Назло папе куплю маму (СИ)

Страх прошел, но осталась легкая тревога. Поэтому я сделала несколько храбрых шагов, выискивая глазами то, что должно было напугать меня до полусмерти и избавить от проклятый икоты.
– И? Где чудовище? – громко спросила я, осматривая кровать и игрушки.
– Обернись, – послышался тихий голос Рафаэля. Я опасливо обернулась, как вдруг увидела страшные, горящие в темноте глаза. – Заранее прошу прощения!
Красные глаза жуткой твари приближались ко мне, а мурашки переезжали со спины на попу… «Вы кто?», – в ужасе вздрагивала попа, глядя на мурашек. «Мы – приключения!», – радостно отвечали мурашки.
Меня схватили за руку и молниеносно впечатали спиной в стену.
– За что? Ик! – икнула я и попыталась вырваться, но хватка вампира была железной.
Только сейчас я увидела, как красивые губы приподнимаются, обнажая острые зубы. Чем больше приоткрывались чувственные губы, тем страшнее выглядели белоснежные клыки.
Меня грубо держало самое страшное из всех чудовищ, которые могло нарисовать мое воображение.
– Рафа… Ик!... эль, – дернулась я, видя, как страшные клыки неумолимо и и неотвратимо приближаются ко мне. Меня взяли за волосы, пока я упиралась руками в его холодную грудь. Резким движением мою голову наклонили вправо. Страшные челюсти приближались к моей беззащитной шее, опаляя жарким дыханием голодного хищника.
– Помо… – хотела крикнуть я, но холодная рука зажала мне рот. Никогда в жизни я не испытывала ничего подобного! Сердце испугано замерло, дыхание перехватило, а я понимала, что силенок у меня не хватает, чтобы оттолкнуть приближающуюся смерть.
Мурашками по коже пробежало его жаркое дыхание возле самой моей шеи. Было в этом что–то животное, первобытное и какое–то тревожно – волнующее.
На несколько мгновений волнительного и какого–то сладкого ужаса я разучилась дышать. Я чувствовала бессилие, словно надо мной навис злой рок. Это бессилие порождало странное смиренное оцепенение и ожидание. «Я обречена… Но каким же сладким показалось последнее мгновение жизни!», – пронеслась в голове волнующая мысль.
Еще мгновенье и острые зубы сомкнуться на моей шее, разорвут ее в клочья и наступит конец!
Я зажмурилась, представляя, как это страшно и больно, а страшные зубы щелкнули в миллиметре от моей шеи. Холодный пот прошиб меня мелкими ледяными иголочками, а тело безвольно обмякло.
Прошло мгновенье, другое. И только сейчас я поняла, что мне в шею тихо смеются.
– Ну как, мадам? – послышался тихий голос мужа. – Помогло? Если что напоминаю, что просил прощение заранее!
Я внимательно прислушалась к своим ощущениям. Вроде бы, икать не хотелось. Но это еще не точно!
– Эм… – прислушалась я к самой себе. – Вроде бы… Да! Помогло… Точно помогло…
– Тогда пойдёмте учить уроки, – вежливо пригласили меня, открывая передо мной старинную дверь в коридор.
– Идем! – выдала я радостно, как вдруг у меня вырвалось звонкое. – Ик!
На меня смотрели глаза вампира. И задавали мне один единственный вопрос: « Мадам, я вот тут не могу понять. Или я не страшный, или вы извращенка?». Ответа на вопрос я не знала. Глаза вампира потухли, а вежливая улыбка ни капельки не напоминала страшную оскаленную пасть, способную отгрызть руку.
– Тс! – внезапно остановилась я, глядя на Рафаэля. – Вы слышите?
«Я …. бя убью…», – послышался замогильный и жуткий голос в комнате. Он был тихим, зловещим и очень многообещающим. Говорило чудовище медленно, странно и нараспев.
– Слышите? – спросила я, подозрительно прислушиваясь. –Ик! Ой! Это кто у нас такой?
– Мадам, стойте на месте, – послышался голос Рафаэля. – Свет!
Свечи вспыхнули, а я смотрела на груду игрушек, которые, как мне показалось, едва заметно зашевелились. У меня зашевелились последние нервные клеточки, обнялись и стали прощаться друг с другом.
Я вспомнила про тварей, которые встречали папу с работы. И почувствовала себя неуютненько.
Рафаэль сделал шаг в сторону игрушек, а я слышала страшный голос: «… бя… улюблю….». Эта угроза показалась мне куда более страшной. Одно дело убить, а другое дело «улюбить до смерти!». Тут, как бы существенная разница чувствуется!
 
Вампир толкнул носком сапога игрушку, которая лежала ближе всех. Не видно было, чтобы ему самому было комфортно. Видимо, в белокурой голове Ночной Фиалочки тоже проскользнула мысль о том, что от ребенка можно ожидать чего угодно.
В комнате стало тихо.
– Ладно, – усмехнулся Рафаэль, снисходительно глядя на кучу дорогих игрушек, занимавших половину комнаты.
И тут прямо из недр что–то больше и черное бросилось ко мне. Я завизжала так пронзительно, что, казалось, у меня брали уроки все киношные красавицы – визгуньи!
Подскочив на месте от неожиданности, шарахнувшись в сторону, а потом завизжав еще раз, я почувствовала, что неведомая тварь вцепилась мне в ногу мохнатыми лапами.
– … ипя… улюблю… – замогильно выдала тварь на моей ноге, а я чуть не потеряла сознание от страха.
Справа в глаза ударил свет медальона, послышались витиеватые ругательства.
Я карабкалась по мужу, словно кошка, визжа и пытаясь спастись.
– Сними его с меня!!! – орала я, глядя на него обезумевшими от ужаса глазами. – Оно меня жрет!!!
Ловкий пинок дорогого сапога отфутболил неведомую тварь в темный угол возле кровати. Сердце бешено колотилось, а я тряслась в руках мужа.
– Так, успокойтесь, – встряхнули меня. Ага! Успо… что? Да какое успокойтесь, когда тут такое творится! У меня чуть сердце не встало! Честно! Думала, встанет!
– Так, мадам, – послышался голос Рафаэля, пока мы с тревогой высматривали что–то затаившееся в темном углу. – Успокойтесь. Сейчас узнаем, что это!
– Только давайте договоримся, – выдохнула я, пытаясь взять себя в руки. – Сначала убиваем, потом рассматриваем!
Если у вас не получается взять себя в руки, то нужно взять в руки что–то тяжелое. Эта простая истина заставила меня метнуться к детскому стулу.
– Вот теперь я немного спокойней, – согласилась я, сплевывая волосы с лица и чувствуя, что стул довольно тяжеленький. – Знаете, стул в руках действует лучше, чем успокоительное! Ой, может гоблина позвать? Вам его сильно жалко? Пока его будут есть, мы успеем принять меры!
Медальон все еще горел, намекая на то, что кто–то пытался применить магию. Видимо, даже рефлекторно.
– Мадам, на кону честь семьи! – на меня посмотрел укоризненный вишневый взгляд. – Никто не должен знать об этом…
– Свидетеля мы тоже можем убить, – предложила я, вспоминая вредного Сморчка. Хотя, в душе мне было его немного жаль. Привыкла я к его вечному ворчанию: «А я говорил!». По правде говоря, я считаю, что в любой семье обязательно должен быть такой родственник!
– Что это? – спросил Рафаэль, когда я сломала ногой стул и протянула ему отломанную ножку.
– Волшебная палочка, – ответила я, вооружаясь еще одной волшебной палочкой.
– .. ипя… улюблю…. Их–хи–хи! – рассмеялась тварь, затаившаяся в темноте.
Мы медленно двигались, на ходу закрывая дверь. А все потому, что на кону честь семьи! Я шла за мужем. След в след. Словно мы волки. Изредка, я выглядывала из–за его плеча, подозрительно глядя в темноту.
– А если это какая–то зверюшка? Монстрик ребенка? – спросила я, начиная чувствовать легкие угрызения совести.
– Мадам, – послышался голос Рафаэля, а на меня покосились. – Запомните фразу: «В последнее время он чувствовал себя неважно… Долго болел…».
–А! – согласилась я, перехватив волшебную палочку поудобней. – И как часто у нас чувствуют себя неважно?
– Регулярно, – послышался холодный голос. – В последний раз пришлось искать такого же вендиго. А у этой твари еще и окраска редкая!
– Вендиго, это тот, который с рогами, да? – уточнила я, вспоминая чудище, которое видела сегодня. Мне кивнули. – И какой это уже по счету вендиго?
– Четвертый, – произнес Рафаэль. – Благо, они на имена все равно не отзываются.
В углу послышались хрипы.