Гувернантка для монстра (СИ)

С трудом выковыряв большой кусок каши, я положила его на тарелку. Каша намертво пристала к ложке и отказывалась её покидать. Я легонько махнула рукой, чтобы сбить прилипший ком. Но это не помогло. Тогда я махнула сильнее. И ещё сильнее. И ещё…
Ком каши, отлепившись от деревянной ложки, пролетел через всю кухню и воткнулся в стену, прямо в то место, где висела большая и подробная карта Западного леса. На бумаге виднелись пометки, сделанные рукой мсье Милфорда.
Точнее, уже не виднелись. Если совсем точно, то всё же виднелись, но не все. Ведь точно из центра карты медленно сползал вниз комок из каши, оставляя за собой жирную неровную полосу.
Впрочем, прополз он не так и много, а потом смачно шмякнулся на пол.
Мы с Лючиной, как завороженные, наблюдали за этим действием. Только на моём лице отражался ужас от осознания содеянного. А вот взгляд девочки горел восхищением.
– Папа тебя убьёт, – предрекла она и добавила: – А потом уволит.
– Почему? – мой голос ощутимо подрагивал.
– Он два года рисовал эту карту, – она склонила голову к плечу и с прищуром смотрела на меня, будто уже представляя, как мсье Милфорд станет меня убивать. – И каждый раз, когда возвращается из поездки, заполняет новые места.
Я снова перевела взгляд на карту и увидела, что некоторые зоны ещё не закрашены. И как назло, все пустые участки располагались по краям, а пострадавший от каши центр полностью разрисован.
Да, некрасиво получилось.
Впрочем, паниковать рано.
– Я попробую отмыть карту и заново раскрасить, – нашла я выход. – Когда твой папа вернётся, она будет как новенькая.
Лючина промолчала, но в этой тишине мне слышался скепсис.
– Знаешь что, давай-ка завтракать, на пустой желудок такие вопросы не решаются, – постановила я.
И предприняла новую попытку разложить кашу по тарелкам. На этот раз была аккуратнее и махала ложкой не так активно. А потом и вовсе догадалась очищать её о край тарелки. Процесс накладывания пошёл гораздо веселее. И вскоре мы с Лючиной сели завтракать.
Уже с первой ложки стало понятно, что с кашей что-то не так. Я любила разваренные крупинки, отдающие свою сладость фрукты, сливочный вкус, остающийся от тающего на языке масла.
А тут всего этого не было.
Зато был горелый привкус, хрустящая на зубах, почему-то так и не разварившаяся крупа. И даже масло не спасало положения, наоборот – вызывало изжогу.
Я пыталась не потерять лицо и делала вид, что ем кашу, собирая по несколько крупинок с самого края ложки. А Лючина понуро ковырялась в тарелке, стараясь раскрошить крупные куски на более мелкие, а потом размазать содержимое ровным слоем.
За столом повисло напряжённое молчание.
Спустя полчаса мучений, стало понятно, что нужно искать пути отступления.
– Давай считать, что наш первый урок кулинарии прошёл успешно, – предложила я, а Лючина вскинула на меня удивлённый взгляд. Да уж, на успешный урок это было похоже мало. Но признаваться в своей кулинарной несостоятельности будет педагогической ошибкой, поэтому я невозмутимо отодвинула тарелку и ровным голосом спросила: – А что там твой папа оставил из еды?
Девочка просияла и вскочила из-за стола.
– Я сейчас! – с этим криком она ускакала в холодную кладовую и вернулась спустя полминуты, с трудом неся тяжёлый чугунный котёл.
Чувствуя облегчение от того, что мы всё-таки не умрём с голоду, я помогла донести ношу до стола и открыла крышку, с удовольствием втянув запах жаркого.
Всё же мсье Милфорд – просто чудо и очень заботливый человек. Зря я считала его грубым мужланом. Беру все свои слова обратно. Мы переложили жаркое в кастрюльку поменьше и разогрели на плите.
– В кладовой есть ещё овощи, – вдруг вспомнила Лючина и тут же покраснела, добавив: – Он сказал, что если мисс гувернантка не отрежет себе пальцы, можно сделать салат.
Похоже, я поторопилась с переоценкой своего отношения к мсье Милфорду. Всё-таки он настоящий грубиян.
