Голубка Атамана (СИ)

Отец только тяжело вздохнул и опустился на барный табурет. Я решила пока что помолчать, чтобы не нагнетать обстановку и не давить на папу. Он не маленький и сам всё прекрасно понимает, поэтому мне незачем разводить панику. Просто вся эта ситуация была настолько неожиданной и патовой, что даже стало страшно. А напугать меня не так-то просто.
— Может, с ними просто нужно переговорить? — вдруг спросил отец. — Предложить сотрудничество? Эти люди — бизнесмены. Выгода для них в приоритете.
— Уголовники они, — выпалила я.
— Мы этого точно не знаем.
— Ну они же выглядят, как натуральные бандиты. Я думала, что такие только в кино есть.
— Их везде и всегда полно, — папа сохранял просто невероятное спокойствие, что было вполне разумно. Но я всё равно не могла перестать восхищаться им.
Лично я не видела никакого другого выхода, кроме как обратиться в полицию. Но с чем к ним идти? У нас ничего не было. Никаких доказательств. Только слова.
Суть ведь была не только в прибыли, а в том, что отец наконец исполнил свою давнюю мечту. А это стоит намного-намного больше, чем родительский дом, папин автомобиль, мой и моя однушка неподалёку от центра, подаренная к окончанию университета.
Мне только-только начало казаться, что мы постепенно принялись выбираться на поверхность. Рана в сердце папы покрылась тоненькой плёнкой и это уже большой шаг вперед. А тут такое приключилось.
— Я что-нибудь придумаю, — наконец произносит папа и надевает обратно на нос очки. — Не маленький. Опыт кое-какой тоже имеется.
Он произнес это с такой уверенностью, что у меня не осталось поводов не поверить ему. Тут всё очень просто. Папа — сказал, папа — сделал. Этот человек такая невероятно толстая каменная стена, что никакой ветерочек кожи не коснется, если он рядом. Думаю, именно поэтому отцу особенно больно дался уход мамы. Он втайне всё еще винит себя. Будто не уберег. Не выполнил свою основную функцию как мужчины — не сохранил самое главное — свою женщину. Но ведь суть в том, что мы не всевластны. И проблемы у мамы с сердцем были еще с детства. Она сама рассказывала. Собственное, поэтому доктора запретили ей рожать.
— Папочка, — я обняла его со спины. — Может, я могу чем-то тебе помочь?
— Можешь, — он поцеловал мою руку.
— Говори. Я всё-всё для тебя сделаю, — я выпрямилась и села на соседний табурет.
— Расскажи, как там у тебя дела с Сашей. Вы, кажется, в ресторан ходили?
Я сразу смекнула, что папа просто хочет перенаправить наш разговор в другое русло. И я поддалась этой уловке, делая вид, что не разоблачила ее.
— Ходили, — ответ получился каким-то вялым.
— И что уже случилось? — папа спрятал взгляд в сметах.
У нас есть бухгалтер, но папа любит сам всё перепроверять. Плюс сегодня еще нужно оплатить услуги рабочих, а это оказалось непредвиденными тратами.
— Ничего. Я убежала.
— Убежала? — папины брови в удивлении взметнулись вверх. — Шутишь? — он взглянул на меня, затем снова вернулся к бумагам.
— Нет. И еще кое-что. Пап, я убежала с другим мужчиной. Это был грубый поступок с моей стороны. Но так было нужно.
Папа никогда не имел привычки ругать меня или отчитывать. Он всегда старается вести себя очень деликатно. Наверное, именно поэтому мне легко говорить с ним откровенно.
— Ло, но ты не говорила, что у тебя есть другой.
— А его и нет, пап. Мы случайно несколько раз столкнулись в городе. А потом я променяла ресторан с Сашей, на наш бар и… моего знакомого, — я почувствовала, что мои щёки стали горячими.
— Ну-ка посмотри на меня, — папа спустил очки на кончик носа. — Солнце мое, а ты случайно не влюбилась?
— Что? — я рассмеялась. — Пап, вот это ты сказал. Почему сразу если что-то не так, значит, обязательно кто-то влюбился?
— Хочешь убедить меня в обратном? — он хитро улыбнулся.
— Да, — охотно ответила я.
— Хорошо. Расскажи поподробней о своем этом случайном знакомом.
