Танцующий лепесток хайтана (СИ)

Он был самым младшим руководителем в коллективе — лишь недавно парню исполнилось девятнадцать. Обычно в поездки со старшей группой отправляли более опытных педагогов, и, как правило, их сопровождал учитель Таньлан. Тот мало следил за ребятами — должно быть, ностальгируя по собственной молодости. Даже если Мо Жань ночью сбегал из гостиницы, он закрывал на это глаза, прекрасно осознавая, что парень вернется к отъезду.
Но учитель Чу… Мо Жань знал его не первый год, еще со времен, когда тот сам был учеником в балетной школе. Этот ледышка сам не развлекался, и другим не давал. Одна лишь мысль о занятиях с ним вызывала у большинства в учебной группе нечто сродни нездоровой радости, испытываемой мазохистом при виде плетки. Этот парень был жесток, полон язвительных замечаний. Никого никогда не хвалил, никогда не поднимал ни на кого голос, лицо его всегда казалось непроницаемым — но его тихая циничная критика вышибала дух, заставляя всех, кто у него учился, нервно сглатывать от одной лишь мысли о приподнятом плече или неуместно согнутом колене. Он не терпел опозданий, вранья, и запах духов, коими первое время обильно орошали себя девицы перед занятиями в жалких попытках привлечь его внимание. Видел насквозь каждого, кто смел явиться на занятие толком не выспавшись. Прожигал при малейшей оплошности таким взглядом, от которого спину прошибала ледяная испарина.
Вот только все это было нипочем их старшей группе. Потому что учитель Чу, обладая характером демона преисподней, выглядел словно небожитель. Стройный, гибкий, будто изящное древко лука, от кончиков ресниц до хрупких лодыжек и тонких пальцев.
Мужчина предпочитал носить мешковатые кашемировые свитера с высоким горлом, но Мо Жань также знал, что скрывается под ними: видел пару раз мельком эту тонкую талию, острый разлет ключиц и бледную, длинную шею. Втайне он радовался, что Чу Ваньнин не выставлял себя на обозрение — его одногруппники и без того исходили на него слюной на занятиях. Наверняка многие бы не дожили до конца репетиции, если бы однажды Юйхэн надумал прийти к ним в чем-нибудь облегающем.
Впрочем, никакие длинные свитера не могли укрыть от жадных взглядов его идеальные черты лица: высокие бледные скулы, острый прямой нос, красивые чуть хмурые брови вразлет — и дивные глаза феникса, от одного неодобрительного взгляда которых Мо Жань всякий раз чувствовал, как в груди поднимается странная горячая волна. Иногда он намеренно допускал ошибки в связках лишь для того, чтобы парень обратил на него внимание, и этим чертовым мягким голосом произнес его бл*дское имя.
— Мо Жань…
Мягкий, вопросительный тон творил с ним нечто невообразимое. На мгновение выпав из реальности, юноша не сразу понял, что Чу Ваньнин незаметно подошел к нему и, чуть щурясь, уже какое-то время разглядывал его набитый до отказа рюкзак — словно задаваясь вопросом, что такого объемного парень мог взять в поездку на два дня.
— Учитель Чу? — юноша склонил голову. Ему все еще было непривычно называть Ваньнина учителем. Они были знакомы около шести лет — все это время тот занимался с Мо Жанем индивидуально. Их совместные занятия прекратились лишь пару месяцев назад, когда Ваньнин пришел в балетную школу в качестве преподавателя.
Девятнадцатилетний деспот. Белый дух. Маленькая вдова. Как его только не называли за глаза.
Часть этих прозвищ Мо Жань придумал сам — в моменты, когда осознание, что парень даже не смотрит в его сторону, становилось особенно невыносимым.
Их знакомство не давало ему никаких привилегий перед соучениками — если говорить откровенно, то, скорее, наоборот, Чу Ваньнин относился к Мо Жаню даже хуже чем к другим ребятам.
Если кто-то из них зажимал пальцы или опускал локти — он лишь холодно указывал на оплошность, чуть хмуря брови. Но, если вдруг забывался Мо Жань… юноша знал, что одной колкой фразой дело не ограничится. Нет, Чу Ваньнин не поносил его, не повышал на него тон, не обзывал криворуким калекой. Он не был похож на учителя Таньлана, который не гнушался пройтись по ученикам крепким словцом.
 
Нет, Чу Ваньнин был другим.
Он сверлил юношу долгим, пронизывающим взглядом, а затем, поджав губы, многозначительно цедил, что талант и физические данные — ничто в сравнении с упорством и практикой.
Сама фраза как будто не относилась ни к кому конкретно, но тяжелый взгляд, который, казалось, проникал куда-то глубоко под ребра, вонзаясь острием заточенного клинка, не давая парню и на мгновение усомниться, о ком именно говорил Чу.
По правде, Мо Жань всегда был старательным — и лишь благодаря этому спустя шесть лет занятий с Чу Ваньнином танцевал основные партии практически во всех постановках. Он немного распустился только в последние месяцы — и не хотел бы признаваться даже себе в том, что таким образом мстил юноше за то, что тот решил прервать их совместные занятия.
Ему отчаянно не хватало их. Не хватало… Мо Жань вздохнул, а затем потряс головой. Он знал, что дело было совсем не в занятиях — а в том, кто именно их проводил.
Чу Ваньнин.
Чертов Чу Ваньнин, решивший, что Мо Жань отлично справится и без его помощи. Заявивший, что заниматься индивидуально им больше нет нужды.
— Что-то случилось? — Чу Ваньнин теперь пристально вглядываться в лицо юноши, видя, что тот снова отвлекся.
— Все в порядке, учитель Чу. А-Жань, он… немного устал после поездки. — Раздался мелодичный голос Ши Минцзина, который пришел парню на выручку, вовремя заметив, что происходит.
Очевидно, он резонно опасался, что их план ночной вылазки после конкурса может сорваться если Мо Жань продолжит молча цепляться пальцами в лямки рюкзака и хмурить брови словно какой-нибудь злодей в низкопробной драме. Выглядело все это и впрямь весьма подозрительно.
— Если устал, зачем встал посреди холла словно истукан? У нас до выступления еще три часа. Самое время пойти в номер и отдохнуть.
Мо Жань сглотнул. Правда, почему он так и не поднялся в номер?
Ах, да. Он же все это время наблюдал за тем, как Чу Ваньнин помогал ребятам распределиться по комнатам. Сам Мо Жань должен был заселиться вместе с Ши Мэем в один номер на двоих, однако… он так и не поднялся за своим другом, потому что ему внезапно стало ужасно любопытно, в какой номер отправится его учитель.
Он планировал тихо выждать, пока тот освободится, и проследовать за ним.
Похоже, его план с треском провалился.
— Пойдем, А-Жань. — Ши Минцзин снова напомнил о себе. Его пальцы уверенно обхватили запястье юноши, потянув его за собой. Мо Жань бросил последний взгляд в сторону Чу Ваньнина, и понял, что тот отчего-то хмурится, и взгляд его прикован к соединенным вместе рукам его учеников.
— Мо Жань, стой. — Голос Чу Ваньнина прозвучал отчего-то чуть резче обычного, и Мо Жань поймал себя на мысли, что в груди на мгновение появился странный, сладостный трепет.
Когда учитель Чу называл его по имени, он чувствовал себя необычно. Почти так же, как когда смотрел п*рно — но все же… иначе. Лучше. Ощущения каким-то непостижимым образом были намного острее, отдаваясь горячим томлением где-то в паху.
Выскользнув из хватки Ши Минцзина, он развернулся к учителю в полоборота, бросая на него украдкой тревожный взгляд.
Он всерьез опасался, что Чу Ваньнин каким-то образом поймет, в чем дело. Он был удивительно проницательным человеком когда дело касалось постановок и танца — какова была вероятность, что он заметит возбужденное состояние парня?
— Учитель Чу? — Мо Жань попытался изобразить на лице правдоподобную улыбку. Мысленно призвал себя сохранять спокойствие, но в груди жгло от осознания, что Чу Ваньнин на него смотрит.
“Что, если он и вправду заметит? Он ведь старше меня всего на три года — мы почти ровесники. — думал он. — Не может же быть он в самом деле таким холодным, каким кажется? Интересно… ему вообще нравятся мужчины?”
Непрошеные образы тут же наводнили воображение. Последний год он частенько представлял Чу Ваньнина, когда хотел получить быструю разрядку. Стоило только подумать о том, как его учитель кладет свои худые прохладные ладони ему на плечи, пытаясь откорректировать положение… или проходится длинными, изящными пальцами по его запястью, заставляя выправить заломанный угол…