– Давай салат мы сделаем на ужин. Он лёгкий и не повредит фигуре, – нашлась я, удачно вспомнив то, чему нас учили в пансионе. – А вот завтрак – самый важный приём пищи, поэтому жаркое нам подойдёт. Оно даст много сил для продуктивного дня.
 
Второй завтрак прошёл намного веселее первого. К счастью, мсье Милфорд умел готовить. По крайней мере, жаркое у него получилось потрясающим.
Мы с Лючиной серьёзно проголодались, пока возились по кухне, и в два счёта умяли свои порции. Несколько секунд я даже раздумывала, не разогреть ли добавку. Но потом вспомнила об угрозе голодной смерти и решила растянуть наши запасы съедобной еды на максимально долгий срок. Вдруг мсье Милфорд задержится в лесу.
А уж что-то несъедобное я всегда смогу приготовить.
Но оставим это на самый-самый крайний случай.
Надеюсь, он не наступит.
После завтрака Лючина привычно отправилась мыть посуду. Я задушила малодушный порыв позволить ей сделать это в одиночку и отправилась помогать. С грустью наблюдала за тем, как краснеет от холодной воды моя кожа.
Почему-то нагреть кастрюльку с водой на плите мы не догадались.
Когда вся посуда была перемыта, встал вопрос об оставшейся каше.
– Давай отдадим её вашей собаке, – с сомнением предложила я, всё же животные мне нравились. И несчастный пёсик вовсе не виноват, что я не умею готовить.
– У нас нет собаки, – удивила меня Лючина.
– Как нет? – теперь уже пришёл мой черёд удивляться. – Я встретила её, когда только приехала. Это огромное чудовище так напугало меня, что у меня до сих пор трясутся коленки. Забыть такое невозможно.
Я подвигала коленками, чтобы вызвать у девочки улыбку. Но, к моему удивлению, Лючина покраснела и отвернулась, делая вид, что увлечена вытиранием уже давно сухой тарелки.
– Или это не ваша собака? – догадалась я.
– Не наша, – с явным облегчением согласилась с моей версией девочка.
– Наверное, она где-то сделала подкоп и перебралась на вашу территорию, – успокоила я её, сделав вид, что поверила.
А сама задумалась. Что-то с этой собакой не то. Может, Лючина завела её втайне от отца и боится признаться мне. Мы ведь совсем недавно познакомились. Доверие девочки я ещё не завоевала. Вот и не делится своими тайнами.
Но это мы исправим.
Я пошла на хитрость.
– Я пойду в свою комнату за красками, а ты, пожалуйста, вымой кастрюлю из-под каши, – думаю, это достаточно продуманный план: если Лючина скрывается от меня, то в моё отсутствие она точно решится покормить собаку. Поэтому не буду ей мешать.
* * *
Анна ушла и не видела, как Лючина тщательно и даже с каким-то остервенением выскребла всю кашу из кастрюли и выбросила её канализацию. После чего вымыла посудину и поставила на отведённое ей место на полке.
Если бы гувернантка решилась проследить за девочкой, то догадок и сомнений по поводу таинственной собаки у неё стало намного больше.
* * *
Достав из сумки маленький сундучок с кистями и красками, а также листы белой бумаги, я вернулась в кухню.
Лючина стояла возле карты, ковыряя ногтем засохшие следы от каши. Услышав мои шаги, девочка обернулась и подошла к столу, куда я поставила принадлежности для рисования.
– Думаешь, получится? – она наблюдала, как я достаю и раскладываю кисти и карандаши.
– Уверена, – ответила, вовсе не чувствуя этой самой уверенности, но надеясь, что у меня выйдет вернуть карте прежний вид. Хотя бы приблизительно. – Только сначала давай её отмоем.
Лючина набрала в кастрюльку воды. И мы, вооружившись тряпками, попытались смыть следы каши.
Признаюсь сразу, что получилось у нас не очень. Точнее кашу-то мы смыли, с этим сложностей не возникло. Но вот вместе с ней смылись и нанесённые рисунки, а те, что остались, размазались. Теперь узнать, что раньше было изображено в центре карты, было не возможно. Хорошо, что бумага была прочной и не порвалась, а лишь… немного деформировалась.
Мы с Лючиной тоскливо переглянулись.