Антигерой (СИ)

Вамп уже успел расставить бутылки вдалеке, и пару раз пальнуть по ним. Звук был ужасный, и я каждый раз хваталась руками за уши и вздрагивала. Вамп выбил восемь из десяти бутылок, Ник и Глеб по девять. Ну и конечно же, его величество, непревзойденный Ян Громов, десять из десяти.
Пришла очередь девочек. Боевая Тая сразу поскакала к ребятам, пока я стояла чуть дальше, чтобы было не так громко, и натягивала рукава на ладони, к вечеру похолодало. На удивление Ник и Тая еще ни разу не поругались между собой, и сейчас она внимательно слушала его инструкции, прежде чем получить в руки огнестрельное оружие.
— Ты чего тут? — я не заметила, как за мной материализовался Ян.
— Прячусь от тебя, — я улыбнулась.
— От меня, или от стрельбища? — Он тоже улыбнулся и, так же как и оперся на автомобиль Ника.
— Если честно, то для меня слишком громко, — я плотнее укуталась в куртку, и нервно провела по волосам ладонью.
— Пойдем. Твоя очередь, — он взял меня за руку. О нет! Что это? Бабочки, которые взорвались у меня в животе. Нет, нет, нет. Фаня, он просто твой друг. Нет, он вообще мне никто. Мы вынуждены, находится в обществе друг друга, не больше.
— Да, — я заторможено посеменила за ним, но выдернуть руку не было сил, не хотелось. Рядом с ним, я в безопасности, наверно этот факт делает меня такой расположенной к нему. Да! Однозначно.
— Берешь двумя руками, и ни в коем случае не наводишь на людей, — я прослушала большую часть инструктажа, и сейчас дрожащими руками держала тяжелый пистолет.
— Иди сюда, — Ян стал за мной и положил свои руки поверх моих.
— Целишься, — бах. — И стреляешь, — бутылка разлетелась на кучу мелких осколков. Я стояла с зажмуренными глазами, сердце билось жуть как громко. Я не испытала эйфории или что-то на подобии того, что испытала окрыленная Тая. Хотелось скорее положить все на место, и отойти как можно дальше.
— Давай дальше, — Ян двинул меня чуть в сторону.
— Нет! — это было не громко, но отчаянно.
— Что нет? — парень прошелся по мне взглядом.
— Я не хочу, — я отпустила свои руки, оружие осталось в руках у Громова. Стараясь не смотреть по сторонам, я вернулась к машине, все еще закрывая глаза, и приводя себя в порядок. Я испугалась. Смотреть на это все не страшно, но когда я это сделала сама, перед глазами начали мелькать картинки, того, что произошло пару дней назад. Люди, щебенка, мужчина со шрамом на щеке, Ян, папа, кровь, крик, мне страшно.
— Анфиса, — из раздумий меня выдернул все тот же Громов. — Ты чего?
— Я не могу Ян, — я мотнула головой в сторону.
— Все хорошо, видишь я здесь, — он взял меня за руку. — Все хорошо, отставить слезы- я не заметила как на щеках появились мокрые дорожки.
— Я просто, просто, не готова. Пока что, — он обнимал меня, крепко прижимал к груди, и мне становилось так спокойно, безмятежно, здесь, рядом с ним. Все демоны убегали, когда рядом оказывался он.
— Пойдем, — прошло минут пять, я успокоилась, и шмыгая носом, держала его за руку. Мы коротко попрощались со всеми, и первые поехали домой. За окном был закат, красивое небо, ярко красное солнце. А я все еще здесь с ним, и кажется, начинаю привыкать, привязываться, забывать, почему я тут. Забывать кто он, кто я. Ну почему, он не может быть отвратительным? Злым? Снобом? Жлобом? Плохо пахнуть? Делать что либо, что будет меня отталкивать от него. Но никак не быть идеалом, который я рисовала в своей голове так много лет.
Глава 14
мы достигали предельных
температур,
пили до дна крепкий кофе и жгучий "Чивас".
…но ведь любовь задохнулась у нас во рту,
став поцелуем, которого
не случилось.
POV Анфиса
Солнце уже скрылось за горизонтом, когда машина плавно остановилась около дома.
— Иди, я машину в гараж загоню, — Ян кивнул мне на дверь, не думаю, что в этом была необходимость, скорее всего, он дал мне пару минут прийти в себя.
За всю поездку домой, мы не проронили ни слова, я все еще слегка дрожала, и не могла собраться. Я всегда старалась быть сильной, не позволяла себя жалеть, редко плакала. И вот, Громов, как настоящий ураган, влетел в мою серую жизнь, и перевернул все с ног на голову. Я просто не привыкла позволять кому-то решать свои проблемы, заботится, подчинятся. Привыкла с детства оставаться стальной, холодной, чтобы кончики пальцев дрожали от прикосновений к моей коже. Мне было страшно дать слабину, пустить кого-то слишком близко к своим звездам, чтобы не нарушить баланс шаткого, внутреннего мира. Я оступалась уже, позволяла злым, тонким иглам, пронзать мое сознание, и ощущала как это, когда предательство пускается по венам, точно медленный яд. Больше такого не повторится.
 
По крайней мере, я так думала, пока на горизонте не появился он. Холоднее чем сталь, словно волны атлантического океана, в лазурной глади которых плещутся колючие осколки льда. Опасней чем склоны высоких гор, которые манят и пугают одновременно. Иногда мне кажется, что в его венах течет не кровь, а жидкий азот, прикоснись, и сразу замерзнешь до кончиков самых ресниц. Громову стоит только посмотреть на меня, чтобы сердце покрылось февральской изморозью, и замедлило темп, стараясь не выдать своего страха, но все чаще и чаще, при виде его хмурого профиля, сердце не мерзнет, а греется как от первых лучей солнца, после суровой зимы. Я стала находить в его серо-голубых глазах отголоски чего-то живого, смелого, человеческого. Его облик короля снежного утра, стал казаться более родным, теплым, менее пугающим, и таким обыденным. Он, безусловно, другой, но от этого становится еще интереснее. Что будет, если столкнется две стихии? Тягучие паутины лавы, горячее чем само солнце, столкнутся с крошкой мелкой платины, которую достали из самого сердца айсберга. Звезды внутри моих вен либо взорвутся, ибо засияют в десять раз ярче. Но разве эта игра стоит свеч? Я все еще слишком отчетливо помню боль от неба, которое внезапно рушится на плечи, заставляя свалится в пропасть, не ощущая пространства и времени. Сильнее всего на свете, мне не хочется, чтобы новое небо упало на плечи, задевая острыми снежинками, и раня длинными сосульками. Боюсь, второй раз я могу и не подняться.
— Покушаем? — Ян слишком неожиданно появился за спиной. Я до сих пор стояла в куртке, перебирая чудные мысли в голове, и утихомиривая дрожащие пальцы, что заходились тремором от самого полигона.
— Я не голодная, — сдернув с себя куртку Яна, что слишком ярко пахла январским утром, я быстро проскользнула по лестнице вверх, и залетела в комнату, не нарочно, громко хлопнув дверью. На экране мобильного светилась куча непрочитанных смс. Говорить ни с кем не хотелось. Стянув с себя кофту и джинсы, я запрыгнула в домашнюю одежду. Красные штаны в клеточку, и черная короткая футболка, пижама, мамин подарок на прошлый Новый Год. Пространство сузилось, страх его поглотил. Хотелось забиться в истерике, но я просто опустилась на край постели.
Рука потянулась к наушникам. Умостившись около окна, я слушала музыку, плакать не было сил, но настроение было паршивым. Большего всего на свете я боялась запутаться в себе. Всю жизнь, до дрожи идеалистка. Умница, отличница, активистка. Вот такая она Анфиса Белокрылова. Я привыкла покорять вершины, ставить себе цели, чтобы непременно добиваться желаемого. Но к несчастью, я уже не раз слетала с тех самых вершин. Теряла близких себе людей, собирала разбитое сердце по крохотным песчинкам.
Всем наплевать, как ты будешь выбираться из болота отчаянья, ты предоставлен сам себе. Наверное, благодаря всем этим людям я рано повзрослела, сняла свои розовые очки, я поняла, что кроме тебя, твоей семьи, ты никому, к черту, не сдался. Мне не нужны тусовки, вся эта пыль в глаза, я не собираюсь никому, ничего доказывать. Все те, кто говорил о моем ничтожестве, сейчас не могут выбраться из клоаки собственной лжи, и будь я человеком мстительным, то обязательно позлорадствовала бы, но я только тихо тешила внутри себя чувство справедливости.