Девочка в реакторе (СИ)
“Правила игры…”
“Игры…”
— Поднимитесь, Александр Александрович.
На пороге возник темноволосый ученый в толстых очках и темно-синей куртке.
Глубокие морщины на лице. В глазах какое-то уныние. Уголки губ оставались неподвижны, произнося сухие приказные слова. На подбородке вырисовывалась строгая вертикальная линия.
Легасов был мрачнее тучи.
— Хорошо, Валерий Алексеевич, через минуту я поднимусь к вам.
“Черт, это все не к добру…”
— Простите, уважаемый…
Ранним утром к нему подошли двое молодых офицеров.
— Александр Александрович. Боровой.
— Простите, товарищ Боровой, нас попросили передать вам датчики. Вы сегодня пройдете внутрь блока и установите там измерительные приборы. Нам необходимо знать уровни радиации на протяжении всего рабочего дня.
— Я понимаю вас. Трудно работать, когда под боком… такое…
— Всего вам доброго, Александр Александрович.
— Благодарю.
С ним пошли еще двое ребят из его института.
— Ладно, товарищи специалисты, какими будут ваши предложения? — с важным видом вопрошал Щербина, обводя взглядом небольшое помещение.
Председатель часто собирал их и долго выспрашивал.
Александр уже привык сидеть в своем уголочке.
Сначала включался интерес, возникали вопросы, поднималась рука, а в ответ — ничего.
Ученый больше месяца играл роль пустого стула.
Можно быть бесконечно умным, но от этого легче не станет.
“И что я здесь делаю?”
А за окном жизнь продолжалась.
“В Москве наверняка прохладнее, чем здесь” — приходил к грустному заключению Александр и отворачивался к окну.
Легасов назначил его в группу по обследованию помещений четвертого блока.
“Мне кажется это бесполезным. Я могу ползать там сколько угодно, но мне важности не добавляет”
— Нам передали защитные костюмы, Александр Александрович.
— Очень хорошо! Значит, так быстро мы не “сгорим”.
В считанные минуты они переоделись и, прихватив принесенные офицерами датчики, отправились ко второй очереди.
Летнее знойное солнце уже стояло высоко в небе, освещая стройплощадку перед разрушенным энергоблоком. Неподалеку шумели экскаваторы и тракторы, гудели грузовые машины, слышались режущие слух милицейские сирены.
Полным ходом шла подготовка к строительству объекта “Укрытие”.
Над головой раздался плач новорожденного младенца.
— Коршуны. Здесь неподалеку заячья нора. Мы когда территорию обходили, случайно ее обнаружили. Жизнь продолжается, как не крути! Кругом такая красота…
— Деревья все в листве, вишня в цвету…
— И птички поют!
— Ага! Соловьиное щепетание!
Александр тяжело вздохнул:
— Пойдемте, ребята.
На входе посадили человека для измерения радиоактивных доз у работников станции.
— Как только выйдите, я вас тут же замерю. Мы тут ведем учет каждого, — он постучал указательным пальцем по раскрытой на столе тетради, — чтобы знать, кто какую дозу получил и когда кого отправлять домой.
— На лечение?
— А это уже как повезет.
— Пожарникам уж точно не повезло…
— Ну кто же знал!.. — дежурный развел руками.
Внутри было все так же темно.
— Мы подвели сюда запасные генераторы. — Щелкнули лампочки. — Иногда мы задерживаемся допоздна. Работать в темноте — нехорошо.
— Отлично.
— Мы вам выдадим простые фонарики на батарейках. Провести туда свет не представляется возможным.
— Хорошо.
Ученого слегка потрясывало.
“Я никогда не отличался особой храбростью. Наверное, не найдется ни одного человека, которому будет по силам признаться в собственной трусости”
— Ни пуха, ни пера!
— К черту.
Вдоль узкого коридора были проложены длинные проводы и кабели.
Тоненький луч света пронзил непроглядную темноту, разрезая ее на части.
Боровой, возложив на плечи датчики и приборы, начал отставать от группы.
Молодые ребята ушли далеко вперед.
Голоса раздались в самом конце коридора. Потом и вовсе смолкли.
