Провокатор (СИ)
На следующий день в посольстве мне дали подписать совсем-совсем настоящий американский паспорт, вернее, солидную и приятную даже на ощупь веленевую бумагу, на которой среди виньеток было пропечатано что Mr. Michael D. Skammo, тридцати девяти (sic!) лет от роду, является, черт побери, совсем-совсем настоящим американским гражданином. Места для фото в паспорте не было, зато имелась “аналоговая биометрия” — описание внешности. Между текстом и красной мастичной печатью Госдепартамента было изрядно пустого места, как оказалось, туда при необходимости можно вписать супругу, детей или даже слуг.
Словесный портрет это, конечно, хорошо, но не было даже отпечатка пальца, так что хранить такое удостоверение надо тщательней — воспользоваться им может любой мало-мальски похожий на меня человек. Вообще, отношение здешнее к безопасности не перестает удивлять — приняли от хрен знает кого хрен знает какие бумаги, выдали паспорт, первые лица свободно расхаживают по улицам, у прилично одетого человека даже документов не спросят, буде он явится да хоть к министру. Ой, икнется это лет через семь, только успевай губернаторские трупы оттаскивать.
***Поездка в Питер стала хоть каким-то просветом, но неудачи продолжали сыпаться и сыпаться на мою голову — вернулся я в Москву для того, чтобы узнать, что Варвара ушла. Ну как ушла, объявила, что наши отношения закончены. Последнее время мы виделись реже, чем раньше — я был загружен проектами, Варвара тоже поняла, что с меня слезешь где сядешь и занималась своими дамскими делами. Не то, чтобы я рассчитывал на какие-то особые отношения или, упаси бог, на свадьбу, не то, чтобы мы были особенно близки, но… противное чувство, будто тебя ударили в живот, появилось, стоило Варваре произнести сакраментальное “Нам надо поговорить”.
Казалось бы, сплошные плюсы — никто не будет “делать голову” с приличиями, подарками и внезапными планами, жили мы, что называется, на два дома, так что тут ничего не изменится, отпала проблема с будущими поездками в Европу — брать Варвару с собой было решительно невозможно по соображениям конспирации, секс в моем возрасте радует, но он вовсе не является “светом в окошке”, как в двадцать лет… а все равно, не покидало острое ощущение, что я остался один на один с чужим миром. Был какой-никакой тыл, место, куда можно было приползти зализывать раны, а потом — вжух! и нет у тебя никакого тыла.
Нда, прямо скажем, привязчивость — не самое лучшее качество для революционера, давненько мне так хреново не было…
Сборка-разборка револьвера не помогала и три вечера подряд я банально напивался под неодобрительные взгляды Марты, но не помогала и водка, ночью я все равно просыпался и часами лежал, уставившись в потолок. Кооператив ни с места, колхоз без финансов не получится, вся личная жизнь под откос, Сава все еще сидит, мизерных доходов от патентов на организацию экспедиции в Южную Африку точно не хватит, а раз так — не будет денег на народный фронт. Ну вот зачем, зачем меня сюда зафитилило? Автосцепку внедрять, мать ее?
Днями все валилось из рук, делать ничего не хотелось. Назад бы, в родной XXI-й век, коли тут я бесполезен.
Встав утром, я решительно отбросил подготовленный костюм, манишку, пристяжной крахмальный воротничок, галстук и прочие ужасы, надел свой френч, сбрую и сапоги, послал Бари записку, чтобы сегодня не ждали, и двинулся в Сокольники. Коли все так хреново — буду искать обратный портал, хочу домой и баста. Надоело.
***Лес между Поперечным просеком и железной дорогой был пуст, зато вдоль будущих прудов копошились землекопы, запруживая Путяевский ручей. Я свернул на дорожки Лабиринта, где пару раз видел следы копыт, но в целом лесу было тихо и совершенно безлюдно. После вчерашнего дождя пахло моим любимым запахом сырого леса и я, не обращая внимания на усталость и голод, кружил и кружил по тропинкам час за часом. Активная ходьба и поиск места, где это все случилось, отвлекали от душивших меня последнее время мрачных мыслей, пару раз я даже ухитрился потерять ориентировку, но быстро восстановился — и солнце светило, да и железная дорога была рядом.
