Руководство по плохому поведению для девственницы (ЛП)

За это она и любила ее нетрадиционный подход скоро стать невесткой.
Элиза открыла одну из фотографий курса пейнтбола в фотошопе и притворилась, что работает, и вместо этого мечтала о голубых глазах Роума.
Глава 8
На следующий день Элиза отправилась в салон Бет Энн пораньше, чтобы подготовить все необходимое для фотосессии. Она поиграла с драпировкой, поставила табурет и подставки, сделала пробные снимки, а затем снова и снова двигала вещи, пока не удовлетворилась углами. Затем отрегулировала освещение.
Когда больше возиться было не с чем, Элиза вышла, схватила пиццу и принесла ее в салон, взяла шесть упаковок содовой, на этот раз не пива, и стала ждать его прихода.
Элиза напряглась, когда услышала звук его мотоцикла, урчащего позади здания. Ее пронзили азарт и возбуждение. Осознание, что Роум пришел к ней было возбуждающим. Девушка мысленно представляла себе все это в течение нескольких часов подряд. Как она устроит фотосессию. Во что он будет одет в кадре. Выражение его лица, которое ей нужно.
В последний раз, когда они фотографировались вместе, Бет Энн, Миранда и Бренна стояли вокруг, наблюдая и делая комментарии. Роум был напряжен и чувствовал себя неловко. Элиза видела это по его лицу, когда смотрела на фотографии. Это был не тот Роум, которого она знала. На снимках он замкнутый, настороженный и чересчур бдительный. Ей же хотелось сфотографировать живого мужчину, который смотрел бы на нее тающими голубыми глазами, чьи длинные ресницы заставляли ее думать о чувственных вещах, чья челюсть казалась высеченной из мрамора. Чей пресс был разрисован симметричными татуировками, не скрывающими накачанное тело. Загорелая кожа вперемешку с серебряным пирсингом. Выражение его глаз, когда он был возбужден.
Именно это Элиза и хотела запечатлеть на пленку.
И это было не для того, чтобы она могла продать фотографии или попытаться передать другой макет Крисси. Это было для нее. Ей хотелось посмотреть, сможет ли она сфотографировать Роума таким, каким видела его в своем воображении. Ей хотелось увидеть это на пленке и доказать, что это не плод ее воображения.
Девушка просто надеялась, что Роум не будет трусить перед ней или считать, что это странно.
Элиза направилась к задней двери и открыла ее, чтобы поприветствовать его с улыбкой, как раз в тот момент, когда он снял шлем и перекинул ногу через байк.
— Привет.
— Привет, малышка, — сказал Роум таким непринужденным и чувственным голосом, что было вполне естественно услышать ласковое прозвище из его уст. — Ты хорошо выглядишь.
Элиза посмотрела на свою старую, выцветшую футболку и джинсы и искоса посмотрела на него.
— Я оделась только для тебя, — поддразнила она.
— Ты всегда хорошо выглядишь. — Он усмехнулся и направился внутрь. — Полагаю, мне следовало бы начать с этого. — Роум наклонился и поцеловал ее в знак приветствия, потянулся рукой к ее шее в собственническом жесте, притягивая ее ближе.
Элиза шла счастливая, предвкушая его поцелуй, и это было так же прекрасно, как она помнила. Его губы на ее губах были твердыми, восхитительными и намекали на невероятные вещи. На мгновение ей захотелось вернуться в его хижину, в его постель. Но он согласился фотографироваться, так что ей не следовало отвлекаться.
— Я принесла пиццу. — С легким вздохом она наконец отстранилась и слегка улыбнулась ему.
— Ты всегда меня кормишь, не так ли? — Роум усмехнулся и снова быстро поцеловал ее. — Я тебе что-нибудь должен за это?
— Конечно, нет, — сказала Элиза, закрывая за собой дверь салона и запирая ее. — Просто считай это платой за работу модели, которую ты собираешься сделать для меня.
Он прошел в главную часть салона, задрапированную нейтральной бежевой тканью, и осмотрел ее. Элиза расставила столы со скатертью в нескольких стратегических местах и добавила свечи разной высоты и размеров. Все они были того же мягкого цвета что и ткань, потому что ей не хотелось, чтобы они были в центре внимания фотографии. Десятки свечей стояли на каждом столе.
 
