Гробовщик. Дилогия (СИ)

Они закружились хороводом вокруг сбившихся в круг людей. Одна из бабочек подлетела близко к Пыжу и вдруг порскнула ему в лицо какой‑то дрянью. Парень интуитивно успел прикрыться локтём, а Бек, стоявший слева от него, выстрелил в насекомое из пистолета. Не совсем попал, пуля лишь пробило крыло, но и этого хватило. Тварь забилась на дороге. Пыж дёрнулся было растоптать её, но когда? На него устремились, одна за другой, уже три бабочки.
Пыж, наконец, вспомнил про автомат и выпустил из него длинную, патронов в десять, очередь. Два из трёх насекомых были разорваны в клочья, третье, похоже, контуженное, бесцельно трепыхало крыльями куда‑то в сторону.
– Патроны экономь! – крикнул ему Бек. Он не спешил стрелять, выслеживая стволом пистолета очередную цель. Но насекомые прекратили разрозненные атаки. Они стали собираться в огромный рой, и становилось ясно – когда эта орда всем скопом на них бросится, никаких патронов не хватит.
И настал момент – бросилась. Пыж направил автомат в сторону приближающейся оравы и, не целясь, выпустил в ту сторону остаток рожка. Времени на замену магазина уже не было. Рядом безнадёжно стучал автомат Баркаса и коротко рявкал пистолет Бека.
Как вдруг, голос Алеси:
– Стоять на месте! Не двигаться!
И тут же, как в метро, заложило уши. Над головой навстречу насекомым метнулась тень и рой исчез. Только водопад из кусочков серых крыльев стал медленно опадать на землю. Лёгкий ветерок сносил их в сторону паутины.
– Не двигаться! – ещё раз крикнула Алеся, перекрикивая завопивший датчик аномалий на запястье Баркаса.
Впереди, всего в нескольких метрах от Пыжа, а может, даже, и ближе – вплотную, слегка чиркнув по его берцам, что‑то грузно упало на дорогу. Пыль взвилась, метнулась вправо, влево, медленно осела.
Руки девушки осторожно легли на плечи парня, потянули назад. Он сделал шаг назад, другой. Руки отпустили.
– Ещё бы пара сантиметров, – сказал Бек, глядя куда‑то вниз. Пыж проследил за его взглядом, уставился на свои ботинки. Носки их были срезаны, как бритвой. Совсем немного. Меньше сантиметра. Из небольшой дырки торчал дырявый носок.
– Это чего? – не понял он.
– Это «Рубец», – ответил вместо Бека Баркас.
– Откуда?
– Видимо, от верблюда? – спросил Баркас у Алеси.
Девушка в ответ слабо улыбнулась. У неё из носа большими каплями потекла кровь.
– Голову запрокинь, – засуетился Бек. Он снял с плеч рюкзак и стал копаться в аптечке. Достал бинт, отмотал кусок, оторвал. Протянул Алесе:
– Прижми.
Девушка приложила к носу скомканный кусок бинта, пробормотала невнятно:
– Спасибо.
– Атас! – крикнул Пыж, указывая на укутанный в паутину ельник.
А там снова всё заколебалась, зашевелилась, с хрустом появилась прореха и из неё вылезла огромная морда гусеницы.
– Не стрелять! – уж в который раз крикнула Алеся.
А никто пока и не собирался. Морда была какая‑то миролюбивая. Даже, в чём‑то симпатичная. Огромные, с велосипедное колесо, только овальные, глазищи слегка мерцали, переливаясь цветами радуги. Там, где должен был быть рот, шевелились завораживающими синусоидами нестрашные жвалы.
Гусеница немного выползла из прорехи, подняла туловище – или это была толстенная шея? – метра на два над землёй, не спеша, обвела всех присутствующих фасеточным взглядом. И вдруг выпустила плотное облако розового дыма, которое тут же окутало четвёрку людей. Дым приятно пах кофе с ромом.
И с каждым новым его вздохом, приходило новое знание.
Например, знание о том, что это существо: – …искренне благодарно людям за уничтожение «бабочек». Крылатые насекомые являлись побочным результатом его жизнедеятельности, и были весьма прожорливы. Кормить их, за редким исключением, было нечем, кроме самой себя, а это больно и плохо сказывалось на здоровье… 
Теперь гусеница могла хоть какое‑то время отдохнуть от докучливой мелюзги…
Новый вдох, и вот уже до всех людей было доведено предложение: – …вновь заглянуть к ней где‑нибудь через полгодика, чтобы опять избавить её от вновь расплодившихся паразитов. Не задаром, конечно. 
 
