уволили, денег в обрез, — пытаюсь отвязаться, а цыганка проходу не дает.
— А знаешь почему? Порча на тебе лютая. — Заглядывает прямо в душу. — И навела ее соперница черная. Вся жизнь твоя по наклонной пойдет, если яйцом не откатать, — стращает пафосно и пальцами шуршит, мол, ручку-то позолоти. — Две тыщи всего стоит, — добавляет буднично скороговоркой.
Точно. Да она ж про испанку говорит! Определенно! Мне еще темной магии как раз и не хватало.
Подъехавший автобус спасает меня от выкатывания яйцом. Запрыгиваю в салон, и цыганка недовольно вздыхает. Я еду к Лизке. Она знает толк в потусторонних вещах. В автобусе будто на гвоздях сижу, а не на засаленном сиденье.
Спереди толкаются дачницы с кустами и сумками на колесах. Отворачиваюсь к окошку, но Марата в этот раз не вижу. Немного странно…
Громкой объявляют остановку. Только успеваю подняться, как меня отпихивают, чтобы плюхнуться на мое место. Невоспитанная женщина с веточками вишни.
Походу порча уже начинает действовать. Поясницу нещадно тянет. Сердце охватывает необъяснимой паникой. Лизка говорила, я львица, по натуре — победительница, но сейчас я больше чувствую себя трусишкой. Цыганка шипела про наклонную дорожку.
 
Почти бегом несусь к дому подруги, не заглядываю в кондитерский ларек. Не видать мне рога изобилия. Жму четыре потертые кнопки на домофоне подъезда Лизки, запыхавшись, бегу по ступеням на третий этаж. Кулаком долблю по металлической двери.
— О!
— Лиз, ты одна?
— Да.
Просачиваюсь в захламленную старыми куртками и коробками с камнями-гальками прихожку. Подруга в халате и бигуди. Говорит, что познакомилась в интернете с парнем и намерена произвести на него впечатление. Очень неловко отвлекать ее от сборов на свидание, тем более завалилась без предупреждения. Однако…
— Лиз, на меня наложено проклятье! Невеста Райнера — колдунья! Я не знаю, что делать! — кричу от страха, переминаюсь с ноги на ногу, зубами отковыриваю с ногтя гель-лак.
— Спокойно, Кошкина.
Лизка по-мужицки крепко хватает меня за плечи, волоком тащит в гостиную через веники душицы и тысячелистника. Усаживает на диван, сама скрывается в спальне. Трясусь, с надеждой смотрю ей вслед. Лизка опять надевает черный балахон и рисует жидкой помадой точку между бровей. Она просит у меня несколько монет, чтобы положить на самодельный алтарь богине Пиститте.
— Симптомы? — со всей строгостью спрашивает, достает из серванта чашку, наливает в нее воду из бутылки, возит указательным пальцем.
— Дурно мне. Силы будто вытягивает неведомая сила. А еще тошнит. А еще, Лиз, меня с работы уволили! Сегодня. Цыганка на остановке привязалась, сказала, что только яйцо поможет.
— Прошлый век, — зарывает способности к провидению цыганки, возвышая свои.
Вообще, моя подруга не экстрасенс и не ведунья. Но считает себя таковой в седьмом колене. Она и ведьма, и спортсменка, и эксперт в области моды. Что ни спроси — Лизка во всем первая. Сейчас подруга зажигает травы, призывая на помощь Пиститту. Вызывая рвотные позывы у меня. Терплю, пока Лизка на пару минут уходит в нирвану, а после, как подстеленная, соскакивает с велюрового кресла и бежит в кухню.
— На, Кошкина, — вернувшись, протягивает розовую плоскую коробочку.
— Тест на беременность? — с опаской забираю из ладошек подруги.
Смотрю на Лизку, а она на меня. Причинно-следственные связи и страсть с Райнером током хлещут по венам. Заставляют лицо гореть. Лизка помогает мне встать и уводит к уборной.
— Закрой дверь, сама справлюсь.
Ворчу, выпроваживаю подругу. Две минуты подождать — написано в инструкции. Мне кажется, что вся жизнь проходит перед моими глазами за это ничтожное время.
Я держу в руках тест с двумя полосками. И боюсь за свое будущее. Я не знаю, как отнесется отец-миллионер к своему нежданному наследнику…
— Ну что там? Ну что там? — скребется в дверь нетерпеливая подруга.
В полубреду делаю шаг вперед, не чувствую под собой опоры. Молча отдаю Лизке тест, бездумно крадусь в гостиную.
— Вот это да! Ни фига себе, Кошкина! А отец кто?
— Райнер.
— Все ясно. На тебе наложено проклятье нефритового жезла Марата, но не переживай, через девять месяцев пройдет!
Подруга вновь впадает в образ всевидящей, нависает надо мной. Осаживаюсь задницей на пол, упираюсь лопатками в диван, хватаюсь за голову.
— Ну это конец. Всё, Лизка. Я доигралась. Марат — страшный человек…
— Кошкина, утихомирь свои гормоны!
И тут меня прошибает. До колких мурашек по рукам. Хлопаю глазами на подругу, что души не чает в “братце”. А я не уверена в нем после всего произошедшего ночью. Райнер может обрадоваться, с колечком явиться и цветами алыми.
А если нет?
С его возможностями и черной душой не пощадит. И останется от меня только прах. Развеянный по ветру или еще где-нибудь. А у Лизки вода в попе не держится. Она все доложит Марату в подробностях, стоит мне только за порог выйти.
 
— Лиз, я… я в аптеку… еще за одним тестом… — невнятно бормочу, а перед глазами двоится.
На слабых ногах плетусь в коридор, надеваю туфли. Подруга в балахоне поглядывает на меня с недоверием. Плевать. Пусть думают, что самые умные. Я спускаюсь по ступеням, на ходу достаю телефон из сумочки. После первого гудка звонок сразу принимается: