Ведьмина кровь
Вейны — большая семья, поэтому строят они быстро. У них практически отдельная деревня, где правит Джетро Вейн — жадный и вздорный мужчина, который уже пытался оспорить часть выделенной нам земли. У него нет никаких бумаг, поэтому он ничего не может доказать, но это не мешает ему постоянно возмущаться. Еще он держит стадо вредных свиней, которые бродят повсюду, — мне кажется, он нарочно выпускает их на волю, чтобы они вытаптывали наш надел. Тобиас обещал построить забор, но пока их вынуждена гонять я.
У нас нет родственников, и мы должны справляться сами, а дел невпроворот. На постройку остается мало времени: до холодов всего два месяца, максимум три. Нам выделили много земли, но ее предстоит еще расчистить от леса и возделать.
Работы бесконечно много, но по воскресеньям никто не работает, потому что сказано: «…шесть дней работай и делай всякие дела твои, а день седьмой — суббота Господу, Богу твоему. Не делай в оный никакого дела…»
День воскресный здесь строго соблюдается. Не зажигают огня, не готовят еду, не кормят скот. Большую часть времени люди проводят в доме собраний на вершине холма. Туда ведут все дороги в поселении, словно спицы в центр колеса, и это самое заметное здание в Бьюле: с фасадом на юг, с четырехугольной крышей и башенкой посередине. Фундамент сложен из крупных, видавших виды камней, которые возвышают дом над землей. К дверям ведет каменная лестница. Стены — из грубых некрашеных досок, и с одной из них неровным рядом свисают волчьи головы. Доски испачканы кровью и ржавчиной. Это напоминание людям об опасностях, таящихся в лесу, и предостережение волкам: здесь появился новый хозяин.
Не знаю почему, но волки вызвали у меня восхищение. Раньше я никогда их не видела — ни живых, ни мертвых. Эти — мертвее некуда. Одни головы совсем разложились, на черепах висят клочья гнили, а другие относительно свежие, и на мордах застыла ярость. Шерсть пересохла, а смерть подернула глаза мутно-синим, но окровавленные клыки все еще скалятся, сопротивляясь судьбе.
— Этого я сам пристрелил.
Я вздрогнула. Рядом со мной стоял старик и тыкал узловатым пальцем в одну из голов.
— Я сам, Том Картер! А вон та тварюга мне в капкан попалась…
Я уже видела этого чудака и знаю, что он живет у самой опушки леса. Когда я впервые набрела на его шалаш, сляпанный из грязи и соломы, то приняла его за стог сена. У Тома нет зубов, и от него разит дешевой выпивкой.
— Ты тут недавно, да?
Я кивнула.
— Это, часом, не ты по лесу шляешься?
Я снова кивнула. Несколько раз я ходила в лес, чтобы получше узнать окрестности.
— Остерегайся их, деточка, — он кивнул в сторону волчьих голов. — Они не больше собаки, но в каждом столько ярости, что растерзает мигом — пикнуть не успеешь.
Дверь дома собраний завешана объявлениями — некоторые новые, другие пожелтели и текст на них не различить. Здесь в основном сообщения о свадьбах, а также разнообразные приказы и запреты:
«Сим строжайше воспрещается…»
Бьюла живет по строгим законам в соответствии с Господними заповедями. Любого, кто пойдет против правил, могут заковать в колодки, высечь или вовсе выгнать из поселения.
На воскресную службу приходят все как один. За пропуск строго наказывают. Проповеди длятся часами. Теперь преподобный Корнуэлл у нас в роли Авраама, а преподобный Джонсон — в роли Моисея, они часто вещают по очереди.
Мы сидим на деревянных скамьях — на одной половине дети и женщины, на другой мужчины. Спину нужно непременно держать прямо. Если кто начнет сутулиться или клевать носом, получит толчок от блюстителя, а то и хорошую затрещину.
Преподобного Джонсона действительно держат за пророка. Паства буквально поклоняется ему: люди жадно впитывают его слова, считая их посланиями Господа, и, следовательно, беспрекословно верят во все сказанное. Многие записывают его проповеди, чтобы затем перечитывать. Я сижу, склонив голову, и тоже пишу. На кафедре нарисован огромный глаз, чтобы мы помнили: Бог без устали наблюдает за нами. Под Его взором я веду свой дневник.
Как и положено пророку, у преподобного Джонсона длинные волосы, ниспадающие на плечи, и густая борода торчком. При этом он коренастый, широкогрудый и довольно упитанный. Честно говоря, на кузнеца он смахивает больше, чем на проповедника. Рука, которой он лупит по кафедре, размером с хороший окорок и густо покрыта волосами.
