Танцующий лепесток хайтана (СИ)
Он не просто не подпускал никого к себе — он даже не мог перенести, если кто-то находился от него на расстоянии менее метра.
Танцевать в дуэте, с поддержкой, было для него личным сортом ада на земле, потому что любое прикосновение становилось триггером. Любое взаимодействие заставляло его балансировать на грани панической атаки. Танцевать на сцене было приемлемо лишь потому, что он в какой-то момент научился абстрагироваться от окружающего мира, а софиты настолько сильно слепили его чувствительные глаза, что он практически ничего перед собой не видел. На самом деле, это мало чем отличалось от мешка на голове… Он действительно почти всегда танцевал вслепую все эти годы.
Занятия балетом, которые должны были помочь ему справиться с травмой после того, как его вернули домой, превратились в пытку, которая растянулась на целую жизнь. Вся его блистательная карьера была похожа на постоянную борьбу с собой, в которой он заранее проиграл...
Рядом с ним не было никого, кто мог бы хотя бы отчасти понимать его — даже Ши Минцзин, который, казалось бы, пережил то же, что он сам, каким-то образом смог двигаться дальше.
Чу Ваньнин опустил голову на руки, вздыхая. Ши Минцзин, он же Ши Мэй... Оба они выбрали для себя балет как отдушину, но их судьбы сложились так по-разному. Ши Мэй вырос открытым, способным парнем, и, казалось, не было того, кто не любил бы его. Он открыто выражал свои чувства, и даже однажды пробовал приблизиться к Ваньнину…
Ваньнин хмуро уставился перед собой, пытаясь собраться с мыслями.
Нет, он не собирался больше вспоминать события шестилетней давности.
Какой в этом был прок? Его жизнь и без того напоминала непрекращающийся кошмар — не хватало только для полного ощущения своей ничтожности вспомнить еще и Мо Жаня…
Все, что ему сейчас было необходимо — антидепрессанты.
Мужчина решительно вывернул все содержимое аптечки на вымощенный мраморной плиткой пол. Таблеток нигде не было, сколько бы они ни искал их — это было странно, учитывая, что Ваньнин отлично помнил, как пару дней назад они попадались ему на глаза…
Глаза феникса опасно сузились, и болезненная догадка пришла в голову.
«Мо Вэйюй… вчера он был здесь. Мог ли он забрать мои лекарства?..»
Во рту внезапно пересохло от ужаса.
Если хоть одна живая душа узнает о том, в каком он на самом деле состоянии, это будет крах всего. Он не переживет такого удара. Его репутация будет разрушена, и его, в его-то нестабильном состоянии, никогда не допустят ни к выступлениям, ни к постановкам.
Ваньнин растерянно опустился прямо на пол, перед глазами потемнело. Вчера он позволил абсолютно чужому человеку войти в свой дом!!!..
Мужчина закрыл лицо руками, пытаясь выровнять дыхание.
«Нет, нет, нет! Он не мог!!! Не стал бы рыться в моих вещах или... брать мои таблетки!!!»
Но на самом деле Ваньнин уже знал, что слова «не мог» не относились к Мо Вэйюю. Этот молодой человек не просто мог рыться в чужих вещах, но и делал это без зазрения совести. Именно из аптечки Ваньнина он раздобыл вчера жаропонижающее — а, значит, видел и другое ее содержимое… И это было далеко не единственным, что Мо Вэйюй тем вечером ВИДЕЛ...
Мужчина вздохнул. Все еще оставалась надежда, что юноша решит, будто лекарства не принадлежат Ваньнину.
«Но, черт возьми, зачем он их забрал?!..»
Ваньнин нахмурился. Он почти не помнил, что вчера произошло. С того момента, когда ему внезапно стало плохо прямо на сцене, прошли почти что сутки. Мо Вэйюй вроде бы предложил довезти его до дома, и по какой-то нелепой случайности Ваньнин позволил ему это сделать.
Дальше… все было в тумане. Сны и реальность смешались в один запутанный клубок.
Он то просыпался, то впадал в забытье. У него был жар, и он хорошо запомнил, что Мо Вэйюй пытался сбить ему температуру при помощи обтираний и компрессов. Вот только этот юноша понятия не имел, что Ваньнин не переносит чужих прикосновений — и именно его необдуманные действия привели в итоге к этим кошмарным видениям из прошлого.
К тому же, очнувшись, Ваньнин был в тот момент настолько шокирован обнаружить Вэйюя в своей спальне, что едва не пристрелил того на месте.
...Мужчина нахмурил брови, пытаясь вспомнить, как именно отреагировал молодой человек на его нервный срыв.
«Кажется, я кричал на него, чтобы он убрался…»
Но Вэйюй, казалось, пропустил все это мимо ушей. Даже направленного на него дула пистолета не испугался…
Ваньнин внезапно вздрогнул. Такое спокойное поведение не могло не насторожить.
Кем был этот молодой мужчина, раз так хладнокровно себя вел?..
Он привлек внимание Ваньнина буквально сразу еще на прослушивании: лишь бегло бросив на него взгляд, балетмейстер Чу уже понял, что этот молодой человек определенно танцует много лет. В его движениях чувствовалась расслабленная уверенность, а осанка выдавала в нем человека, умеющего держать себя в любой ситуации.
Широкие плечи, высокий рост, и необычные, темно-фиалковые глаза, которые на мгновение показались Ваньнину странно знакомыми… Воспоминание кольнуло тонкой иглой в сердце, но тут же ускользнуло, словно шелковая лента сквозь пальцы.
Тогда он не придал этому уколу значение.
Да и разве мог он задумываться о чем-то в тот момент? Лишь увидев то, как Мо Вэйюй мастерски исполняет импровизацию, Ваньнин был бесповоротно очарован. Он никогда прежде не видел таких свободных, раскрепощенных, и в то же время выверенных движений — в тот день перед ним словно кружилось в фуэте истинное воплощение танцующего Шивы. Он смотрел — и не мог насмотреться, словно жаждущий, который внезапно оказался на берегу кристально чистого озера…
....Тогда Ваньнин с трудом нашел в себе силы говорить. Сказал первое, что пришло в голову — потому что то, что он увидел, невозможно было описать словами. Кажется, придирался к мелочам, хоть и придраться там было особо не к чему.
Мо Вэйюй не просто был талантлив — он был воплощенным талантом. Он был таким, каким должен быть солирующий танцовщик. Его могли бы взять в самый блестящий балетный коллектив в любой стране мира. Неясным оставалось лишь одно: почему Ваньнин никогда прежде о нем не слышал в балетной тусовке?.. Разве этот молодой человек не должен был где-то хотя бы иногда выступать?..
Ответ на этот вопрос появился буквально сразу: оказалось, Мо Вэйюй был известным акробатом и каскадером с весьма неясным прошлым, в котором он вроде бы когда-то давно занимался балетом. Об этом Ваньнин узнал уже позже, от Наньгун Сы, своего первого ученика — тот даже сбросил учителю Чу несколько выступлений талантливого артиста.
Опасные трюки под куполом, в сиянии лазерных огней, откровенные костюмы, необычные танцевальные приемы… от всего этого перехватывало дух.
Ваньнин буквально «подсел» на шоу с участием Мо Вэйюя: за сутки он пересмотрел практически все выступления этого молодого человека, и все сильнее убеждался, что тот не захочет принять участие в балетной постановке. Это был не его уровень. Он просто не мог согласиться — с чего ему соглашаться, если он мог выступать где угодно и как угодно?..
Чу долго колебался прежде чем пригласить его на репетицию. Набирал сообщение и стирал его раз десять, не уверенный, что может написать такого, чтобы Вэйюй хотя бы на секунду задумался о предложении выступить в постановке.
А затем… Мо Вэйюй внезапно явился на общую репетицию. С опозданием — потому что Ваньнин отправил ему сообщение с адресом в последний момент. Но… явился. С таким видом, словно ему было совершенно не интересно все, что происходит вокруг. Как будто он пришел, сам не зная, зачем...
То, что он внезапно согласился выступать, казалось абсурдом. Какой-то шуткой.
Ваньнин настолько воспрял в тот момент духом, что вовсе выпустил из головы свою полную неспособность исполнять танец в классическом дуэте… а когда внезапно об этом вспомнил, ему стало дурно.
...Настолько дурно, что в итоге он физически заболел.
Балетмейстер Чу вздохнул. Ему стоило уже давно признаться самому себе, что Мо Вэйюй полностью занял его мысли — этому человеку удалось даже на какой-то момент отогнать обыкновенную повышенную тревожность Ваньнина. Когда Чу смотрел на Вэйюя, в нем словно постепенно расслаблялась максимально сжатая пружина.