Ноль эмоций (СИ)

— Что-то видела? — тихо спросил он, как будто нас могли услышать неподалеку.
Я помотала головой.
— Как думаешь, это из той деревни? — я качнула головой в сторону разоренного тайника.
Он поджал губы и сощурил глаза. Это, скорее всего, означало, что он не был уверен.
Пока мы стояли и прислушивались, не повторятся ли выстрелы, до нас донесся запах гари. И это не была гарь из нашей землянки, поскольку мы не разводили в ней огня. Ветер донес ее с той же стороны, откуда раздавались выстрелы. Костя нырнул в землянку и выволок оттуда свой рюкзак. Я хотела было броситься за своим, но он остановил меня:
— Оставь здесь. Тут они сохраннее.
— А пожар?
— Землянка не пострадает.
Я обошла его и залезла в землянку. Зажгла свечу. Поглубже запихала свой рюкзак с пачками денег под топчан, приподняв доски и бревнышки, а потом накрыв их ветошью. Собрала свои оставшиеся вещи в охапку, не желая с ними расставаться (кто знает, сколько еще нам придется шляться по лесам?), погасила свечу и вылезла наружу, снова прикрыв за собой деревянную заслонку. Пока я запихивала в Костин рюкзак свои пожитки и надевала ботинки, отряхивая с мокрых после озера ног песок и травинки, он беспокойно ходил вокруг меня, поторапливая. Запах дыма усилился, и мы по ветру пытались определить, откуда он идет.
Когда я встала рядом с ним и заглянула ему в лицо, давая понять, что я готова следовать за ним, он снова напоминал того деятельного и энергичного мужчину, который был готов не только убегать, но и бороться.
Первым делом мы направились к той деревне, несмотря на то что по мере приближения к ней дым усиливался, ветер нес его в нашу сторону, и велика была опасность, что движемся мы навстречу лесному пожару.
Деревня выгорела почти вся. Трудно сказать, откуда начался пожар, но сгорел и тот дом, где был Костин тайник, и тот, где оставили свою добычу пришлые инкассаторы. Судя то тому, что трава и кусты между домами не везде сгорели, я предположила, что огонь распространялся не сам. Дома, скорее всего, поджигали специально, один за другим.
Я поделилась своими соображениями со своим спутником, который распластался на земле ничком и, положив подбородок на руки, жевал травинку, пристально глядя на то, что осталось от деревни, где когда-то жил его прадед. Он молча покосился на меня в задумчивости, оценивая резонность моих суждений, потом снова уставился на пепелище.
Мы долго, не двигаясь, лежали на том самом пригорочке, где был мой наблюдательный пункт, стараясь увидеть, не следит ли за пожаром еще кто-нибудь. Вокруг все было тихо. Ни людей, ни машин. Прошло несколько часов, прежде чем Константин, наконец, зашевелился.
Дав мне знак оставаться на месте, он тихонько поднялся и, пригибаясь, стараясь не шуметь, двинулся в обход пожарища. Его не было довольно долго, и я, как ни всматривалась, не сумела различить ни единого движения ни в самой деревне, ни вокруг нее.
Я довольно долго лежала не шевелясь, разглядывая снующих передо мной муравьев, когда, наконец, рядом со мной опустился на траву Костя. Шагов его я не слышала, поэтому хмыкнула. Мужчина, довольный произведенным эффектом, улыбнулся и сообщил:
— Вокруг деревни никого. Свежие следы автомобильных шин. В прошлый раз они тоже в эту сторону уехали? — он указал рукой, и я подтвердила, что да, в ту.
— А в деревню не заглядывал?
— Нет, там еще слишком жарко.
— Будем ждать?
— Да, хотелось бы взглянуть поближе.
— Думаешь, там что-нибудь осталось?
— Какие-нибудь следы должны были остаться.
— Как думаешь, кто стрелял?
— Ну, из автомата, я полагаю, те же, там же, — он усмехнулся. — И судя по тому, что ни их, ни машины тут нет, хотя бы один из этих идиотов жив.
— Почему идиотов?
— Потому что они ведут себя по-идиотски, и их скоро поймают.
— Откуда знаешь?