— Может, мне стоит поискать лепестки роз и пенную ванну? — Роум внимательно посмотрел на них, потом снова на нее.
— Если ты не хочешь этого делать… — Элиза прикусила губу чувствуя себя немного глупо.
— Нет, хочу. — Он снова подошел к ней и обнял за талию, притягивая ее к себе. — Я просто думал, что мы будем делать что-то связанное с грязью, землей и крутыми парнями.
Ее застенчивость угрожала взять над верх, и Элиза уставилась на его грудь, распластав на ней ладони.
— У меня была идея кое о чем… более мягком. Более чувственном. Несколько свечей, что-то вроде этого. Я хочу посмотреть, смогу ли заставить свет играть с твоей кожей как надо.
— Как хочешь, — пробормотал Роум. — Мне нужно раздеться?
— Вообще-то, мне не нужно, чтобы ты был полностью голым. — Элиза хихикнула, чувствуя себя немного по-девичьи глупо. — Просто топлесс. И это может подождать. Сначала пицца.
— Звучит неплохо. — Роум наклонился и снова нежно поцеловал ее в губы. — Ты веди, я пойду за тобой.
Элиза улыбнулась и выскользнула из его объятий, затем направилась в дальний конец салона, где парикмахерское кресло было отодвинуто в сторону. Коробка с пиццей стояла на нем, а остальные стулья в салоне были завалены оборудованием, которое убрали с дороги.
— Позволь мне убрать один из этих стульев. — Она посмотрела на мебель.
— Не беспокойся, — сказал ей Роум. Он сел в парикмахерское кресло и притянул ее к себе, усадив к себе на колени. — Вот самое лучшее место.
Его бедра были твердыми под ее ягодицами, и Элиза чувствовала себя странно, сидя у него на коленях.
— Я не слишком тяжелая для тебя?
— Не будь смешной. — Роум обернул руку вокруг ее талии, удерживая крепче. — Таким образом, пока я ем, твоя сладкая задница трется об меня. Это лучшее из обоих миров.
Элизе хотелось закатить глаза от его игривых слов, но она открыла коробку с пиццей, удерживая ее в одной руке и предлагая ему кусочек другой. Он взял его, она взяла себе кусочек, и они ели в относительном молчании. Элиза чувствовала себя странно и неловко, сидя у него на коленях и глядя вперед, пока ела.
Роум проглотил еще два ломтика, пока она ковырялась в одном, а затем залпом выпил содовую. Когда они поели, он обнял ее обеими руками и начал перебрасывать ее волосы через плечо, слегка целуя в шею.
Элиза извивалась в его объятиях, все мысли о еде были забыты.
— Ты думала обо мне? — прошептал он хриплым голосом.
— Прошло всего два дня, — сказала она дрожащим голосом.
Дело в том, что она скучала по нему. Или, по крайней мере, постоянно мечтала о нем. Может, это было одно и то же.
— Думаешь о той ночи, когда мы смотрели фильм? — Роум гладил ее бока мягким, дразнящим движением.
— Я не думаю, что мы много смотрели фильм.
— Не могу сказать, что пропустил его.
Элиза тоже не могла этого сказать. Даже сейчас она чувствовала тепло его тела, и ее соски болели. Она почувствовала, как его плоть твердеет, прижимаясь к ее заднице, и неохотно высвободилась из его объятий. Если отвлечется, то никогда не сделает эту фотосессию, и ей хотелось сосредоточиться.
— Да, конечно. — Элиза пыталась придумать, что бы сказать, но была взволнована. В конце концов, она вернулась к делам, связанным с работой. — Ты готов начать?
— Готов, если ты готова, — сказал Роум и тоже встал. — Где ты хочешь меня видеть? — Он стянул свою черную футболку быстрым, плавным движением, от которого у нее перехватило дыхание, и остался стоять обнаженным и покрытым татуировками.
 
«На полу, надо мной», — подумал ее разум.
Элиза проглотила нервный смешок, подступивший к горлу. Боже, она только что превратилась в самое озабоченное животное.
— Пойдем со мной, — сказала она ему.
— Тебе будет странно, если я сниму джинсы? Кажется, я теряю кровообращение. — Он заерзал на месте.