Портал, естественно, не находился, да и в глубине души я отлично знал, что вероятность такого события фактически ноль, бесполезные блуждания мне надоели и я с тяжелым сердцем решил все-таки вернуться домой, с тем, чтобы прийти сюда завтра.
Уже около одного из лучевых просеков впереди на дорожке показались две фигуры, шедших в сторону Богородского.
Картузы, рубахи с вышитым воротом навыпуск, пиджаки и начищенные сапоги, вид расхлябанный, подчеркнуто небрежный. Морды непонятные, нагловатые. Не поймешь, то ли то ли рабочие с резиновой мануфактуры, то ли “дачные мужики”. Двигались они какой-то разболтанной походкой и не доходя до меня шагов пять внезапно тормознули по обеим сторонам тропинки.
— А пожалуйте бумажник, господин хороший, вам он уже без надобности, а нам пригодится, — весело гыгыкая обратился ко мне чернявый. Второй, посветлее и повыше, гнусно усмехнулся и показал из-под полы нож, вроде как “финку”. Держал уверенно и умело, а по холодным глазам было заметно, что пустит “перо” в ход без особых сомнений.
Я едва не ухмыльнулся в ответ. Ну что тут скажешь, просто офигительно. Только гопстопа для полноты счастья и не хватало. Достойный финал попаданческой эпопеи — получить ножом в печень и сдохнуть под березой в Сокольниках, где меня хрен знает когда найдут. Или все, может, так и надо — mission completed и гори оно все огнем, и все проблемы побоку?
Испуга не было. Совсем наоборот, где-то внутри вспыхнул упрямый огонек — лапки вверх, да? Один мир просрал, теперь второй хочешь? Бумажник отдашь, а с ним и сигарницу со смартфоном, да? И такое вдруг бешенство во мне поднялось из-за того, что придется расстаться пусть с малой, слабой, но все-таки ниточкой, связывающей меня с родным миром, такое остервенение собственной некузявостью, такая злость на свое нытье и весь мир вокруг.
— Шевелись, ферт!.. — резко бросил первый грабитель.
Окрик чернявого только подстегнул.
— Бумажник? Подавитесь, суки! — я сунул руку за отворот френча, туда, где у обычных пиджаков был внутренний карман и выдернул из плечевой кобуры Смит-Вессон.
Гулко бахнул выстрел, с деревьев взлетели птицы, эхо пару раз шарахнулось среди деревьев…
Нате! Нате! — с каждой пулей я выплескивал остервенение и обиду на весь мир.
Первая досталась в грудь высокому, стоявшему прямо “под выстрел”, вторая — в живот чернявому. Девять миллиметров сбили с ног обоих, нож выпал, высокий повалился сразу, даже не успев взмахнуть руками, чернявый хрипел и сучил по земле ногами, зажимая кровь, бьющую между пальцев.
Этот хрип странным образом подстегнул бешенство. Я с диким злорадством всадил контрольные в голову — одному и другому. Попал оба раза, зачем-то выстрелил еще, еще… но тут револьвер щелкнул впустую. Я продолжал жать на спуск, прежде чем понял, что израсходовал все пять патронов.
И что я только что убил двух человек.
Глава 10
Парк плыл и переливался, меня замутило и вывернуло… Дышать. Дышать. Вдох носом, живот, ребра, плечи, резкий выдох, концентрируемся на дыхании, дышать… Понемногу адреналиновый вал спадал, переставали трястись руки, вернулась способность к здравому мышлению.
Я стоял, опершись на кривую березу и вяло перекатывал мысли в голове.
Ну что же, мир решил повязать меня кровью и показать, что обратной дороги нет. Ладно, ответим миру, что мы тоже не пальцем деланные — здоровая злость, поднявшаяся во мне при нападении, никуда не ушла и теперь я знаю, что не тварь дрожащая.
Убил.
Не каких-нибудь неписей в компьютерной игрушке, а настоящих живых людей.
Я потихоньку подышал еще минуты две, вытер рот платком, потом медленно, чтобы прошла испарина и не подгибались ватные ноги, двинулся к железной дороге. Черт, надо хоть оружие в кобуру убрать, так и держу его в руке. А правильный револьверчик я выбрал — нигде не зацепился, взвелся, отстрелял все пять патронов без осечек.