Отец-миллионер под прикрытием (СИ)

Я теряюсь, просто давлю педаль в пол, мертвой хваткой держусь пальцами за руль. Буксую пару мгновений, и внезапно срываюсь, несусь по кочкам. А как тормозить? Боже! Визжу, пытаюсь изменить ситуацию, импровизирую — кручу руль вправо-влево до… березы.
— Марат…
Запыхавшийся и в грязи из-под колес Райнер резко открывает дверцу:
— Почти молодец, Кошкина. Брысь отсюда.
Он злой как черт, наверное, но старается быть добреньким.
Выпадаю из тачки. Босыми пятками по мокрой траве обхожу машину и лезу на переднее сиденье. А Райнер фырчит, рассматривает мятый капот, после садится слева. Я поджимаю озябшие пальцы на ногах — боюсь. Замираю.
Слышно шелест бурьяна по днищу. Щурюсь от света фар, когда выезжаем на дорогу.
— Никто не смеет обижать тебя, Белоснежка. Ты нежная, чудесная девочка. Таких на руках носить надо… — глухо хрипит Марат.
А таких, как он, стороной обходить.
Мой маленький мир с двоечником Райнером рухнул в одночасье, когда я слышала удары и брань, видела не Марата, а зверя — жесткого и страшного, что чуть не убил Глеба.
Нет, Марат не из испанской мафии. Он — киллер-одиночка! Да еще богат и властен.
А я в него геранью кидалась…
Встречный ветер размазывает по стеклу дождевые капли. Марат обхватывает мою ладонь, подносит к губам.
— Прости, я должен был вернуться в Мадрид объясниться с невестой. Теперь ничто не помешает нам быть вместе, Марусь.
Натужно улыбаюсь — моя душа в пятках. Ёрзаю на сиденье.
— Да, Марат, чудесненько. Отвези меня домой.
— Ты сильно дрожишь. Замерзла?
Тело предательски выдает мою трусость. Я еще не успела прийти в себя от приставаний Глеба. Правды о Марате. Первой попытке вождения.
Аккуратно возвращаю руку себе на колено.
Райнер разгоняет авто по трассе слишком быстро..
Уже давно за полночь, город пуст, несколько попуток не помеха Марату.
Безлюдные остановки, мокрый асфальт и двор. Марат разбрызгивает лужу, сворачивая к моей пятиэтажке. Только успевает затормозить, как я пулей выскакиваю из машины. Стопы сковывает холод, я лихорадочно копошусь в сумочке.
На что я рассчитывала? Не знаю. За спиной шаги и дыхание.
— Ты обиделась?
У меня нет опыта общения с мультимиллионерами. Решаю притвориться, будто не в курсе.
— Невеста твоя должна обижаться, — скороговоркой пищу, тянусь магнитным ключом к замку. — Не надо идти за мной.
Выпрямляю спину, топаю по ступенькам, кожей чувствую тяжелый взгляд. Обжигающий. В моих ноздрях все еще аромат Марата. Открываю квартиру и вскрикиваю, но успеваю закрыться до того, как Марат сокрушающим тайфуном обрушился на дверь. Взвизгиваю и затыкаю ладошкой рот. Касьян ластится о ноги.
— Марусь, ну что не так-то?! Логика где?
— Уходи, Марат! Спасибо, что спас меня от Глеба. Но наша встреча была ошибкой. Мне жаль.
— Уверена?
— Абсолютно!
Кричу, а сама от глазка не отлипаю. И ведь послушал. В скудном освещении подъездной лампочки вижу, как Райнер разворачивается и быстро спускается по ступеням. Моя дверь на первом этаже содрогается от громкого хлопка подъездной.
Я пошла на попятный. Захожу в ванную комнату и опускаю голову под струю ледяной воды.
Я не готова быть с таким могущественным человеком, как Марат. Мы с ним из разных полюсов. Я не похожа на Бони для Клайда.
Марат и в четверг, и в пятницу, и в субботу даже на десять метров не приближался ко мне. Через неделю тоже. С Лизкой мы общались как прежде, но то ли она не в курсе возвращения своего названного братца, то ли заодно с ним. Мне пришлось купить новую блузку, но это не важно.
Сегодня понедельник, и я опять встала с постели, чувствуя себя как тряпка. Слабость и головокружение с недавних пор стали моими постоянными спутниками. Не услышала будильник и проспала.
Давлю тошноту, вспоминаю директора-самодура, подскакиваю с кровати. Мне нельзя лишиться работы, но третий штраф за опоздание был последним — так сказал Вениамин Аристархович, прокручивая шариковую ручку в пальцах, сидя в своем кабинетике. Толстый лысый садюга.
Рассыпаю Касьяновский корм мимо миски. Уже в одном туфле бегу по линолеуму. Хватаю сумочку. В подъезде натягиваю кардиган. Спешу на остановку, но по привычке смотрю влево — за пару домов от меня, как всегда, припаркована тачка. Черная. Она здесь постоянно. Постоянно рядом со мной. Марат больше не приходил, не звонил и сообщений не писал. Он лишь наблюдает за мной издали. Где бы я ни была.
 
