Человеческое, слишком человеческое (СИ)

— Гм, — сказала Аска, и я понял, что меня тоже изучали. — А ты неплохо отличился, как я погляжу. Это «Хризантема»?
Рыжая бесцеремонно потыкала пальцем в мою собственную грудь.
— Ммм… Да.
— За «Брэдбери-тауэр»?
— Да. Э, а что это у тебя…
Аска, отмахнулась:
— Нет времени, по дороге расскажу. Слушай, помоги вот с этим, а? Не пойму, что с ней.
Она сунула мне что-то вроде заколки для волос, дужка которой болталась явно неудачным образом. Я уселся на заваленную одеждой кровать и принялся воевать с пружинкой, а Аска взялась складывать разбросанную повсюду одежду, ремни и даже белье. Неряха, решил я, принюхиваясь. Она еще не очень долго тут жила, так что, по мнению моего оживившегося носа, пока что наличествовал лишь аромат ее духов. Запаха девушки вроде еще не было. Я обозвал себя извращенцем и защелкнул пружину на положенное ей место.
— На, держи.
— Ah, danke, — рассеянно сказала Аска. — Слушай, ты не видел тут… Эй, встань с моей футболки!
Я ухмыльнулся и встал, слушая ее бурчание. Она сейчас выглядела, как школьница, — и дело было вовсе не в форме. Она вообще ведет себя, как очень умная старшеклассница с нужной дозой тараканов в голове. С другой стороны, откуда мне-то знать, что такое норма женского поведения — хоть для взрослой, хоть для школьницы?
— Аска, а как ты планируешь свою гаубицу тащить? — спросил я.
— Никак.
Она поморщила носик, состроила рожицу своему отражению в зеркале и повернулась ко мне:
— Я обойдусь без ZRK.
— О, значит, мне тебе защищать? — я похлопал ладонью по поясной кобуре.
— Еще чего.
Она скользнула рукой в длинный разрез на юбке, и я не успел даже подумать ничего развратного, когда Аска выхватила спрятанный там короткий тычковый нож.
— Хорошая мысль, — одобрил я, опомнившись. — Ева умрет от страха, когда это увидит.
— Болван, — почти нежно улыбнулась Аска, сделала шаг вперед и поднесла лезвие к моему лицу.
Удивиться не получилось — я тут же ощутил, как ноют кости черепа, как мутнеет в глазах, как в уши вползает тонкий ноющий звук, от которого тошнит, от которого пустеет в груди. Я отшатнулся, хватаясь за лицо.
— Аска, твою ж!.. Виброножи запрещены!
— Что, серьезно? — она выключила нож и спрятала оружие под юбку. — А я и не знала. Впрочем, я слыхала, что Евам сбегать тоже запрещено.
Я покачал головой. Спорить с девушкой, которая носит вибронож, считай, в трусиках, не просто бесполезно, но и вредно для здоровья. «Гм, кстати…» Я решительно пресек пошлые ассоциации и подал ей плащ.
— Ага. Сейчас у нас без двух три, — сказала Аска, поблагодарив меня кивком, — часа полтора на осмотр лаборатории. Нормально?
Я пожал плечами.
— Там двадцать два уровня. Впрочем, судя по докладу Аобы, нам нужен всего один из них.
— А что там? Ты читал уже? — спросила Аска, закрывая двери номера.
— Так, просмотрел. Автоматизированная лаборатория по производству синтетиков.
Она присвистнула, напомнив мне одного моего босяка-одноклассника:
— На Земле? Да еще и в мегаполисе?
— Да. Теперь понимаешь, почему нам не сообщили, что кто-то оттуда сделал ноги?
Мы вошли в лифт, и рыжая снова замолчала. Я со скукой сверлил взглядом раздвижные двери, Аска сдавленно сопела, размышляя о чем-то своем, так что у меня образовалась пауза для отвлеченных мыслей. Во-первых, я вроде как принял свою вину за смерть Игарасы и Мориваки: мне больше не хотелось биться головой об стену, когда память подсовывала картинки ночных событий. Все же есть нечто в том, что ты априори считаешь себя дерьмом. Так легче переносить подобные события — не тянет забухать на недельку, покушать таблеточек, сходить к психоаналитикам. Во-вторых, я смирился с тем, что Аянами мне дорога.
«Гнусный маленький лжец. Ты не смирился, брат, — ты получаешь от этого удовольствие».
Я подумал и согласился с ехидным уточнением. Так странно, что внутри маленького уютного вакуума моей жизни появилось что-то настолько необычное. Щемящее, я бы даже сказал. Возможно, я всегда хотел чего-то такого. Возможно, я всегда именно такого избегал.
 