“Надо поспешить…”
По лицу ручьями стекал пот.
Респиратор нельзя было снять — на полу лежала радиоактивная пыль, осевшая после взрыва.
“Я завидую тем, кто побывал здесь до меня. Они очень храбрые и смелые ребята… не то что я…”
Человеческий мозг — штука непредсказуемая и одновременно сложная: в самые тяжелые моменты он подкидывает нереалистичные мысли и фантазии.
Видеть в полной темноте, подобно шизофренику, размытые и одновременно мрачные человеческие силуэты — сначала неясные, подобно миражу, что маячит на горизонте. И уже воображение начинает добавлять более яркие детали. Например, чья-то рука, выплывающая из черноты подобно привидению в заброшенном средневековом замке.
Мрак придает им форму, оплетая в затейливые фигуры, и уже потом рождается голос.
И тоже из ниоткуда.
Александр ощутил себя именно таким шизофреником, услышав на грани восприятия чей-то издевательский смешок. Он покрутил головой, сбрасывая странное оцепенение, и продолжил путь по мрачному коридору.
“Странно, коридор не заканчивается!..”
Впереди должна показаться дверь, что вела в разрушенные взрывом помещения.
“Ну где же ты?!”
— Хи-хи…
“Это уже какой-то психоз, вашу маму!”
— Хи-хи-хи…
По коже пошли мурашки от легкого прикосновения.
— Тебе страшно?..
— Кто это…?!
Снова пронзительный издевающийся смешок.
Ученый, бросив датчики, пустился наутек.
— Бля-я-а-а…!!
Тело пронзила острая боль, когда он, споткнувшись на ровном месте, свалился.
— ХА-ХА-ХА!
“Это сам дьявол смеется надо мной. Я никогда не был суеверным, но сейчас готов поверить во что угодно, лишь выбраться отсюда как можно скорее!”
Это что-то вроде конспирации — пригласить к себе в кабинет, при этом обращаясь друг к другу по имени-отчеству. Так уж вышло, что старый приятель с институтской скамьи побаивается, что его тайна станет явью, и от неприятностей ему не отвертеться.
Александр с трудом пришел в себя.
— Ты что, привидение увидел?
— А вы… ничего не… не заметили?
Молодые мужчины с недоумением переглянулись между собой:
— Нет. А что, должны были?
— Прошу прощения, но я всю ночь не мог заснуть, привиделось что-то…
— Бывает.
— Саша, ты какой-то мрачный.
Ему хотелось побыть в одиночестве в своей комнате, наблюдая за игрой теней. Огарок свечи стоял на столе в подсвечнике с ручкой. Присев на краешек кровати, ученый сверлил пустым взглядом пол под ногами. И думал, не переставая, о кошмарной сцене, что произошла с ним в темном коридоре энергоблока.
— А, ерунда! — Боровой отмахнулся. — Мне спросонья что-то привиделось. Мы сегодня ходили в помещения четвертого блока, расставили там измерительные датчики. Завтра же утром снимут первые показания. Раз уж ты решил облегчить работу вертолетчикам…
— Они снимали показания над реактором, а для нас необходимы показания в самом реакторе.
— Но ты ведь меня позвал не из-за реактора, верно?
Валерий тяжело вздохнул:
— У меня назрел очень серьезный разговор.
— По поводу твоей дочери?
— У нее, скажем так, есть некоторые способности, которые нуждаются в оценке со стороны. Я позвал тебя не только как лучшего друга, но и как опытного физика-ядерщика. За время нашей дружбы не возникло ни единого момента, когда бы я сомневался в тебе.
— Я тебя не понимаю.
— Алина, солнце, выйди.
У Борового перехватило дыхание, когда из ниоткуда появился сгусток электрических молний, обернувшийся маленькой девочкой в школьной форме. С двух огромных хвостов струился мрак, спустившись темным пятном на пол. Съежившись, его всполохи скрылись в ближайшем углу. Искры с одежды еще долго падали на окружающие малышку предметы.
Девочка посмотрела на ученого пронзительными синими глазами, похлопала густыми ресницами и внезапно присела, взявшись двумя пальцами за края платья.
Физик-ядерщик отказывался верить в происходящее.