Пепел (СИ)

– Какой интересный способ, однако, – прошептал Шестаков, облизнув губы. Они у него были изогнутые, чувственные, будто манили совершить самый большой грех в своей жизни.
– Может, уже отпустишь меня? – смущенно проронила я, хотя мне хотелось обратного: остановить время, запечатлеть этот момент в памяти, а лучше постоять вот так еще немного.
– А если нет? – игриво ответил Витя. Взгляд его скользнул ниже, замирая на моих губах. Я окончательно смутилась, кожа горела, нет, полыхала диким пламенем, а он продолжал нагло разглядывать меня, изучая сантиметр за сантиметром.
– У тебя нет выбора.
– Какие серьезные заявочки, Романова, – усмехнулся Шестаков. И пусть он мне не поверил, выбора у него на самом деле не было, потому что за окном мелькнул силуэт тренера баскетбольной команды, а в следующую минуту мужчина уже распахнул дверь, вырастая за нами.
– Шестаков, – послышался мужской голос. – Через пять минут тренировка, я не понял, ты почему до сих пор в одежде?
– Рано еще щеголять голенькими, – прыснул Витя, за что получил тычок в бок.
Ну что за двусмысленные намеки? И откуда только у парней в этом возрасте вечные шуточки на одну и ту же тему?
– Шестаков! – крикнул тренер. – Кончай девчонкам мозги пудрить, быстро в раздевалку!
Витя пожал плечами, а я, пользуясь моментом, увильнула от него, устремляясь к школьным воротам.
В мыслях была только суббота и свидание, которого я ждала больше, чем окончания школы. Боялась, конечно, вдруг сорвутся планы, папа заболеет или ему смену поменяют. Я и согласилась-то, потому что отцу чуть сдвинули график. На работе у них уволился сотрудник, папу ставили хаотично на дежурства, в этот раз удача оказалась на моей стороне. Узнай он, что я иду куда-то с Витей, даже представить страшно, чем бы все обернулось. Порой мне казалось, родитель в своих методах воспитания не постеснялся бы и мать. Хотя до сих пор сдерживался.
В субботу утром Шестаков прислал сообщение, что будет ждать у входа во двор в половине пятого. У меня был вагон времени превратиться из девушки в мешковатой одежде в нормальную, с кем не стыдно выйти в свет.
Тут уж спасибо Наташке: она выдала свои джинсы, темно-зеленый джемпер, облегающий фигуру. Волосы решили не распускать, на улице моросило, толку от прямых не было, зато макияж нанесли: легкие коричневые тени, подводка и тушь придали глазам выразительности, а тинт на губах – припухлость. Взглянула я на себя в зеркало и охнула – другой человек.
– Обалдеть, – заключила Краснова, разглядывая меня. Если бы не отец, я бы могла выглядеть так каждый день. Хорошо еще синяки зажили, можно не переживать на этот счет, мало ли рукав закатаю, а там такое.
– Спасибо, Нат, – улыбнулась я, приобняв подругу.
– Шестаков твой умрет при встрече. Господи, я хочу видеть его реакцию! А-а-а! Это будет бомба! – хихикала Краснова, любуясь своей работой.
– Рано ему умирать, да и он не мой, – смущенно прошептала, поправляя косички.
– Ага, пусть сначала отработает, – прыснула Наташка, заставляя меня покраснеть до корней волос. Вот же неугомонная!
А уж как я выходила из подъезда – отдельное шоу. Сначала выскочила Краснова – на разведку, так сказать. Она осмотрела территорию, в особенности на наличие местных бабушек, которые, к счастью, из-за погоды сидели дома. И отрапортовав, проводила меня до ступенек: мы прошли возле стенки, прячась за высокими кустами, нет-нет да оглядываясь. Кто бы увидел, покрутил пальцем у виска. Но для меня главное было не попасться маме на глаза, да и про отца мысли не выходили из головы: казалось, он как нагрянет сейчас, как поймает и поминай потом. Одним словом – нервничала я жутко.
Однако стоило только увидеть Шестакова, стоящего возле фонарного столба, сердце расцвело подобно весеннему цветку. Реакция Вити последовала моментально: он открыл рот, потом, правда, поспешил закрыть его, но взгляд не отвел. Господи, а как переливались его глаза, будто раскинулось звездное небо! Я так и спускалась по ступенькам под пристальным надзором в пальто Наташки, словно шла на свой первый бал.