— Потому что они косячат по-страшному: меня оставили в живых, деньги свои не забрали, тебя не заметили и даже не стали искать, хотя я по дурости назвал тебя по имени! И позволили тебе спереть часть добычи. Ездят, похоже, все на том же автомобиле, вместо того чтобы избавиться от него по-тихому. И сейчас вот умудрились напороться на засаду, и вот что вышло! — он красноречиво указал рукой на догорающую деревню.
 
— А что это была за засада, как думаешь?
Он задумчиво потер щеку.
— А вот это правильный вопрос. И сдается мне, что вот эти-то парни были по нашу душу.
— Почему по нашу? Может, это за ними?
— Если бы за ними, то вряд ли они ушли бы отсюда живыми. Скорее всего, они тут столкнулись случайно, как и мы. Я думаю, они узнали про эту деревню и ждали тут меня, — он жестко взглянул мне в глаза, но мне возразить было нечего.
— И где они теперь?
— Вот это я и хотел бы узнать. Слишком мало следов, чтобы понять, что тут случилось. Подождем до вечера.
И он лег на спину и преспокойно закрыл глаза. Я осталась сидеть и сторожить. На всякий случай.
Мы решили сходить до темноты. Я думала, Костя снова оставит меня наблюдать с пригорка, но он позвал меня с собой.
Мы осторожно шли по пепелищу, вдыхая горький запах гари, стараясь не вступать в пепел, чтобы не оставлять следов. Горячий воздух вокруг нас дрожал, глаза щипало от дыма. Сначала мы заглянули в дом, где должны были находиться оставшиеся баулы инкассаторов. Фундамент и обгорелые торчащие обломки. Я рассудила, что без специальной экспертизы вряд ли возможно определить, оставались тут деньги во время пожара или их уже не было.
— Скорее всего, их забрали перед тем, как поджечь, — высказался Костя, глядя издалека на дымящиеся обломки того, что когда-то было домом, пусть и полуразрушенным.
Мы осторожно зашагали вглубь деревни, стараясь ступать по местами сохранившейся траве, чтобы оставить на песке и пепле как можно меньше отпечатков ног.
Мы приблизились к дому, где на Костю было совершено нападение.
От дома мало что осталось. Пол и стены практически полностью выгорели, крыша — старый шифер — валялась мелкими осколками вокруг дома.
Костя в задумчивости смотрел на пепелище, нахмурившись и теребя подбородок.
Я тихонько подошла и встала рядом с ним, пытаясь найти что-нибудь в груде углей, из которых все еще местами вился дымок. Мой нос уловил какие-то посторонние запахи помимо горькой вони горелого дерева. Я тронула Костю за локоть.
Он глянул на меня, на то, как я вожу носом, тоже принюхался, кивнул:
— Какое-то горючее. Может быть, солярка, мазут…
Он поднял с земли обломок шифера, показал мне.
— Шифер не горит. Он сильно трескается, разлетается в стороны, как будто выстреливает обломками. Ты уверена, что слышала выстрелы, а не шифер?
Я пожала плечами:
— Я не слышала, как трескается шифер. Может, и он… Но автоматные очереди я спутать ни с чем не могла.
Он размахнулся и с силой зашвырнул кусок шифера так, что он врезался в другой такой же обломок, и с резким пронзительным звуком разлетелся на более мелкие куски. Я вздрогнула и вжала голову в плечи, а потом начала озираться, слушая слабое эхо и представляя себе, чье внимание мы могли привлечь этим звуком.
— Похоже на выстрелы? На те, что ты слышала, когда была возле озера?
Я уверенно покачала головой:
— Нет, точно не те. Эти звуки выше, резче и намного слабее. Скорее всего, я и не могла услышать их с озера. Точно тебе говорю, это были выстрелы.
Он кивнул, подошел ближе к дому.
Я обошла дом с другой стороны, увидела остов железной кровати, совсем покореженный.
— Костя, глянь! — негромко позвала я.
Он подошел ко мне, хрустя обломками шиферной крошки и угля, заглянул в указанном мной направлении.
На сгоревшем полу, рядом с провалом, ведущим в подпол, крышка которого сгорела вместе с остальным полом, валялись два совершенно обугленных человеческих скелета. От их одежды и обуви ничего не осталось.
Мы переглянулись. Костя взял меня за руку, может быть, опасаясь, что я упаду в обморок или начну биться в истерике. Я молчала и почти позволила себя увести, но в последний момент заметила рядом с одним из тел что-то странное, за что взгляд зацепился по чистой случайности.