Мой враг. Моя мишень. Моя спасительница. Моя соседка. Моя…
Кто?
— Сорью-сан?
Я опомнился и соизволил обратить внимание на долбаный окружающий мир. Мы шли по холлу, ярко освещенному и с симулирующими панорамными окнами. Дескать, вид на довоенную Ривьеру у них там. Портье, привлекший внимание Аски, вежливо поклонился моей напарнице и подал ей какой-то толстый пакет:
— Это пришло утренней почтой, Сорью-сан. Мои извине…
— Спасибо. Давайте сюда.
Я покосился на Аску: она почти пролаяла это, и ее лицо при этом было крайне неприятным, а еще — слегка вроде раздосадованным и смущенным. «Вот что значит — богатая мимика. Я бы в жизни такого не изобразил».
— Синдзи, иди сюда.
Сорью развернулась и широким шагом направилась к пустующей кафешке, что пряталась в углу среди растений и тонких колонн. «Что еще за новости?» Аска подошла к одному из столиков, бросила на него пакет, после чего стянула с себя плащ и перебросила его мне.
— Стань вот так, — распорядилась немка.
«Ага. Это чтоб ее из зала никто не видел. И что тут у нас будет?»
— Я на медконтроле, Синдзи, — сказала она, садясь в кресло, и принялась закатывать левый рукав. — Читал досье?
— Это из-за тех старых травм? — осторожно поинтересовался я.
— Из-за них.
Аска открыла пакет, в котором прятался плоский блестящий термос.
— Какие-то препараты колешь?
— Наоборот.
Она вынула из термоса пустой шприц сложной формы и отточенным движением всадила его себе в сгиб локтя. Я с изумлением, она со скукой смотрели на то, как ампула наполняется ее венозной кровью — густой жидкостью цвета старого вина.
— Вот так вот.
Я моргнул: колпачок на иглу, шприц в термос — движения рыжей были сухими и привычными, им было много-много лет — этим движениям, они уже не зависели ни от настроения, ни от погоды, ни от наличия — отсутствия ширмы-напарника. Тоской веяло от них, короче. Сорью нажала кнопочку на термосе, и маленький экран замерцал цифрами, судя по которым температура внутри начала быстро падать.
— Иди на выход, я отдам пакет портье.
Кивнув, я пошел к дверям, соображая, что наглая Аска за всю процедуру ни разу не взглянула на меня и вообще старательно избегала смотреть мне в глаза. Что, впрочем, не слишком удивляет.
Дверь открылась передо мной, и, поймав лицом поток прохладного ветра, я вышел на стоянку. Кто-то из новых постояльцев отеля распекал нерадивого носильщика, едва слышно шумел над головой щит, испаряющий капли дождя. Все как всегда. Я поколебался («Подождать Аску или идти к ховеркару?») и решил в качестве компромисса покурить на ходу. Табак, едва уловимый химический привкус кислоты, вечный дождь, мокрым одеялом укрывший все и вся — это наталкивало на размышления. Не на какие-то конкретные, а просто так, мысли ради мыслей. Как следствие, в мозгах что-то вяло плескалось, и я вылавливал только отдельные имена, цвета и осколки фраз. Наверное, так могло бы думать растение, какое-нибудь карликовое растение из довоенной тундры.
— Хорош совать гашиш в сигареты.
Я оглянулся. Аска, скупо улыбаясь, обошла меня и открыла дверцу машины.
— Ты уже все?
— Справилась, ага. Едем?
Я погасил сигарету и полез в салон.
— Ты опять за руль? — поинтересовалась Аска, уже привычным движением регулируя кондиционер. Я открыл было рот, вертя на языке возмущенные ругательства, но решил ничего не говорить: все же только что мне приоткрыли дверцу шкафа с чужим скелетом. Снисходительнее надо быть. Пусть даже Аска этого и не ждет.
 
— Но ты же сама уселась на пассажирское.
— Ой, да ладно. Долго пересесть?
Ухмыляясь, я завел двигатель:
— Это подсознание, Аска. Знаешь, что сказал бы об этом Фрейд?
Аска, глядя в зеркальце, поиграла губками, проверяя помаду.
— Нет. Но я знаю, что я могу сказать о Фрейде.