 
Остановившись напротив Вити, заметила, как он сжал шлем в руках, неужели занервничал? Или я перестаралась со сборами? Пульс зачастил, я взволнованно притупила взгляд, хлопая ресницами.
– Рита, – произнес Шестаков, заставляя поднять голову. Ох, ну разве можно так смущаться? Как будто мы первый день видимся. Но нет, стоило только засмотреться друг на друга, как щеки вспыхнули с новой силой.
– И тебе привет, – проронила тихо я.
– Ты… – он помялся, заставляя пожалеть обо всем, и, в частности, о перевоплощении.
– Я не…
– Красивая, – сказал, наконец, Шестаков. Сердце мое, наверное, в ту секунду совершило кульбит, а затем пустилось в дикий пляс.
– Долго ты подбирал подходящее слово, – сказала уже чуть решительней.
– Просто засмотрелся, – теперь уже и Витя вернулся в свою обыденную колею, одарив меня теплой улыбкой. – Поехали? А то холодно, а нам еще добраться до кинотеатра надо. Я взял билеты, подумал, чего мерзнуть на улице.
– Поехали? Ты имеешь в виду… на нем? – сглотнув, уточнила я.
– Ну да, или за прическу переживаешь? – усмехнулся Шестаков, протягивая мне шлем. Я потопталась на месте, и пусть было немного страшно, отказываться не планировала. Хоть какие-то яркие впечатления должны же остаться из юности, пусть это будет поездка на мотоцикле.
– Я никогда не ездила на таком транспорте, надеюсь, будет не очень страшно и холодно.
– Это очень страшно и очень холодно. Но так уж и быть, потом я тебя обязательно согрею.
Поборов очередную волну смущения, я выхватила шлем из его рук и натянула на голову. Не знаю уж, сколько было градусов на улице, но мне хотелось скинуть шарф, казалось, кислорода чертовски не хватает.
– Как на него садиться? – спросила, оглядывая мотоцикл. Он выглядел внушительно: черно-синяя дерзкая окраска, дисковая подсветка. Казалось, этот байк был создан для гоночных трасс, а не для городских прогулок.
Витя обошел мотоцикл, перекинул ногу через седло, одной ступней оперся о бордюр, другую поставил на черную подножку. Видимо, теперь был мой черед седлать этого железного коня. Я сглотнула, не зная как подступиться, интуитивно ухватилась за локоть Шестакова, сжав крепко часть кожаной куртки, затем кое-как уселась.
– Держись крепче, Рита, – скомандовал Витя, и в ту же секунду раздался рев двигателя. Испугавшись, я прижалась к Шестакову, обхватив его за талию руками. Сердце готово было вырваться из груди, его гул заглушал поток мыслей у меня в голове. А когда мы сорвались с места, я зажмурилась, в надежде перестать бояться.
Резкий поток морозного ветра коснулся моих рук, ног, проникая даже под одежду. Мотоцикл вдруг повело вправо, настолько низко, что я едва не попрощалась с жизнью, однако уже через пару секунд мы выровнялись. Осмелев, я открыла глаза и, случайно заметив стрелку на спидометре, тихо ахнула. Вот это скорость…
Мы проскакивали мимо машин, словно неуловимый ворон. Это было безумно страшно, особенно возле газелей или больших внедорожников. Но с другой стороны, я вдруг ощутила прилив адреналина, словно, что мы находились где-то между землей и космосом: время остановилось, и за нашими спинами выросли крылья.
Губ коснулась улыбка, а чувство свободы заполнило легкие. Широкая спина Вити, срывающаяся с неба морось, колючий ветер и яркие вспышки фонарей на вечерней трассе – невероятно.
Мне так понравилось, что когда пришла пора оставлять мотоцикл в гордом одиночестве на парковке, сделалось немного грустно.
– Было страшно? – спросил Витя, кликая сигнализацию. Мы двинулись в сторону дороги, подождали пару минут, затем быстренько перешли и нырнули в теплый полупустой холл кинотеатра.
– Нет, – честно призналась я. – Было круто.
– Да ты разбиваешь мои стереотипы, Романова, – улыбнулся Шестаков, проходя мимо кассы сразу к буфету. Я вдохнула сладкий карамельный запах, что витал в воздухе.