Тёмные фантазии (СИ)

— Отец? — обратился он к Алиасу.
Тот представил нас еще раз и сообщил:
— Я предложил шии Дорош выйти за тебя замуж.
Надо было видеть, как на миг дернулось лицо Генриха, превращаясь в злобную маску. И продлилось это всего секунду, а затем он вновь стал благородно холоден, как и подобало наследнику из высшего общества.
Я не сдержала улыбку, протягивая руку для приветствия.
— Рада знать, что не только меня идея вашего отца обескуражила. Надеюсь, вы не обидитесь, если я отклоню ваше предложение руки и сердца.
Генрих не был красавцем с точки зрения тех же унжирцев и землян, как, впрочем, и большинство манаукцев, но я сама дочь манаукца, и меня все же манила их суровая хмурая мужественность, даже в лицах, а про тела я могу рассказать отдельно. Каждый манаукец образчик атлетического многообразия прекрасно сложенного тела, потому что изначально они создавались универсальными солдатами, способными выжить в любых экстремальных ситуациях, особенно в условиях излучения манны, чтобы жить на планетах Шиянар и Манаук.
— Буду искренне рад вашему отказу и приму его с достоинством, шия Дорош. Отец, шутка неудачная. Я не оценил. Простите, шия Дорош, за выходку отца. И хочу выразить вам свое восхищение вашим талантом.
— Кстати, мой сын и приобрел ту вашу картину с плененной красавицей.
Я удивленно приподняла брови и воззрилась на Генриха, который отвел взгляд, прежде чем признать правоту слов отца.
— Да. Не удержался.
— О, — только и вырвалось у меня. Как верна древняя пословица, что яблоко от яблони недалеко падает. Даже вкусы у отца с сыном похожи.
— Вы любимый художник нашей семьи.
А вот и нет. Дочери Алиаса мои картины не пришлись по вкусу. Я слышала, как с самого начала вечера она возмущалась и критиковала мою «мазню», а сейчас и вовсе, кажется, покинула ресторан.
— Мне это льстит, ши Тамино.
— Кстати, я показал ваши работы Виоле Эйлонской, она осталась под впечатлением. Возможно, уговорю ее выкупить одну из них для обложки ее книги.
Многозначительно улыбнувшись, Тамино наконец-то покинул меня в сопровождении своего сына, а я осталась хватать воздух ртом от легкого изумления и, наверное, испуга. Одно дело тайком читать эротические книги, другое стать иллюстратором такого рода чтива. Хвостатые кометы на голову Алиаса Тамино! Любитель потрепать чужим нервы! Он точно сделал это специально в отместку за то, что я догадалась об его участии в похищении! Да чтоб его черная дыра засосала!
  
