Антигерой (СИ)

"ты нужна мне" — таков постскриптум.
не дочитывай
до него."
POV Ян
Девочки идут немного впереди, что-то бурно обсуждая. Ник уже успел рассказать про проделку Ангеловой. Что тут сказать? Наконец-то нашлась та, которая так ловко крутит ним во все стороны, не все же Дымову разбивать девичьи сердца. Глеб все заливается рядом, рассказывает, что нашего грозного Дыма, сделала какая-то девчонка, на, что Ник огрызается и говорит, что еще придет его время, когда он будет смеяться над ним. Ника, очень органично вписалась в компанию АнфисаТая, и они даже мостятся рядом смотреть фильм. Не сказать, что я расстроен, но посмотреть, как Фаня будет жаться в кресло на очередном страшном моменте, очень хотелось. Фильм я если честно смотрю одним глазом, большую же часть уделяю, переписке с нашим юристом, и вообще занимаюсь работой. Даже успеваю ответить доку, и сказать, что у Анфисы все хорошо, и ее самочувствие в норме.
— Ян, — Анфиса зовет меня, когда мы уже стоим около машин, я курю, она кутается в куртку.
— Что? — выдыхаю дым ей в лицо, она мило щурится.
— Может ты мне уже, что-то толком объяснишь? — наша песня хороша, начинай сначала. Любая бы на ее месте сидела, и тихо молчала в тряпочку, лишь бы ее никто не трогал. Но нашей Фаньке нужно все знать. Сразу видно, будущий журналист.
— Анфиса, мы уже говорили на этот счет, тебе это не нужно, — вижу, как она закипает, но чем больше она знает, тем больше подвергается опасности. Пускай хоть головой об стенку бьется, я в этом вопросе не преклонен.
— Как же мне это надоело! — топает ногой. — Я сижу взаперти, меня чуть не пристрелили, в этом замешан мой отец, а вы хотите, чтобы я просто смирилась, и закрыла на это глаза? — он кричит, черт, я бы крикнул тоже, но демонстрировать эмоции в нашей с ней связке это ее привилегия.
— Никто не хочет, чтобы ты закрывала на это глаза, просто нам нужно время.
— Кому это нам? Мне лично ничего не нужно. Кроме, черт возьмы, правды. Если бы ты только знал, как мне это все надоело! — она резко разворачивается и бежит в непонятном направление. Оглядываюсь на ребят, какой раз она выставляет мен придурком у всех на глазах? Я никогда и никому не позволяю такого. Но все равно иду за ней, вижу мелькающую рыжую шевелюру, которая сидит на лавке в глубине парка. И что мне делать? Жалеть? С чего бы? Злится или ругаться, вообще нет смысла. С одной стороны я ее, конечно, понимаю, но помочь ничем не могу. Защитить это да, но рассказывать ей что-либо не вариант. Падение альянсов, бывает редко, но, тем не менее, я и отец Анфисы усиленно над этим работаем. Посвящать кого-то в подробности противопоказано. Если ее все-таки снова уведут из под наших носов? Любой шаг вправо или влево, любая утечка информации может закончиться летально.
— Куда убежала? — пытаюсь быть максимально расслабленным, но так и хочется крикнуть на нее разок, чтобы, наконец, осознала серьезность всей ситуации. Чтобы она прекратила совать мне палки в колеса, и наконец-то, начала думать как взрослый человек, которым себя позиционирует, а не как гормональный подросток, с вечным желанием травмировать себя.
— От тебя подальше, — шмыгает носом, значит плакала.
— Как-то не особо далеко, — приподнимаю одну бровь.
— Ногу подвернула, — опускаю взгляд на ее ногу, которую практически не видно при тусклом свете фонаря.
— Как у тебя это, получается? — присаживаюсь на корточки рядом с ней.
— Что «это»? — хмурится, когда касаюсь косточки на ноге.
— Калечить себя ежедневно! У тебя какой-то план на год, который ты решила выполнить за неделю? — улыбается уголком губ.
— Хм, талант, наверно, — вздрагивает, когда чуть сильнее нажимаю на ногу.
— Не то слово, — помогаю ей подняться. — Сама дойдешь? — неуверенно кивает.
— Знаешь, я совсем не хочу ругаться, мне же тоже важно понимать, что происходит. Мой папа участник какой-то группировки, меня похищают, я знакомлюсь с какими-то мафиози, чушь какая-то, — она держится за меня, и слегка прихрамывая, шагает.