Автобус не подводит — сразу подъезжает. Нервно поглядываю на часы, не могу усидеть на месте.
— Позвольте?
— Конечно.
На парном сиденье пододвигаюсь к окну и тут же отворачиваюсь. Я не брюзга, но горло сжимается спазмом. Мужчина по соседству слишком долго не стирал вещи. Теперь меня тошнит еще сильнее, стараюсь отвлечься. Подтягиваю ворот блузки к носу так, чтобы мужчина не заметил. Ткань пропитана моим парфюмом, и на крохотную дольку рассеивает дурноту, становится легче.
За пыльным стеклом наглухо тонированная тачка с помятым бампером двигается параллельно мне. Привлекает внимание окружающих. Многие девушки очень хотели бы познакомиться с ее владельцем. А я, наоборот, от него скрывается.
— Можно пройти? — выдавливаю из себя, и попутчик убирает колени в сторону.
Вылетаю из автобуса, как из преисподней. Жадно заглатываю воздух. Стучу низкими каблуками по серому асфальту мимо парковки. Потом бегу в торговый центр. И — ха-ха! — еще каких-то пару минут — и меня бы уволили, а так нет.
— Кошкина, ты хоть бы ресницы подкрасила, а то как моль! — встречает посреди отдела коллега Дарья.
С иголочки вся. Даже локон страсти выпустила и, кажется, с утра пораньше наведывалась к визажисту.
— Все с собой. А что-то не так?
— Забыла? Сегодня к нам в отдел нагрянет сам Шляйн — дизайнер весенней коллекции. С репортерами.
“Репортерами” — выделяет голосом.
Точно, но только этого и не хватало. Не теряя времени, семеню в комнату персонала. Я не укладывала волосы — приходится сделать балетную шишку. С помощью косметики рисую на серо-зеленой физиономии свежий вид с персиковым румянцем.
Суета по ту сторону дверцы явно дает понять, что знатные гости во главе с известным дизайнером решили не тянуть со съемками. Приоткрываю дверь, выглядываю из-за угла.
Наш директор в пиджачке сияет начищенной лысиной и туфлями. Услужливо топчется сбоку высокого седовласого загорелого мачо. Вокруг мушками парят четверо репортеров. Столько же охранников кутюрье.
Немного волнительно, а Дарья как рыба в воде. Уверенно разговаривает по-английски, изображает безмерную радость. Это профессионализм. На самом деле Дарья хочет читать журналы на работе и есть свои любимые макаруны, а не вот это всё.
Поправляю юбку, медленным шагом крадусь к коллегии. Улыбаюсь во весь рот, а Шляйн взглядом-молнией тут же прожигает меня. Чувствую, как краснею, и получаю ответную мужскую улыбку. Жмусь к темным пиджакам, будто не в бутике, а мимо проходила. Шляйн, не замечая никого вокруг, шагает прямо ко мне. Глазами мечусь по залу. Шеф максимально напряжен. Я тоже.
  
Глава 10.
 
— Русская красота неотразима… — с акцентом тянет Шляйн, останавливаясь почти вплотную. Хлопаю глазами, смотря на его белоснежную, словно унитаз, улыбку, потом на Вениамина Аристарховича. Вижу, как капельки пота проступают на идеальной лысине шефа. Слепну от фотовспышек.
— Мне нравится эта девушка.
Заверните и упакуйте с собой — именно таким тоном произносит это дизайнер. Престарелый Казанова, перешагнул пятый десяток.
— Вы гениальный модельер. Спасибо за ваши наряды, — говорю что могу.
 
А Шляйн мысленно уже выпил вспомогательных таблеток, раздел меня полностью. Непроизвольно дергаюсь, как только представляю мужчину без одежды.
Я пячусь на полшага назад, придерживаюсь за штангу с пиджаками, а Шляйн дотрагивается шершавой ладонью до моей щеки и оценивает ее бархатистость.