Рождение сверхновой (СИ)

Неожиданно в голове всплывает образ Амуро. К чему бы это? Вспоминаю наше с ней общение. И почему она всё время такая бледненькая? Это не та бледность от природы здорового человека, избегающего солнца. И глаза… что-то с ними не так. Ауру человека по воспоминаниям я прощупать не могу. Но вытащить из памяти смутные ощущения, сопоставить разные впечатления, кто мне помешает?
Берусь за телефон, звоню. Долго нет ответа, наконец, гудки прекращаются.
— Конничи-ва! — слышу приятный голосок.
— Конничи-ва, это Агдан. Где Намиэ?
Приятный голосок сообщает новости настолько неприятные, что подпрыгиваю на диване. Одним движением, не обращая внимания на протестующе мявкнувшую Мульчу, перехожу в положение сидя по-турецки.
Намиэ в больнице и её готовят к операции. Тяжёлая форма рака поджелудочной. Точно! Именно поэтому она так и выглядела. Она не была утомлённой, как мне показалось, она тяжело больна. Операция завтра с утра.
— Я немедленно вылетаю в Токио. Организуйте мне встречу с Амуро-сан до операции, — требую я.
— Я поговорю Амуро-сан и перезвоню вам, — искренне обещает мне голосок. Знаем мы эти обещания из списка способов посылать нафиг.
— Дайте телефон самой Намиэ. Немедленно! — я уже не требую, а приказываю.
— Это невозможно, госпожа Агдан, — помощница держит оборону.
— Это возможно и необходимо, Харуки-тян! — так её зовут, — Скажите Намиэ, что если она мне откажет, значит, мы больше не подруги.
Насколько понимаю, помощница для того и дежурит на телефоне, чтобы оградить хозяйку от утомительных выслушиваний нудных уверений в сочувствии, других пустых разговоров. Дежурные светские беседы ни о чём и здоровому человеку в тягость. Но мне действительно надо! По делу!
— Конничи-ва, ЮнМи-ян, — слышу слабый голосок. Вздыхаю с облегчением. Всё получится!
— Конничи-ва, Намиэ. Нам нужно встретиться. Обязательно до операции… — я запинаюсь на секунду, забыла спросить. Мысленно смотрю наверх, вдруг Она против? Нет, слава всем цитрусовым, нет, Она не возражает!
— ЮнМи-ян, не хочу, чтобы ты видела меня такой, — ох, уж эти мне настоящие женщины, что даже при смерти хотят хорошо выглядеть.
— Намиэ, зачем нам друзья, если нельзя на них опереться в трудную минуту? Не капризничай, я тебя очень прошу. Отдай команду своей помощнице, чтобы она всё организовала, — бесстыдно пользуюсь её слабостью. Она так слаба, что не может долго спорить.
— Хорошо, ЮнМи-ян. Харуки… — голос отдаляется, напрягаю слух. Вроде бы да, она так и делает. Ну, ГуаньИнь, помоги, приложи свою божественную руку, подстрахуй.
— Не прощаюсь, Намиэ. Я немедленно вылетаю, — отключаюсь, поднимаю голову и встречаюсь глазами с мамой. Пришла на шум из кухни. Японский она не знает, но сердцем чувствует, что-то случилось.
Сеул, аэропорт ИнЧхон
23 апреля, время 17:45.
Две девушки, одна чуть выше и постройнее, вторая пониже и крепче, одетые по дорожному варианту с сумками на плече широким шагом идут к самолёту. Это я с ГаБи. У меня давно есть заранее заготовленная дежурная сумка для выездов. Там всё. Дежурная аптечка, двадцать тысяч долларов наличности, дежурная банковская карта, подключённая к системе Visa, платиновые карты «Хилтон», сменное бельё, пара футболок, косметичка и много других мелочей. Мама ещё бутербродов насовала и пару коробок с соком.
Одежда в дорожном варианте это джинсы, кроссовки, лёгкая куртка, кепи. Добавьте тёмные очки, медицинскую маску и образ готов. ГаБи одета аналогично.
ГаБи это моя палочка-выручалочка. Жутко недоумеваю, как я могла обходиться без неё раньше. Когда наскоро собиралась в поездку и воевала с мамой, которая норовила сделать мою сумку неподъёмной, позвонила ей. Мне ведь так просто даже билеты не заказать, я же имя должна назвать! ГаБи проще, она бронирует два билета на своё имя, и всё. Никто ничего не знает и не подозревает. И охрана. Моя охрана от Кимов надёжна, как конструкция кувалды, но при этом сразу привлекает внимание. Поэтому они вели нас только до аэропорта, даже из машины я им запретила выходить. А дальше мои ребята, вернее, секьюрити от ГаБи.
 