— Он тебе ничего не говорит, только для того, чтобы тебя уберечь, понимаешь? — смотрю на нее. Она не понимает, эмоции, как ни крути, идут на два шага впереди нее. Я же тоже был таким, когда зов сердца был в десять раз сильнее, зова разума, и эмоции тоже бежали на километр впереди меня, и от этого не избавится за день или два, это долгий труд над собой.
 
— Я стараюсь понять, но чем дольше думаю над этим всем сама, тем больше загоняю себя в тупик, — смотрит под ноги, толкает носком кроссовка камешек.
— Не думай об этом, — поднимаю голову в небо.
— Не беси, — толкает меня в бок, вот уже мелкая зараза.
— Совсем уже страх потерял, карлик? — хватаю ее за руку.
— Не больше чем ты, переросток, — улыбается, поднимается на носки, чтобы растрепать мне волосы.
— Ну ка, иди сюда, — она почти срывается на бег, но больная нога, не дает, и я успеваю схватить ее на руки.
— Ей, пусти! — пытается брыкаться, кричит мелкие ругательства. Смеяться, так, что осенний прохладный воздух, вмиг становится необъяснимо теплым, будто сейчас не конец осени, а самый разгар мая.
— Ни за что, — забрасываю ее на плече, и крепко прижимаю к себе.
— Животное, — хлопает меня по спине.
— Чуть ниже.
— Похотливое животное.
Когда мы вернулись, все уже успели разъехаться по домам. Тая, которой требуется тотальный контроль, на время перебралась к Нику. Сказать, что ни один их них не рад, ничего не сказать. Они то и делают, что цапаются. А вот кот, Ника, Люцифер, просто влюбился в свою новую соседку, от чего Ник пришел в ярость еще больше. Конечно, он считает, что его предали, а Ангелова души в коте не чает, скоро раскормит его так, что ни в одни двери не пролезет, это прям цитата.
На обратном пути, Анфиса, которая прекратила дуться, не умолкает, обычно это качество в других девушек меня выводило из себя. Но ее почему-то хочется слушать. Это в сотню раз лучше чем, смотреть на ее хмурые брови, и читать опаляющую обиду в глазах. Она даже умудрилась подключить свой телефон, и включить свою музыку. Я, конечно, поворчал немного, и заткнулся, вкус у нее не плохой.
Забыв о своей обиде, Анфиса даже предложила, на радостях, вместе приготовить ужин. Обычно я совсем не так провожу веселые холостяцкие вечера, зависая в современных клубах, или дорогих барах. Но сегодня выбирать не приходилось, тем более мне спокойнее, когда эта рыжая нечисть у меня перед глазами, а не готовит очередной тупой план побега, в конечном итоге которого, она только свернет себе шею. Пришлось согласиться, сказать, что эта милая затея превратилась в тотальный ад, это ничего не сказать. Мой дом превратился в огромное поле боя.
— Ян, поставь на место, — она пятилась назад, тихо шурша носками, и прижимая к себе кулаки в которых прятался белый порошок. Ну конечно, обсыпала меня с ног до головы мукой, и решила остаться безнаказанной, мелкая зараза.
— Еще чего, — я медленно подхожу к ней, чтобы вдоволь насладится ее круглыми глазами, в которых стоял страх и смех. Обсыпать мукой меня, однозначно, было веселее, но пришло время расплаты.
— Ты меня вынудил, я же сказала ничего не трогать, — секунда и белое облако поднимается над нами. Теперь ее рыжая шевелюра, тщательно укрыта белым порошком, мои волосы тоже испачканы, но мне наплевать, я смеюсь от души, рассматривая как на ее щеках, и тонкой кофте появляется белоснежный налет.
— Это война! — она хватает горсть муки с пола, и бросает в меня, сразу же пускаясь в бега. Мы носимся по дому, как глупые дети, перепираясь, и атакую друг друга. Вот мне прилетела подушка в голову, а в Анфису полетел носок. Когда мы выдохлись и рухнули на диван в гостиной, дом было проще продать, после такого хаоса, но Белокрылова была серьезно настроена вернуть ему прежний вид. Я внимательно наблюдал как она оттирает каждый столик, каждую мелкую статуэтку, от старания, даже, высовывая край языка, и удивляюсь какая же она непостоянная. То как нежный апрельский ветерок. Спокойная, веселая, теплая. То как февральская буря, резкая, злая, ледяная.