— Я не очень много о нем знаю. Почти ничего. Астматик. И у него что-то в жизни случилось. Думаю, это очень личное. Женщина его бросила, но я подозреваю, что она всё же умерла. Его зовут Давид. И он не выносит современную музыку, которая играет в нашем баре, — на одном дыхании ответила я.
 
Папа внимательно слушал меня, а затем улыбнулся и надел очки обратно на переносицу.
— Дочка, ты влюбилась, — твёрдо заявил он.
— Разве? — я немного нахмурилась.
— Взгляд. Интонация голоса. Если бы этот мужчина, действительно, был для тебя случайным знакомым, вряд ли ты думала о нем и запомнила информацию, касающуюся его. Не веришь мне? Когда случилась эта ваша встреча?
— Где-то неделю назад, — ответила и еще больше нахмурилась.
— Хорошо. Цвет его глаз?
— Синий. Не голубой, а вот именно синий. Глубокий синий. Я таких глаз раньше не видела.
— Ну вот. Что и требовалось доказать. Ло, ты у меня уже давно взрослая девочка. С детства всегда была ответственной и самостоятельной. Но очень-очень любознательной. Тебя иногда приходилось по дому ловить, потому что ты хотела провести миллион экспериментов.
— Да, я помню. Выбросить из окна одновременно яйцо и помидор, чтобы понять, что быстрей соприкоснется с землей, — я улыбнулась.
— А еще ты бывала бесстрашна в своих экспериментах.
— Ты думаешь, что я расцениваю Давида, как эксперимент?
— Я думаю, что ты уже в него влюбилась и готова бесстрашно последовать дальше за этим чувством, — папа снял очки и выразительно посмотрел на меня.
— Папочка, ну какая любовь? Мы виделись всего-то несколько раз.
— А как же твоя любопытная теория о том, что сразу понимаешь, тянет тебя к человеку или нет?
Всё. Туше. Крыть такой сильный козырь мне было нечем. Папа выиграл моими же руками нашу партию.
— Вот-вот и я о том же, — добавил папа, прочитав на моем лице понимание сказанных им раннее слов.
— Но вряд ли мы еще раз снова увидимся.
— Нужно будет — увидитесь. Если это судьба, то от нее не убежать. Я как отец хочу для тебя лишь одного — чтобы твое сердце никто не разбил. Но прожив немало лет, понимаю, что это неизбежно. Я доверяю тебе, Ло. И поучать не хочу и навязывать чье-либо общество не стану, — папа поцеловал меня в лоб. — Только не высовывайся всем корпусом из окна, боюсь могу не успеть схватить тебя. А я этого точно не переживу.
— Папочка, — я крепко-крепко обняла его.
— Ну ладно-ладно. Тут еще работы полно. Особенно после рабочих убираться придется.
Только ближе к вечеру мы с папой наконец-то разошлись. Я села в свою машину и проверила телефон. От Сашки ни единого пропущенного. Обиделся. Я это заслужила. Стоило бы ему позвонить, но что я могла сказать?
Внезапно кто-то ударил ладонью по стеклу моей машины. Я дёрнулась и увидела… Давида. Улыбка сама собой расползлась на моих губах. Я была рада. Искренне. И меня это даже чуточку напугало.
Спрятав телефон обратно в сумку, я открыла дверцу и вышла из машины. Вчера температура остановилась на отметке в ноль градусов. А уже сегодня снова ударил мороз. Везде гололёд. А я, как его вечная жертва, и шагу не успела толком сделать, как поскользнулась и едва не упала. Давид среагировал молниеносно и схватил меня за руку. Крепко и немного больно. На его лице скользнула какая-то странная тень, словно от приступа боли.
— Знаю. Я немного неуклюжая, — я выпрямилась и поправила куртку. — Здравствуйте. Еще одна случайная встреча?
— Почему у вас в баре свет не горит? Закрылись уже? — Нетерпеливо спросил Давид, прижав локоть к правому боку.
— Сегодня мы не работаем, — я настороженно посмотрела на своего знакомого. Что-то с ним было не так.
— Срань, — процедил он и глубоко вздохнул.
— С вами всё в порядке? — осторожно спросила я.
— Бутылка горячительного сейчас бы улучшила мое настроение, — Давид устало прислонился спиной к моей машине.
— Что-то снова случилось?
Он не ответил. Прикрыл глаза и поморщился. Моя настороженность начала плавно трансформироваться в страх. В страх не перед этим мужчиной, а за него. Я испугалась, потому что он был каким-то бледным и сдавленно дышал. Буквально выдавливал из себя выдох.