О-о-о, я такого не ожидала! Как сказала ГаБи, их дюжина, но засекла я только троих, постоянно фланирующих рядом. Они ещё сгрудились вокруг нас, когда мы билеты выкупали. Очки и маску ведь приходилось снимать. На таможне тоже. Поначалу я дёрнулась, ГаБи успокаивающе придержала за руку: «свои». Загородили нас плечами, телами, никто из посторонних моих прекрасных глаз не приметил.
В зале ожидания нас тоже прикрывали. Я заметила, как оттёрли в сторону аэропортовских, когда пара работников из них нацелились в нашу сторону.
Когда выходили на взлётное поле, сказала ГаБи:
— Блеск, как твои ребята работают. Передай им, что всех беру на постоянную службу. Будут обеспечивать мои выходы в мир. Ещё можно организовать автомобильное сопровождение с телохранителями…
— Машина с охранниками была, — хладнокровно сообщает ГаБи, — Они не высовывались, чтобы не мешать твоей штатной охране, но они нас сопровождали.
Охренеть! Тихо обалдеваю от такой новости. Ведать не ведала, что служба безопасности у меня уже есть. Как бы NIS у меня ГаБи не перехватил, её охрана работает на уровне контрразведки! Я, наверное, преувеличиваю, но не отдам её никому!
— Оформляй всех. Жду от тебя штатного расписания с указанием режима работы и зарплаты. Себя тоже оформляй, как мою личную помощницу и шефа службы безопасности.
Глаза ГаБи радостно блестят. Карьера и зарплата в Корее это всё. Статус, уважение окружающих, положение в обществе, в общем, всё. А зарплату я ей меньше десяти миллионов, и то, только на первое время, не положу. Начальник СБ в перспективной и быстро наберущей обороты корпорации Агдан уже заметный статус. А уж когда моя компания расправит крылья, он станет заоблачным. И меня абсолютно не интересует, какой балл она набрала на сунын, насколько хорошо училась в школе и университете. Сильный характер, нерядовой интеллект и абсолютная преданность — всё это есть, причём здесь сунын?
— Бухгалтерию, кстати, заведи…
— В фан-клубе она есть, — реагирует ГаБи.
— Расширяй её. Моя фирма пока не зарегистрирована, но лучше заранее подготовиться. Финансовая деятельность компании, данные бухучёта — коммерческая и конфиденциальная информация, не подлежащая разглашению. Поэтому бухгалтерия должна быть под твоим жёстким присмотром.
— Подробности обсудим позже, — мы поднимаемся по трапу, — Вместе с мамой, СунОк и ЧжуВоном.
Похвалить её лучше, да так, мимоходом, я не могла. ГаБи с трудом прячет счастливую улыбку. Начальник СБ это здорово, но как бы невзначай, я ввожу её в круг самых близких людей.
Токио, частная клиника на окраине
23 апреля, время 20:15.
С первого взгляда, ещё не сказав ни слова, получаю неприятнейшее впечатление, чересчур наглядную демонстрацию выражения «краше в гроб кладут». Намиэ выглядела ужасно, ввалившиеся глаза, бледность, ранее имевшая пикантный вид, приобрела гадкий сероватый оттенок. Тени под глазами, совсем не от косметики, общий вид уже не могли испортить. Не зря она не хотела, чтобы я её увидела.
— Да, милая, ты что-то совсем сдала, — невозмутимо сажусь рядом. Оглядываюсь на помощницу.
— Харуки-ян, оставь нас на полчасика, — дисциплинированная помощница сначала смотрит на Намиэ, ловит еле заметное движение ресниц и только тогда уходит.
Меня пустили в палату одну, ГаБи всё-таки притормозили ещё в холле. Сбрасываю халат, остаюсь в одной футболке, куртка осталась у ГаБи.
 
— У нас мало времени, Намиэ, — берусь за край одеяла и осторожно стаскиваю к ногам. Мне надо обнажить её до пояса. С рубашкой пришлось повозиться, но моя подружка так похудела, что веса её почти не чувствую. Её тоже стащила вниз.
— Что ты делаешь, ЮнМи-ян? — мне больно от её слабого шёпота.
— Хочу проверить, так ли ты больна, — скидываю с себя футболку и лифчик.