Глава 5
 
«В детстве я была послушной дочкой, и мне было страшно вызывать гнев родителей на себя, получить наказание. А сейчас я стала взрослой, оставив в прошлом того наивного ребенка. Теперь я сама непокорность, само отчаянье. Я специально нарываюсь на наказания, потому что хочу, что бы он обратил на меня внимание, что бы был моим, со мной. И делаю продуманные глупости, строго взвешиваю риски, не желая причинить настоящий урон, лишь совершить мелкую пакость. Непокорность его раздражает, он сам прекрасно понимает, зачем я это делаю и чего от него жду. И порка это не столько наказание, сколько прелюдия… Прелюдия нашей любви.
Так что и сегодня я сделаю все, чтобы накликать на себя его гнев, чтобы он знал, что нельзя оставлять меня без присмотра, без его надзора. Никто не смеет отнимать у меня моего господина. Я ревнивая эгоистка, дрянная девчонка, и этой ночью мы вновь встретимся, и он будет только моим. Он и его плеть».
Феликс фыркнул, поглядывая на эту самую дрянную девчонку. Она лежала на диване, поглаживая живот, смешно вытягивая губы, училась дышать, как показывали в видеоуроке для будущих мам. Подготовка к родам оказалась делом весьма забавным и веселым. Феликс тайком записывал жену, чтобы потом показать ей, сейчас, увы, опасно. Зато потом, когда родит, это будут милые моменты.
Вдруг восторженные глаза жены обратились прямо на Феликса.
— Ой, опять пинается! Любимый, иди сюда, положи ладонь!
Да, это будут милые моменты, самые драгоценные, как и все, что связано с Виолеттой.
Эсам
Не стоило доводить себя до такого состояния, надо было сразу уйти, но Лимайн упустил шанс. Потеряв волю, он мог лишь стоять, открыв рот от удивления, и тяжело дышать, так тихо, чтобы Дарья его не заметила. Девушка танцевала, легко раскачиваясь из стороны в сторону, виляя игриво бедрами, кружилась, прикрыв глаза, и подпевала унжирскому певцу, ее любимому. Голубой водопад волос укрывал обнаженные плечи, красивым плащом струился, переливаясь всеми оттенками синего цвета. Девушка казалась живым воплощение воды. Дева, вышедшая из пены морской.
Эсам неплохо знал язык вольных мыслителей, песня была о любви. Грустная история расставания влюбленных, которые никогда больше не встретятся, как ни лети навстречу, как ни ускоряй бег времени, шансов нет, потому что смерть не отдает своих любовников никому.
Любимая песня Дарьи. И вино в ее руках тоже любимое: зеленое фруктовое коллекционное унжирское, три ящика которого ей подарили на днях. Тайные поклонники ужасно раздражали Эсама. Настойчивые богатые зазнайки, смеющие грубить ему в лицо, что-то требовать.
Лимайн сглотнул, снова давая себе зарок стучаться, даже если заходит в мастерскую. На Дарье был тонкий, практически прозрачный шелковый сарафан, модный тренд от нонарцев. И сейчас Эсам не мог оторвать взгляд от четко выделяющихся под невесомой тканью сосков Даши. Он никогда раньше не замечал их. Никогда. Странно, ведь у Дарьи красивая высокая грудь, небольшая, но и достаточно объемная, соблазнительная. Округлые холмики с острыми горошинками сосков зачаровали Лимайна, и он смотрел на них, на то, как они то появлялись, то, словно флиртуя, исчезали, чтобы вскоре вновь подразнить собой мужчину.
Эсаму так и хотелось приласкать их языком, сжать между пальцев до хриплого стона девушки.
Прижать Дарью к себе со спины, ладонями измерить объемы полушарий, почувствовать их тяжесть. И дышать ароматом этой невероятной красавицы, настоящей женщины. Запретной, неприкосновенной. Музыка, плавные неспешные движения Даши, фруктовый сладковатый аромат, которым была пропитана мастерская — все так гармонировало друг с другом, что сердце в груди замирало от прекрасного видения.
— Эсам? — заметив Лимайна, чаровница замерла и недоуменно позвала его.
Мужчина улыбнулся ей, когда она приблизилась, взял из ее рук бокал и попробовал вино, от которого не захмелеешь, но зато сполна распробуешь фруктовый вкус. Какой-то экзотический плод, такого мужчина еще не ел, поэтому и не знал названия. Вино было крепкое, судя по тому, как слегка пощипывало язык. Жаль, что нельзя оправдаться парами алкоголя, но Лимайн прекрасно отдавал себе отчет, что от красоты этой девчонки у него кружит голову. Отставив пустой бокал к початой пузатой бутылке, стоящей на журнальном столике, он осторожно поймал переливчатый голубой локон, пропустил между пальцев, затем заправил за ухо Дарьи, ласково напоследок чертя линию подбородка.
— Ты прекрасна, — шепнул он то, что давно хотел сказать ей.
Она грустно улыбнулась, затем в ее глазах появились вздорные искры, поменявшие алую радужку на цвет пламени, оранжевый, но не яркий, а темный. Эсам когда-то видел такого оттенка камень, что искрился на свету. Так и глаза Даши переливались, словно в них заблудились закатные блики солнца.
— Хочешь поцеловать меня? — игриво уточнила девушка.
Эсам, недолго думая, точнее, совершено не думая, притянул юную соблазнительницу к себе за талию и властно впился в розовые губки, дурея от вкуса фруктового вина. Робким Лимайн никогда не был, и первые секунды вел себя как обычно, пока не почувствовал сопротивление. Это был полный провал и крах его карьеры. Мужчина это прекрасно понимал, знал, что камерами напичкан каждый угол этого дома, и наставник никогда не закроет глаза на его оплошность. Но как же сложно оторваться от нежных теплых губ юной художницы, так невольно возбудившей Эсама, что у него стопоры отказали, все и сразу. Острые кулачки уперлись в его грудь, и мужчина отстранился, но так и не выпустил из своих объятий развеселившуюся девушку.