Люди государевы
Оглядев Дербент, государь остался доволен: воистину сей город Темиркани, как говорят турки, железные ворота к государству Персидскому.
Еще на пути к Дербенту жители Баку прислали письмо, в котором писали, что передают себя покровительству императора Российского. Петр немедля послал поручика Лунина с манифестом о согласии принять их под свое покровительство, по, уже когда Петр был в Дербенте, поручик Лунин вернулся. Бакинцы не пустили его в город и сказали, что они впредь обороняться думают и не примут ни одного человека гарнизону и ни одного батмана провианта.
Петр решил выступать на Баку, дождавшись прибытия провианта, но шторм все спутал. Провианту, что выгрузили с севших на мель судов капитана Виллебоа, оставалось на месяц, и на совете в присутствии генерал-адмирала Апраксина и тайного советника графа Толстого было решено вернуться в Астрахань, оставив в Дербенте гарнизон под командой барона Юнгера, в начале сентября при пушечной пальбе государь выступил к Аграханскому ретрашементу и при возвращении своем заложил на реке Судаке крепость Святого Петра, «понеже… гораздо удобнейшее место усмотрели, нежели при Аграхани».
Из Аграхани Петр приказал кавалерии идти сухим путем, а пехоту погрузить на суда, сам же отплыл на боте вперед остальных. И вот теперь, лежа в постели, ожидал прибытия судов, которые вели генерал-адмирал Апраксин и граф Толстой.
Сидя на постели, он стал писать канцлеру графу Головкину: «1. Понеже из присланных реляций видел я о слабости короля Августа (Польского), от всех пишут, и что для того спешат о наследстве сыновием (о чем уже указ вам есть, как то предварить). В тех реляциях пишут, что при других дворах под рукою уже и кандидатов приискивают, а с нашей стороны в том спят, и ежели вскоре, что случится, то мы останемся в стыде: того ради не хуже б в запас и нам сие учинить и обнадежить кого (должно), что в таком случае помогать будем, а о персоне я лучше не знаю, как о том, о ком при отъезде говорил.
2. Писали сюда из Парижа Аврам Арап, Таврило Резанов и Степан Коровин, что они по указу в свое отечество ехать готовы, токмо имеют на себе долгу ефимков двести, да сверх того им всем вообще надобно на проезд три ста ефимков, того для те деньги, как на оплату долгов, так и на проезд их, по приложенной при сем ассигнации, взяв от соляной суммы, переведите в Париж к Послу Князю Долгорукому; а буде он уже выехал, то князю Александру Куракину, и отпишите, чтоб их оттоль немедленно отправили в Петербург…»
Вернулся уходивший за бумагами кабинет-секретарь Макаров и сказал, что пришел Астраханский губернатор Волынский.
— Чего ему? — продолжая писать, спросил Петр. — По делам новой пристани.
— Пусть войдет…
Макаров вышел за дверь. Губернатор Волынский вопросительно посмотрел на него.
— Изволил принять… — сказал равнодушно Макаров.
— Спасибо те, Алексей Васильич! — проговорил Волынский и с досадой подумал: «Господи, пред кем расстилаться приходится, без роду, без племени, из черни…»
Но тут же опустил глаза и вошел следом за тайным кабинет-секретарем. Петр отложил лист бумаги.
— Зачем пожаловал?
— Ваше величество, вечор ведено вами новую пристань ставить, токмо место не указано…
— Алексей Васильич, подай карту.
— Вот тут, у Четырех Бугров, и ставь, — ткнул Петр в карту мундштуком трубки. — Да гляди, не тяни — меня знаешь! К лету, чтоб готова была.
— Сделаем, ваше величество!
— Ступай… Обожди, нет ли у тебя добрых винных мастеров?
— Имеются, ваше величество, два зело добрых венгерских мастера.
— Пришлешь ко мне. Пошлю их в Дербент, дабы привести, коль возможно, делание тамошнего вина в совершенство…
После ухода Волынского Петр обратился к Макарову:
— Какие есть известия?
— Донесение от генерал-майора Дегенина, что при реке Исети строит медные и стальные заводы и крепость Екатерининбургскую…
— Читай, читай!..
