Утро под Катовице-2 (СИ)

— Стоять! Тревога! — затем раздались винтовочные выстрелы.
Эх, не получилось тихо уйти! Но, главное, уйти получилось! Пустив мерина в галоп, я быстро достиг опушку и, перейдя на шаг, углубился в лес, потихоньку удаляясь от преследователей. Вряд ли они сунутся в заросли ночью. А если и сунутся, то найти следы не смогут. Дойдя до мелкого ручья, я направил животину по песчаному дну, чтобы хоть немного спрятать следы, а то копыта оставляют весьма заметные отпечатки на мягкой почве здешних лесов. Использование ручья, конечно, не сможет серьёзно затруднить преследование, а оно непременно будет — фрицы убийство офицера так просто не оставят. Оцепить весь лесной массив они вряд ли смогут, а будут идти непосредственно по следу. Исходя из этих соображений, после того как покинул русло, я установил пару растяжек, поблизости от которых навязал и несколько ложных нитей. Всё это должно замедлить скорость движения преследователей, позволив мне быть на несколько шагов впереди. По уму, мне следовало двигаться непрерывно, чтобы не дать идущим по следу немцам приблизиться ко мне, но ни я, ни мерин не железные, поэтому ближе к полудню, установив ещё две растяжки, прошел на пару километров вперед и встал на отдых. Расседлав и стреножив животину, я поел и позволил себе вздремнуть пару часиков, после чего продолжил свой нелёгкий путь по лесным просторам Белоруссии. Примерно через час после снятия с привала, сзади на грани слышимости донесся звук взрыва гранаты — сработала растяжка. Значит, немцы всё же висят у меня на хвосте, отставая километров на пять. Пока терпимо. Более я не делал привалов до наступления темноты, а после захода солнца изменил направление движения с южного на западное и ещё через два часа встал на короткий привал. Ну, теперь уже точно не догонят. Проснувшись в одиннадцать часов ночи, я продолжил движение на запад и вскоре приблизился к границе лесного массива. Далее простиралась сельская местность — поля, деревни, рощи да перелески. Привязав мерина к дереву, я, осторожно ступая, вышел на опушку и двинулся вдоль неё, внимательно глядя по сторонам и прислушиваясь к ночным звукам. Осторожность себя оправдала — всё-таки немцы здесь выставили оцепление, хотя и не очень плотное. Вражеские секреты располагались на расстоянии полукилометра друг от друга. Вполне разумно — топот копыт они на таком расстоянии вполне могут услышать, да и полная луна им в помощь, а пешком по открытой местности я тут далеко не уйду. Секреты состояли из нескольких солдат, скорее всего с пулеметами. В принципе, можно снять, но тут встает вопрос — а что делать дальше? Даже преодолев линию оцепления, здесь на лошади тоже не скрыться. Поразмыслив над сложившейся ситуацией, я вернулся к мерину, сложил в ранец все самое необходимое и, дойдя до опушки, ползком преодолел линию секретов, направляясь к виднеющемуся невдалеке хутору.
Здравый смыл меня не обманул — здесь расположилась временная база немецкого подразделения. Во дворе стояло три грузовика «Опель-Блиц» под охраной караульного, ещё двое солдат в составе парного патруля непрерывно обходили хутор по кругу. Через двадцать минут наблюдения, ровно в час ночи, из дверей дома появился унтер в сопровождении трех солдат и произвел смену караулов. Обдумав всё увиденное, я решил, что не мешало бы немного поспать и забрался на сеновал. Резать фрицев надо на смене караулов, до которой ещё два часа, так зачем же время терять? После того, как меня призвали в РККА, я вообще ни разу нормально не выспался, так что, хоть полтора часика, но вздремну. Однако моим сладким мечтам не суждено было сбыться — забравшись на сеновал, я почувствовал легкое движение под накиданной в углу кучей сена. Тихонько приблизившись, я шепотом просил у тишины:
— Кто здесь? Выходи, а то я штыком пощупаю!
Так же шепотом оттуда донеслось:
— Только попробуй, я и стрельнуть могу!
— Стрелять не надо, а то немцев разбудишь!
Из под сена появилась голова, а потом и рука с пистолетом:
— Так ты штыком не тычь, и всё будет тихо!
