Из крови и пепла

– Рада слышать, но все равно мне следует ради тебя испытывать больше воодушевления. Так… – я набрала воздуха, – …так поступают подруги.
– Ты испытываешь ради меня воодушевление? Счастье? Хотя сама беспокоишься?
– Конечно, – кивнула я.
– Значит, ты поступаешь как подруга.
Может, это и правда, но я пообещала себе стать лучше и не рисковать Вознесением Тони, втягивая ее в свои эскапады. Я смогу жить со страшными последствиями, если меня признают недостойной, потому что это моя жизнь и к этому привели мои действия. Но я не желаю, чтобы та же участь ждала Тони.
С этим я жить не смогу.
* * *
В тот же день, после того, как я поужинала в своей комнате, ко мне постучал Виктер. Когда я посмотрела на его лицо, загорелое и обветренное от жизни на Валу и долгих лет на солнце, я не стала думать о том, где он был прошлой ночью, и о вызванной этим неловкости. Я увидела его выражение и поняла: что-то произошло.
– Что случилось? – прошептала я.
– Нас зовут, – ответил он, и у меня дрогнуло сердце.
Нас могут звать только по двум причинам. Первая – приказ герцога, а вторая – в равной степени ужасная, но совершенно другая.
– К про́клятому, – добавил Виктер.
 
Глава 4
 
Не теряя ни секунды, мы покинули комнату и вышли из замка по старому ходу для слуг. Потом как привидения двинулись по городу, пока не добрались до старой побитой двери.
Дом в Нижнем квартале Масадонии отличался от прочих приземистых узких зданий, громоздящихся друг на друге, только белым носовым платком, воткнутым под ручкой.
Оглянувшись на двух городских гвардейцев, болтающих при желтом свете уличного фонаря, Виктер быстро ухватил белый платок и сунул в карман своего темного плаща. Маленький белый лоскут был символом сети людей, верящих в то, что смерть, какой бы жестокой и разрушительной она ни была, заслуживает достоинства.
Также он был свидетельством государственной измены и предательства короны.
Мне было пятнадцать, когда я случайно узнала, чем занимается Виктер. Однажды утром он в спешке прервал нашу тренировку. Ощутив ментальную боль посланника, я поняла: что-то произошло. И последовала за моим телохранителем.
Ясно, что Виктеру это не понравилось. То, что он делал, считалось изменой и было опасным не только из-за риска быть пойманным. Тем не менее мне никогда не нравилось то, как обычно решаются подобные дела. Я потребовала, чтобы он позволил мне помогать. Он сказал нет – повторил это, наверное, сотню раз, – но я не отставала. Кроме того, я хорошо подходила для таких дел. Виктер знал, как я могу помочь, и его сочувствие несчастным сыграло в мою пользу.
Мы занимаемся этим уже около трех лет.
Мы не единственные. Есть и другие – гвардейцы, горожане. Я никогда не встречала никого из них. Насколько я знаю, среди них может быть и Хоук.
У меня внутри все перевернулось, и я выбросила из головы мысли о Хоуке.
Виктер быстро постучал в дверь костяшками пальцев и опять положил руку в перчатке на рукоять меча. Через пару секунд петли заскрипели, старая раздолбанная дверь приоткрылась, и в проеме показалось бледное, круглое женское лицо с опухшими красными глазами. Ей могло быть около тридцати, но глубокая морщина между бровями и носогубные складки прибавляли десяток-другой. Причина того, что она так плохо выглядит, целиком крылась в боли, которая была глубже физической и объяснялась запахом, исходящим из глубины дома. В густом приторном дыме благовоний безошибочно угадывался тошнотворно-сладкий смрад гнили и разложения.
Смрад проклятия.
– Тебе нужна помощь? – негромко спросил Виктер.
Женщина крутила пуговицу на помятой блузке, ее настороженный взгляд метался от Виктера ко мне.
Я отпустила чутье. Глубоко укоренившаяся в душе боль окружала женщину и исходила волнами, которых я не видела, но ощущала как почти осязаемую сущность. Я чувствовала, как она проникает сквозь мой плащ и одежду, царапает кожу, словно зазубренные ледяные ногти. Боль была такой свежей и мощной, что казалось, будто женщина умирает, не имея никаких ран или болезней.
 