Он мне не нравится. У него неприятные глаза: слишком темные, похожие на дыры. Пустые и бездушные, как дула мушкета. Я стараюсь не встречаться с ним взглядом. Не хочу, чтобы он вообще меня замечал.
Я сижу рядом с Мартой. Нас как новых членов общины посадили в задних рядах правой половины, прямо у тяжелых двойных дверей. Зимой здесь будут сквозняки, но все равно я довольна. Сидеть ближе мне бы не хотелось.
Первый ряд занимают супруга преподобного Джонсона и его дети. Миссис Джонсон настолько же худа, насколько ее муж упитан. Лицо у нее сероватое, губы поджаты, и она все время держится за поясницу. Марта прошептала, что она, похоже, ждет ребенка, и плохо дело, если так. Рядом сидит около десятка ее детей — старшей девочке лет четырнадцать, а младший едва научился ходить.
— У нее и так хлопот полон рот… да еще двух бедолажек похоронить успела.
Шепот Марты едва различим, но один из блюстителей поворачивается к нам и хмурится. Сестра Марты, миссис Фрэнсис, сидит во втором ряду с женами других членов совета общины. Она очень гордится этой привилегией и, когда мы заходим в зал, снисходительно хмыкает в нашу сторону вместо приветствия.
Сара и Ребекка Риверс вместе с детьми сидят перед нами. Джон — на другой половине, но ближе к кафедре. Хоть он и новый человек в общине, но пользуется большим уважением.
Преподобный Корнуэлл спускается с кафедры, уступая место преподобному Джонсону, и тот начинает очередную проповедь:
— Помните сей день, в который вышли вы из Египта… Мы — богоизбранны, как народ Израилев! Разве не страдали мы в землях необжитых? Разве не рука Господня указала нам путь? Разве не видели мы луч, как перст указующий, приведший нас на это место? Мы нашли гладкий холм для нашего поселения. Мы пришли голодными — и были накормлены. Стоило взрыхлить землю — и она заплодоносила. Мы пережили зиму — и ни в чем не нуждались. Мы нашли здесь добротные пастбища и чистую воду в достатке, чтобы и люди, и скот благоденствовали. Все это не что иное, как свидетельства Божьего Провидения, Его заботы о нас как о своих чадах. Мы назвали поселение Бьюла, что значит — Невеста Господня. Здесь мы будем готовиться к Его пришествию, и истинно говорю вам, ждать осталось недолго! Ибо Сатана уже ступил на эту землю. Он правит всюду, и слуги его окружают нас теперь даже здесь! — Преподобный поворачивает лохматую голову и хмурит брови, обратив взгляд на новых поселенцев: — Добро пожаловать, братья и сестры наши, и благодарствуйте, ибо Господь привел вас в целости и сохранности. Однако если вы надеялись оставить Дьявола позади, в старых землях, — вы обманывались! Не теряйте бдительность, если радеете о спасении. Разве не знали вы, что зло коварно и многосильно? Разве не известно вам, что индейцы в сговоре с Дьяволом и молятся ему в своем лесу? Зло поджидает нас всюду, ждет в засаде за всяким кустом, в каждом дупле. Оно уже здесь, среди нас, юркое, как змея, хитрое, незримое глазу, рыщет по щелям, подобно мерзкой твари…
В конце концов нас выпускают, и мы расходимся по домам. Работать сегодня возбраняется, и мужчины маются. Тобиасу не терпится взяться за пилу, как и мистеру Риверсу. Джонас предпочел бы трудиться в своем огороде, но это тоже запрещено, так что все просто стоят, засунув руки в карманы, и рассматривают наполовину готовый каркас и наполовину вскопанный надел земли.
Наши дома будут стоять рядом. Нам дали участки на окраине, рядом с лесом. Ближайший сосед — старик Том Картер. Но наши жилища будут получше, чем у него: из дерева, чтобы простояли многие годы.
Вся тяжелая работа легла на плечи Тобиаса и мистера Риверса — они рубят, таскают и пилят бревна. Джозефу, старшему сыну Риверсов, уже тринадцать, и он работает наравне с отцом. Время от времени им помогают другие. Все дома должны быть готовы до зимы. Джонас знает все о строительстве: он рассказал, что нужно строить из цельных брусьев, подогнанных друг к другу, и перекладывать их мхом, чтобы не было щелей, как делают в Богемии. В таких домах никакая стужа не страшна.