Мутная вода (СИ)

Его круглые, ореховые глаза поблескивают в свете уличного фонаря. Он открывает рот, как будто хочет прошептать мне что-то, но звука нет…
И я осознаю, что кошмар продолжается. Он стал более явным и осязаемым, в отличие от предыдущих ночей. Теперь я чувствую и жар летней ночи, и прохладу кровати. И жажду, и боль в груди, похожую на саднящую безысходность.
Я знаю, что Димка умрёт. И в эту ночь тоже. Я ничем не смогу ему помочь.
В палату с минуты на минуту войдет высокая фигура в пыльном, коричневом плаще, подойдёт к его кровати, наполняя мое дыхание ароматами тлена, болота и сухой листвы.
Потом она медленно протянет руку, и Димка беззвучно замрёт. Он больше не будет биться, пытаясь извлечь крик из натруженных связок.
Свист Димки вернул меня в реальность. Он тихо хрипел, указывая на дверь. Гримаса ужаса с ноткой обреченности исказила лицо друга. Он тоже устал от этого мучительного, повторяющегося еженощно кошмара.
Фигура беззвучно скользила по полу, огибая кровати товарищей. Существо как будто прихрамывало, но при этом не нарушало звенящей тишины палаты.
Звуки летней ночи, скрип качелей в парке, храп Лёни Реутова, шуршание оставленной на крыльце книги — все исчезло, растворяясь в этой хрупкой тишине.
Существо шло… Долго. Медленно обходя ряды спящих детей. На время задерживалось у коек, вглядываясь в мирные лица подростков. И безмятежное выражение их лиц тут же менялось на болезненную гримасу. Человек начинал метаться во сне. То натягивая на себя одеяло, то сбрасывая его. Фигура в плаще удовлетворённо вздыхала и двигалась дальше.
Мы с Димкой знали, что процесс будет долгим. Создание прилично задерживалось у одних коек и полностью игнорировало другие.
Нужно что-то решать. Уже много ночей подряд мы пытались скинуть с себя оцепенение, но ничего не получалось. Как будто волна страха и тоски парализовала тело на уровне мышц.
Каждую ночь существо проходило все дальше в палату. Пока позавчера не добралось до Димкиной койки и не убило его во сне.
Я смотрел, как из друга буквально выходит жизнь. Как стремительно тускнеют его глаза, западает нос… и прозрачная, молочно-лиловая субстанция, вытекает из страшной раны в его груди прямо под капюшон ночного визитёра. Под объёмной складкой не видно лица. Но я почему-то был уверен, что это гуманоид, в привычном представлении — с ушами, глазами и ртом, через который он питается… И что этот «Повелитель кошмаров» — так мы его прозвали — когда-то был человеком.
Конечно, все дети время от времени выдумывают себе страшные истории и со временем начинают в них верить так свято, доходя до суеверного ужаса. Но когда один и тот же сон повторяется из ночи в ночь, невольно задумаешься, а не реальность ли это? Мистическая, пугающая, абсолютно не логичная и сумасшедшая… Но всё же, реальность…
Конечно же, я вполне осознавал, что сплю, успокаивая себя разумными доводами. Но ощущение неизбежной трагедии не отпускало и днём.
В какой-то момент неуловимые перемены, произошедшие в нашем поведении стали очевидны и взрослым. Ребята из пышущих здоровьем шкодников превратились в бледных ботаников, как старички, стремящихся к уединению и тишине. Скрывшись в тени парка, подростки предпочитали спокойную дрёму дракам и первым поцелуям.
Вожатые недоумевали, списывая все на плохую погоду. Лето выдалось прохладным и на редкость дождливым. Тихие настольные игры полностью заменили нам подвижные, но руководство не сопротивлялось. Всех как будто охватила некая отрешённость… «Что воля, что неволя — всё равно». Подсознание больше не откликалось на приятные раздражители. Все стало однородно серым: и будни, и праздники. Танцы с девчонками, приезд родителей по выходным…
А однажды ко мне подошёл мой лучший друг Димка, и обеспокоенно спросил, не вижу ли я ночами «странные сны». Ухватившись за эту ниточку, как утопающий за соломинку, я выудил из товарища все подробности. И оба мы пригорюнились, сойдясь во мнении, что зловещие сны — всё же реальны.