 
Решив, что хватит препираться, я представился первым:
— Младший лейтенант Ковалев! Только не удивляйся, я в немецкой форме, это трофей.
— Капитан Кузнецов! — Мой новый знакомый теперь полностью вылез и я разглядел на его кителе знаки различия погранвойск.
Не было печали, но вот появился новый начальник, и что мне теперь с ним делать?
На правах старшего по званию, Кузнецов потребовал, чтобы я ему доложил о своих похождениях, что я и сделал, рассказав о том, как меня, сильно контуженного, засыпало землей при взрыве авиабомбы, что по счастливой случайности не задохнулся, пролежав под завалом более суток, потом плутал по лесу, отходя от контузии, а когда более-менее пришел в себя, пробрался в Кличев, где убив офицера и его денщиков, ускакал на лошади. Капитан, слушая мой рассказ, посматривал на меня недоверчиво, но наличие сабли на поясе и трофейных консервов, которыми я угостил проголодавшегося командира, несколько повысили его лояльность.
— Так, получается, это тебя немцы ищут?
— Ну да, похоже, — не стал спорить я с очевидным фактом.
— И что думаешь дальше делать?
— Всех немцев на хуторе убить, захватить машину и убраться отсюда подальше на юг, а там выйти к нашим.
Капитан молчал, видимо слегка охренев, от моих наполеоновских планов, а я продолжил:
— Постового и патруль я сниму без проблем, а вот со сменой могут быть некоторые сложности — там надо сразу убивать четырех человек. Так-то тоже вопрос решаемый, но есть опасность нашуметь и разбудить тех, кто в избе, тогда придется уходить с шумом — забросать дом гранатами и свалить на машине.
— А может проще снять часовых и уехать на машине?
— Это тоже самое, что и с шумом — оставшиеся в доме поднимут тревогу, а вот если получится тихо всех перерезать, то будет фора в пару часов, за которые можно отъехать километров на семьдесят.
Благодаря ночному зрению, я хорошо видел недоверчивое выражение его лица, но несмотря на сомнения, капитан согласился:
— Делаем так: ты снимаешь постовых, раз так уверен в себе, а я подстрахую, потом смену режем вместе — я ведь тоже кое-чего могу, и дашь мне саблю, я в кавалерийском учился, обращаться умею.
Далее мы обсудили детали и после очередной проверки караулов, крайней перед сменой, спустились с сеновала. Капитан хоть и заметно прихрамывал, но, разувшись по моему примеру, двигался бесшумно. Первым я зарезал часового у машин, потом, спрятавшись за углом дома, дождался, когда патрульные подставят мне спины и убил их, ударив одновременно обеими руками. Став свидетелем быстрой и эффектной расправы, капитан стал смотреть на меня гораздо более дружелюбно. Потом он пошел к бывшим хозяевам хутора, которых немцы выселили в сарай, чтобы сообщить, что скоро придется уезжать. Оставаться тем нельзя — немцы совершенно точно их убьют. Через десять минут пограничник вернулся и мы заняли позиции с двух сторон от крыльца. А когда немцы вышли из дома и затворили за собой дверь, мы их немедленно атаковали. Получилось почти без шума, только один из клиентов капитана успел издать кроткий стон. Опустив трупы на землю, я прислушался к звукам доносящимся из дома. Только сопение и похрапывание — значит работаем дальше. Войдя в прихожую, мы с капитаном разделились — он пошел в комнату к офицеру, а я к солдатам. Хозяева ему рассказали, кто из немцев, где устроился. Тут наш план едва не пошел насмарку — стоило только мне зайти в комнату, как от другой двери донесся громкий скрип, потом раздался удивленный возглас и грохот падающей мебели, из-за этого шума солдаты немедленно проснулись и повскакивали, с криками хватаясь за оружие. Пришлось работать в ускоренном темпе. Делаю шаг к ближайшему фрицу, наношу удар ножом в грудь, вырываю из его ослабевших рук карабин и бью прикладом в голову следующего, практически одновременно с этим пробиваю ногой в пах еще одного, затем наношу удар кулаком в голову шустрику, уже успевшему дослать патрон в патронник и одним прыжком в дверях настигаю последнего, пытающегося убежать с криком «Аларм», свертывая ему шею. Потом открываю дверь и в полный голос спрашиваю: