Танцующий лепесток хайтана (СИ)

— Вэйюй… — Ваньнин попытался остановить его, как делал всегда при посторонних, но парень хмуро уставился на него, а затем усмехнулся, кивая подбородком в сторону коллег:
— Им давно уже всё известно. От кого нам прятаться?.. О каком вообще видео речь?
— Там, на самом деле, нет ничего особенного: это пятнадцатисекундный ролик в доуин, съемка видов ночного города с балкона, но в балконном стекле… есть отражение, — решил уточнить Наньгун Сы, уверенный, что помогает.
Вот только после его слов лицо Ваньнина, кажется, и вовсе потеряло всякие краски.
Он не пытался выдернуть руку из хватки Мо Жаня, не отводил взгляда, но в его глазах читалась странная прохладная решимость.
— Пойдём.
Он явно не хотел говорить при свидетелях — и, разумеется, был прав.
Мо Вэйюй вздохнул. Он теперь понял, о чем толковали в труппе: кто-то слил то самое видео, которое Чу Ваньнин записал на телефон — по сути, там не было ничего особенного, но в отражении окна, присмотревшись, кто-то вполне мог различить два мужских силуэта, которые стояли друг к другу достаточно близко. В конце один мужчина обнимал другого за талию, привлекая к себе ближе.
Там не было ни поцелуев, ни еще каких-либо откровенных сцен, от которых Чу стоило бы так сильно сходить с ума или злиться. Стыдиться было нечего.
Так почему же Чу Ваньнин так остро отреагировал?..
Они оба отдалились от труппы на приличное расстояние, и всё ещё продолжали идти в сторону пожарной лестницы по практически пустому коридору. Всё это время Вэйюй продолжал сжимать ладонь Чу в своей — и ему казалось, словно он никак не может согреть эти пальцы. Ваньнин почему-то был слишком холодным — и это явно было нездорово...
В итоге они оказались на одном из скудно освещённых лестничных пролётов, куда наверняка месяцами не заглядывал даже ночной охранник.
Только тогда Чу Ваньнин остановился. Он дышал чаще обычного и выглядел предельно напряженным. Глядя прямо на Вэйюя, он равнодушно спросил:
— Это ведь не твоих рук дело?
— Что?.. — Мо Жань изумлённо распахнул глаза.
— Видео. Украденный телефон из гримёрки… ты ведь к этому не причастен?
Теперь уже происходящее начинало выходить за всякие рамки понимания.
Как балетмейстеру вообще могло прийти в голову что-то подобное?..
Видимо, на лице Мо Жаня отразилась обида, а потому Чу Ваньнин тут же пошёл на попятную:
— Прости. Я не должен был… спрашивать. Я тебе доверяю, но… всё ещё не понимаю, кто мог это сделать. И… зачем?
— Возможно, это журналисты, — Мо Жань вздохнул. — На том видео ведь особо ничего не поймешь. Лиц не видно… и, даже если бы там было что-то примечательное, рано или поздно все и так узнают о наших отношениях. Неужели ты думаешь, будто их удастся скрывать вечно?
Ответом послужило гробовое молчание — и стало понятно, что примерно так Чу Ваньнин в самом деле и думал.
“Бл*дство…”
Мо Жань рассеянно почесал шею. Он чувствовал себя предельно паршиво: с одной стороны, из-за того, что плохо было Чу Ваньнину, с другой — потому что внезапно пришло осознание, что тот продолжает считать их отношения некой грязной тайной, которую необходимо скрывать любой ценой.
Сам Мо Вэйюй, разумеется, так не думал — ему с почти что детской наивностью хотелось, чтобы весь мир знал о том, что они вместе. Чтобы Чу Ваньнин не прожигал его негодующими взглядами, когда он берёт его за руку, или хочет обнять. Он не желал прятаться от окружающих, словно они с Чу какие-нибудь преступники. Мечтал ходить на настоящие свидания, не притворяясь, что они всего лишь близкие друзья, или коллеги...
Какая разница, что подумают об их отношениях случайные люди, если они будут друг у друга? Если в любой ситуации Мо Жань сможет обнять Чу, зарывшись лицом тому в плечо — и тот обнимет его в ответ?..
— На том видео мог быть кто угодно, — решил он зайти с другой стороны, пытаясь успокоить Ваньнина, как умел.
— Но его выложили с моего аккаунта, — балетмейстер покачал головой. — Очевидно, что всё это снимал я. И, по правде, мне не стоило этого делать...
 
— Это не так, — Мо Вэйюй затряс головой из стороны в сторону, но Чу его остановил.
— Мне действительно давно следовало взять небольшой отпуск. Я устал, и мой помощник вполне может подготовить постановку. Мо Жань, будет лучше, если ты останешься и продолжишь работать над ролью, а я на время уеду…
— Ты… меня бросаешь? — вдруг оборвал его Мо Жань.
Внезапно ему стало по-настоящему страшно. Он впился пальцами в прохладную ладонь, как если бы пытался из последних сил удержать этот физический контакт — словно создавал между ними невидимую связь, которая не позволит Чу отвернуться от него.
“Неужели тебе так важно, что об этом думают или говорят чужие люди?.. Тебе недостаточно моей любви, Чу Ваньнин, чтобы вообще не думать ни о чём — после стольких лет недоговорённости… стольких событий, ты всё ещё считаешь, что кто-то посторонний вправе решать, можем ли мы быть вместе?..”
Мо Вэйюй застыл, словно изваяние. Ему хотелось провалиться сквозь землю. Исчезнуть.
Почему Чу Ваньнин так с ним поступает?..
Чу Ваньнин опустил голову. Тусклые лампы почти не освещали лестничный пролёт, а потому Мо Жань не мог видеть его выражения лица, отчего понимать его истинные эмоции было невозможно. Молчание тянулось около минуты — однако, по ощущениям Вэйюя, куда дольше.
— Нет, — Чу Ваньнин тяжело вздохнул, как если бы только что решал в голове сложнейшую загадку. — Я вернусь, и мы будем работать параллельно — над разными проектами. Так никто не посмеет говорить, будто… — он замолчал.
— Говорить что?.. — Вэйюй подался вперёд. Он давно уже кипел от злости — лицо его раскраснелось, ноздри подергивались, взгляд полыхал злыми искрами.
Однако он не знал, на кого злится сильнее: на Чу Ваньнина, или на себя.
Весь этот год он считал, будто после гастролей их ждёт светлое будущее, в котором они не будут ни от кого скрываться, и посвятят себя друг другу.
Ему никогда даже в голову не приходило спросить балетмейстера Чу, как тот представляет их совместную жизнь: будут ли они жить вместе в его доме, или в квартире Мо Жаня, будут ли совместно праздновать Новый год и дни рождения? В конце концов, заведут ли собаку — или кота?
Что будет, если им придётся работать в разных проектах, и гастроли не совпадут?..
Черт, он даже не знал, намерен ли Чу Ваньнин и дальше выступать — для него оказалось шоком, что в следующей постановке они не в дуэте.
— ...будто ты получил роль только потому что спал со мной, — продолжил Чу Ваньнин, а затем закрыл глаза, и отшатнулся в сторону, вырывая ладонь из пальцев Вэйюя.
Юноша настолько был не в себе, что прослушал, что Ваньнин пытался ему сказать до этого, так что его внимание выхватило лишь конец фразы.
Он продолжал ошалело глядеть на Чу, не понимая, верит ли тот сам в то, что только что сказал.
Неужели… кому-то в голову могла прийти такая глупость?
Бред!..
Да, безусловно, он ушёл из балета на шесть лет, и, вернувшись, получил место премьера и главную роль. Вот только… это ведь он на самом деле поставил однажды перед Чу Ваньнином ультиматум: или они вместе, или он уходит из постановки.
Чу Ваньнин был готов согласиться на это. Ему было важно, чтобы Мо Вэйюй играл главную роль. И, хоть воспоминания о той гадкой сцене до сих пор вызывали в Мо Жане волну отвращения к самому себе, он был уверен, что Чу всё прекрасно помнит.
Тогда почему же?..
— Я тебя не бросаю, — повторил уже более уверенно Чу Ваньнин.
Однако на лице его было написано нечто совершенно иное.
Растерянность — и непробиваемая решимость.
Мо Вэйюй кивнул, зная, что спорить сейчас бесполезно.
— Я могу всё бросить, и мы отдохнём вместе. Уедем туда, где нас никто не знает, — предложил он, но заранее знал, что Ваньнин не захочет даже слушать.
— Вздор, — балетмейстер Чу отмахнулся. — Ты сейчас в прекрасной форме, и тебя ждёт новая роль, в которой, уж я-то знаю, ты проявишь себя. Я же всё равно планировал… отпуск.