Гусеница склонилась к земле и осторожно выплюнула, небольшую, с ноготь большого пальца, голубовато‑розовую горошину. Помедлила, глядя на застывших людей, на копошащегося на земле «зомбака», и выплюнула ещё одну.
Это «откатки» – плата за первый раз,  – вдохнули люди новую порцию информации. – Откатывают возраст любого биологического организма на пятнадцать – восемнадцать процентов от нынешнего. Но не ранее вступления в полно‑возрастную пору. Их нужно проглотить не позднее, чем через сутки после получения. Если промедлить, они утратят почти все свои полезные свойства. Такие, как…, ‑  тут все, кроме Алеси ощутили, что запах кофе с ромом сменился едкой вонью горелого пластика, начали кашлять и упустили часть информации.
– … если же не принять их вовремя, «откатки» просто дадут однократное полное омоложение организма, – вернулся прежний запах, а с ним и обрывок знания.
Следующий вдох розового дыма принес изображение карты местности со всеми дорогами и населёнными пунктами в радиусе километров пятнадцать. Карта была подробной, с дренажными каналами, какими‑то подземными бункерами и тоннелями, из коих выделялся один, начинавшийся километрах в полутора если свернуть налево и двинуться по еле заметной лесной дороге, которая начиналась за «паучьим» ельником. Этот тоннель шел под наклоном вниз и вниз, пока не упирался в четвёртый подземный уровень некоего сооружения. Ниже этого виднелось ещё штук пять или шесть этажей….
– А вот и бункер Щеглова, – негромко прокомментировал Баркас.
И уже на грани исчезновения запаха мелькнуло сожаление о человеке, на которого попала контактная секреция  одной из «бабочек». Без подробностей. Но и этого хватило, чтобы Пыж с перекошенным лицом стал рвать с себя ветровку, обрызганную насекомым. Обнажив левую руку, он закружился на месте, силясь рассмотреть, что у него с локтём и предплечьем.
– Чего там у меня? – спросил он у Бека. – Кожа слезла? Мышцы растворились?
– Да успокойся ты, – Бек ухватил его за плечо, останавливая вращение. Внимательно осмотрел поражённый участок кожи и вынес вердикт. – Всё нормально. Только покраснело слегка, будто натёр. Болит?
Пыж прислушался к ощущениям.
– Нет, – он шмыгнул носом и несмело усмехнулся. – Чешется немножко.
– Ну, так почеши, если чешется, – хмыкнул Бек.
В это время с лёгким шелестом, гусеница втянулась обратно, облако серой паутины.
Баркас негромко выдохнул. Сплюнул под ноги. Отодвинулся в сторону, давая дорогу «зомбаку». Тот как раз поднимался с четверенек, и его повело вперёд.
– Осторожно! – крикнула Алеся. – Не давайте ему снова приблизится к паутине. И сами – внимательнее. Этот лес лучше подальше обойти…
– А в чём дело? – не понял Бек. – С гусеницей мы же вроде «договорились».
– Оно всё еще там, – сказала девушка. – Злое и голодное.
– Ты думаешь, это гусеница в «зомбака» плевалась? – добавил Баркас.
Бек пожал плечами, но на лес посмотрел уже без приязни. Он осторожно шагнул вперёд, поднял обе «горошины», покатал на ладони. Посмотрел на Алесю. Девушка пожала плечами.
– Мне они ни к чему, – сказала она. – Если хочешь – прими. Помолодеешь. Если гусеница не соврала.
– Давным давно ходили слухи про артефакт под названием «голубая горошина», – сказал вдруг Баркас. – Мол, кто её съест, тот ни на день больше не постареет и жить будет, пока не надоест. И, якобы, Какой‑то миллиардер даже грозился всё своё состояние переписать на того, кто ему такую «горошину» добудет.
 
– И чего – переписал? – спросил Пыж заинтересованно.
– Это неважно, – сказал Баркас. – Важно, сколько ты проживёшь, если это окажется «горошиной»?
– Да, – поддержал его Бек, засовывая одну «откатку» в нагрудный карман, а другую протягивая Пыжу. – Большие деньги в одиночку в руках не удержишь. Оторвут по плечи.