— «Государь! Чертеж, которой Хозяйка Ваша Вам покажет, как я ныне строю при Исете реке заводы и прочие мануфактуры, которые Ваше Величество желал для пользы Государства Вашего, чтоб разладилось и умножилось, и надеюсь нынешнего году достроить оную крепость; крепость оную строит полк солдат из Тобольска…»
— Молодец! — хлопнул весело Петр по колену ладонью. — А как пишет, черт!
— «…Солдатам же за работу дается по одиннадцати алтын на месяц жалованья да провиант, а не худо чтоб Ты мне писал, дабы им за работу на день давать по три деньги сверх жалования, то они бодрее будут работать…»
— Отпиши, голубчик, немедля. Дать им деньги, зело дело для Отечества полезное! — оживленно сказал Петр. — Да заготовь, Алексей Васильич, указ по отправке в Казань для строительства гекботов гвардии майора Румянцева. Постой, губернатору Салтыкову пошлешь сию записку с указом.
Петр взял перо и быстро написал:
«Когда к вам в Казань придет от гвардии майор Александр Румянцев и объявит Наш Указ о строении в Казани гекботов и прочих судов, тогда по тому Указу исполняйте и чините ему всякое вспоможение, не описываясь ни о чем».
— Фу! — Петр вытер шелковым платком выступившую на лбу испарину, выдвинул один из ящичков походной аптечки, достал пузырек с темной жидкостью, налил в стакан с водой немного, выпил и прилег на подушку. — Еще что есть?
— Господа Сенат сообщают… — сказал Макаров и замялся.
— Давай, давай, о чем сообщают?
— Сообщают, что в Сибири на городе Таре учинилось воле вашего величества некоторое ослушание…
— Ну, ну!.. — насторожился Петр и привстал.
— Тарские градские жители к присяге о наследстве не пошли и написали отпорное воле вашего величества письмо, в котором требуют означить имя наследника. В экстракте губернатора…
Макаров замолчал, испугавшись перемены в государе. Петр вскочил, в бешенстве сжав кулаки, и красными глазами, сразу выкатившимися из орбит, будто кто выдавил их изнутри, уставился поверх Макарова в стену, словно увидел там кого-то. Макаров невольно оглянулся и отступил на шаг.
— Лешка, водки! — крикнул Петр денщику Татищеву. — Дохтура не… — начал было Татищев, но Петр скрипнул на него зубами, и он пулей вылетел за дверь.
— Читай экстракт, — глухо выдавил Петр.
Все время, пока Макаров читал, Петр стоял в одном положении идолом в белой сорочке, не заметив даже, как денщик поставил графин с водкой. Когда кабинет-секретарь замолчал, он налил в стакан водки, выпил и заходил по комнате, размахивая руками.
— Черкасскому отписать, чтобы розыск учинил по всей строгости. Начальных людей тому бунту казнить без пощады! Остальных, кои к присяге не идут, — на галеры! Чую, раскольщики-забабоны тут руки приложили. Все их гнезда разорить. Главных учителей поймать живыми и прислать Ромодановскому в Преображенский приказ! Я им побунтую!..
Петр постоял у окна, глядя сквозь прозрачную слюду на улицу, и решительно проговорил:
— Все! В безделье пребывать не желаю! Завтра едем на рыбные учуги на ловлю осетров и белуги… Волынскому скажи, чтоб приготовил все… Апраксина и Толстого, когда прибудут, призовем туда же…
Глава 44
В пустыне на Карасуке сержант Данила Львов Петра Байгачева не нашел. Перепуганный старец, глава обители, с трясущейся мелко-мелко бородой клялся и божился, что никаких бунтовщиков к нему никогда не хаживало, что полковнику Парфеньеву в прошлом году они весь налог уплатили и в двойной подушный оклад записались.
Львов морщился с досадой на болтовню старца, которой он не верил, и думал, куда ему податься в поисках Байгачева.
— Ну-ка, старик, собери всех своих скитников, — приказал Львов. — Да немедля! Объявлю губернатора указ…
Перед часовней собралось десятка два человек. Львов обратился к ним:
— Послан я во главе команды для поимки главного заводчика и смутьяна Петра Байгачева, противного его императорского величества указу о наследстве… Сын оного бунтовщика показал на Таре, что оный Байгачев обретается в пустыне на Карасуке, видал ли из вас кто его?..