Я вздрогнула под тяжелым плащом, борясь с побуждением шагнуть назад. Все мои инстинкты требовали, чтобы я находилась от нее как можно дальше. Ее горе железными кандалами легко на мои щиколотки, тянуло вниз и сжимало шею в тисках. Подступивший от эмоций ком в горле имел вкус… горького отчаяния и кислой безысходности.
Я убрала чутье, но слишком долго была открытой и теперь настроилась на ее страдание.
– Кто это? – Ее голос был хриплым от слез, глаза опухли.
– Та, кто может тебе помочь, – ответил Виктер очень знакомым мне тоном.
Он всегда говорил так спокойно, когда я готова была действовать в порыве гнева и натворить что-нибудь совершенно безрассудное. По мнению Виктера, такое случалось слишком часто.
– Пожалуйста. Впусти нас.
Ее пальцы застыли на пуговице под горлом, она коротко кивнула и отступила. Я вошла следом за Виктером, изучая тускло освещенную комнату, которая оказалась одновременно кухней и жилым помещением. В доме не было электричества, только масляные лампы и жирные восковые свечи. Ничего удивительного, хотя в Нижний квартал электричество было проведено, чтобы освещать улицы и некоторые деловые здания. В домах оно есть только у богатых, а таких в Нижнем квартале не водилось. Богачи живут ближе к центру Масадонии, около замка Тирман и как можно дальше от Вала.
Но здесь Вал маячил совсем рядом.
Я старалась не дышать глубоко и не замечать того, как горе женщины раскрасило маслянисто-черным стены и пол. Ее боль собралась здесь, среди безделушек и глиняных тарелок, стеганых одеял с обтрепанными краями и старой мебели. Сцепив руки под плащом, я сделала очередной вдох, на этот раз глубже, и огляделась.
На деревянном столе – фонарь и горящие ароматические палочки. Несколько кресел перед кирпичным камином. Я обратила внимание на закрытую дверь рядом с камином. Присмотрелась, склонив набок голову в капюшоне. На ближайшей к двери каминной полке лежало узкое лезвие. В слабом свете оно казалось бордовым.
Кровокамень.
Женщина приготовилась управиться сама. Судя по тому, что она чувствует, у нее ничего не выйдет.
– Как тебя зовут? – спросил Виктер, откинув капюшон.
Он всегда так делал. Показывал лицо, чтобы успокоить семью или друзей, снять напряжение. На его лоб упал светлый локон. Он повернулся к женщине.
Я же не стала раскрывать себя.
– А… Агнес, – ответила она, сглотнув. – Я… я слышала о белых платках, но я… я сомневалась, что кто-то придет. Думала, это какая-то выдумка или обман.
– Это не обман. – Виктер был одним из самых опасных гвардейцев в городе, если не во всем королевстве, но я знала, что Агнес видит в его голубых глазах только доброту. – Кто болен?
Агнес сглотнула еще раз и на мгновение зажмурилась так, что кожа вокруг глаз сморщилась.
– Мой муж, Марлоу. Он следопыт с Вала и… и он вернулся домой два дня назад… – У нее перехватило дыхание, и она тяжело выдохнула. – Его не было несколько месяцев. Я так ему обрадовалась. Я сильно по нему скучала и каждый день боялась, что он погиб на дороге. Но он вернулся.
Мое сердце сжалось, словно его стиснули в кулаке. Я подумала о Финли. Был ли он следопытом из той же группы, что и Марлоу?
– Поначалу казалось, что ему немного нездоровится, но в этом не было ничего необычного. У него выматывающая работа, – продолжала Агнес. – Но позапрошлой ночью… начали появляться признаки.
– Позапрошлой? – В голос Виктера пробрались нотки тревоги, и мои глаза расширились от ужаса. – И ты ждала до сих пор?
– Мы надеялись, это что-то другое. Простуда или грипп. – Она опять схватилась за пуговицы. Из деревянных кругляшков уже торчали нитки. – Я… я до прошлой ночи не знала, что это не просто простуда. Он не хотел, чтобы я знала. Марлоу – хороший человек, понимаете? Он не пытался скрыть. О-он собирался позаботиться о себе, но…