Естественно, мы пытались расспрашивать ребят, но те не помнили деталей, лишь свои ощущения. Кому-то снилась трагедия, боль потери — похороны близких, смерти друзей и бесконечная вина, охватывающая сердце жёстким обручем. Другие как будто утратили что-то личное и крайне ценное. Всех объединяло чувство невосполнимой утраты и лютого холода — как будто теряешь нечто очень дорогое и его уже не вернуть. В этом мире. Но есть же «мир иной».
 
Внезапно подростки задумались о жизни после смерти, душе и вере, чего раньше не отмечалось. Казалось, только мы с Димкой остались в здравом уме.
Повальная отрешённость друзей по отряду от дел мирских, конечно, пугала. Но не шла ни в какое сравнение с кошмарами наяву.
Однажды утром друг поделился со мной ощущениями от ночных видений.
— Мне кажется, что рано или поздно, существо убьёт меня по-настоящему. Я не могу противостоять ему. Он как будто парализует моё тело. И в голову лезут мысли, всякие… О том, что родители меня не хотели, и надо пойти с ним. Что я чужой в этом мире, никто меня не ждет и не любит. Я начинаю протестовать, без слов, в своём сознании, и оно меня убивает. Мгновенно. Одним движением… И я просыпаюсь с дикой болью в груди. Вчера Повелитель кошмаров сказал мне, что подготовка закончена, и я готов к переходу. Боюсь, эту ночь мне уже не пережить. Создание голодно и ему надоело растягивать удовольствие. Сегодня он убьёт меня и обязательно возьмется за других, уж я-то знаю… Мне кажется, что вчера я побывал лишь на секунду в его голове. Мы как будто слились воедино, самым краешком сознания. И Существо подумало, как сильно оно хочет свежих эмоций и самой жизни. Но может только досуха высасывать других. Оно, как будто бы сожалело и жаждало одновременно. С неистовством одержимого хотело «Дар Жизни». Но было холодным и мертвым уже много лет. Ужасные ощущения. На секунду, я будто стал им… И почувствовал его боль, его зависимость… его всепоглощающую любовь к своим хозяевам.
Я только кивнул, соглашаясь с другом. В голове же роились мысли: «Кто это создание? Зачем оно сюда пришло? Кто им управляет?»
Для нас с Димкой было очевидным, что существо подневольно.
Мы смотрели с ним один и тот же сон еженощно, совпадая в мельчайших деталях, с самого первого дня в лагере. И это нас обоих пугало. Мы не пытались говорить со взрослыми — знали, что нам не поверят. А ребята словно не понимали абсурдности происходящего. Какая-то своеобразная ментальная анестезия сковала всех. Лишь мы с Димкой помнили, КТО приходит в нашу палату по ночам, и что ему от нас нужно. Ни на секунду мы не сомневались, что существо приходит питаться. И что скоро процесс завершится чьей-то гибелью. Димка был уверен, что создание выбрало его.
А я сомневался… Меня не покидало смутное ощущение, что Повелитель Кошмаров пришёл сюда из-за меня. Не на уровне ума, нет… Инстинктивно, как дыхание, пришло осознание, что ему нужна моя душа, просто он не может пока её получить и довольствуется случайным перекусом. До поры…
Я, наверное, единственный из отряда замечал его ещё и днём. Он стоял на опушке ближайшего леса, внимательно глядя мне в глаза. Я не видел его лица, но точно знал, что существо "в меня смотрит". Ему известны мои страхи, тайны, мечты. Он знает всё, даже моё предназначение. И он пришёл в "этот мир", чтобы его исполнить. По желанию или против воли — я должен был стать тем, кем мне суждено. Но я отчаянно сопротивлялся. Не знаю, что больше меня пугало — кошмарный образ ночного "пришельца" или ощущение, что я когда-то уже его видел. Возможно, во сне или в "другой" жизни. Он был знаком мне, как я сам. Как будто мы понимали друг друга без слов. Не было ненависти, страха, отторжения. Я готов был принять любую судьбу от рук этого незнакомца. Такая обречённость с ноткой некоторого облегчения. Странные чувства для мальчишки тринадцати лет… не так ли?..
***
Новый день выдался особенно промозглым и непогожим. С утра лило, как из ведра, поэтому нас не повели на прогулку. После обеда мы мирно расползлись по палатам, предаваясь чтению, дрёме и приятному чувству сытого отупения. Девчонки затихли — периодиеское хихиканье, доносящееся из их палаты, сменилось звонкой, жалящей тишиной.