Глубокая охота (СИ)

Диланду Альбато цу Вайсс фон Широ, пасквиль «Водноопера». 
— А я и не знал, что на борту есть столько розовой краски, — Даллен МакХэмилл задумчиво разглядывал чудо из чудес — совершенно розовый «казачок» — с тигровыми полосами от закатного розового до почти коричневого на кожухе мотора, пушистой кошачьей трёхцветкой рваными косыми полосами с добавлением кремового под остеклением кабины и леопардовых пятен к хвосту.
Белый трафарет ВАС-61 и номер самолёта на хвосте остались на месте, но под ними восседала на глобусе завсегдатай флотских учебных комиксов — пучеглазая сова Орли в лихо заломленной казачьей шапке и в недоумении разглядывала завязанный в крендель навигационный компьютер.
По капоту двигателя каллиграфическим белым тянулось новое собственное имя самолёта — «ピンク魔法少女». Ещё пару технических лючков вместо штатных трафаретов помечали имена «Pink witches» и «Розовые штучки».
Чтобы ни у кого не осталось никаких уже сомнений, чуть ниже фонаря врисовали огромный, чуть больше натуральной величины, и совершенно хулиганский шарж на Газель Стиллман — растянувшуюся в полный рост вдоль палубной швабры с растрёпанной конопляной головой вместо традиционной ведьмовской метлы.
Из одежды на изображении младшей дочери ответственного администратора Конфедерации Исаака Стиллмана наличествовали только вырвиглазно-алые черевички, портупея с узнаваемой «ручкой от швабры» в утрированно-огромной деревянной кобуре и готовая к прыжку роскошная мангровая кошка с хищно прижатыми к голове ушами. Единственная, кто удерживала всю эту маргинальную живопись на грани приличия... своей мохнатой задницей с пушистым шаром куцего хвоста.
— Всю ночь краску бодяжили, шифу, — палубный сотник ухитрился произнести это с каменно-непроницаемой физиономией. Но глаза всё равно моментально выдавали подлинные эмоции под маской приличий. Обычно бесстрастный азиат совершенно не собирался упускать свой шанс на уважаемую хулиганскую традицию флота. Даллен МакХэмилл впервые за тридцать один год своей жизни искренне пожалел, что рядом не случилось ни одного журналиста.
— Позови секретчиков, — приказал он. — Пусть отснимут. И с экипажем потом тоже, хотя бы несколько кадров. А если наши дубы в отделе пропаганды и этот шанс прозевают, сольём пару негативов в «Москву сбоку».
— Сделаем, — подтвердил сотник. МакХэмилл заметил следы белой краски на его руке и титаническим усилием воли сдержался от неподобающей ухмылки. Всё брюхо заплутавшего над морем самолёта щедро пятнали белые отпечатки ладоней палубной сотни вкупе с корявыми пожеланиями от руки. Стоит отдать команде должное, без единого слова нецензурщины.
— Что с ремонтом? — максимально бесстрастно спросил МакХэмилл. — Я так полагаю, раз у вас хватило времени на развлечения, самолёт полностью лётнопригоден?
— Если бы не бортстрелок с её фокусами, снесло бы кабину, — подтвердил сотник. — А так разве что фюзеляж чутка надсекло. Ну и себя Газель между пулями гениально протащила. Рация в труху, аккумуляторы под замену, часть приборов на выброс — и хоть бы одна царапина.
— Неплохо! — Даллен совершенно неуставным образом присвистнул от восторга.
— Ну, это как посмотреть, шифу, — покачал головой сотник. — Зуб мы в кабине под креслом бортстрелка всё-таки нашли.
— Лучше зуб в кабине, чем мозги на фонаре, — изрёк очередную флотскую мудрость Даллен МакХэмил. — Пойду навещу в лазарете наших гостей. Раз уж они тут машинно и оружно, будем вписывать их вне штата на сегодняшний вылет. Заканчивайте тут. В полпятого утра машина должна быть пригодна к подаче на палубный лифт и вылету.
Командир ВАС-62 «Крамник бэй» как и ожидал, увидел Газель Стиллман на больничной койке. Она полусидела у стены в совершенно неуставном розовом платье-аозай вместо пижамы, листала растрёпанный пухлый томик «Воднооперы», и, закинув ногу за ногу, покачивала в такт каким-то своим мыслям босой пяткой.
Ввиду скорой высадки на Маракеи неоднократно запрещённую в административном порядке, массово изымавшуюся по библиотекам, но упрямо переиздаваемую книжонку в её руках лично МакХэмилл счёл не столько за лёгкое чтиво, сколько за руководство к действию. Никаких иллюзий о том, в какой хаос превращается сотрудничество армии и флота с первым же — всё равно, чьим — выстрелом, у него давно уже не осталось. Если чему его и научил боевой опыт, так это тому, что коллега Широ изрядно преуменьшал.
 
— Розовый вам к лицу, Стиллман-химэ, — пошутил МакХэмилл.
— Ну, это же всё-таки Красная база, — Газель вскочила, забыв крамольный томик, и торопливо метнула от груди кулак в достойном ранга гостя приветствии. — Девочки посчитали, что я должна соответствовать.
— Боюсь, не только девочки, — осторожно намекнул МакХэмилл.
— Поздно, МакХэмилл-сан, адмирал Такэхито вашу палубную сотню уже выдал. Привилегия ранга, как он выразился, — Газель расплылась в улыбке. — И потом, вы действительно полагаете, что я расстроюсь из-за того, что ваша команда настолько признала нас всех за экипаж, что без малейших раздумий вандализировала самолёт в лучших флотских традициях? Да я первый раз в жизни пожалела, что рядом нет этой крашеной щщибаль Кривицкой с её фотокамерой!
— Признание считать за готовность к вылету? — спросил МакХэмилл. — Такэда-кохай против запуска неполного экипажа, но адмирал Такэхито полагает, что мы не имеем права игнорировать политические выгоды ситуации.
— Такэда-кохай, — с удовольствием покатала на языке слова Газель Стиллман. — Даллен-сан, я начинаю верить легендам о ваших годах в Академии. Разумеется, я согласна. Айшу врачи не отдадут ещё суток десять, но я готова лететь этим же утром, наравне со всеми. Я сюда пришла не в нарядной форме позировать. Как и вы десять лет назад, если мне позволено такое сравнение.
— В таком случае, патент-лейтенант Стиллман, приказываю явиться в пять утра в комнату лётной подготовки в подчинение истребительного прикрытия меньшой отрядной головы Саманты Ньюберри, — с удовольствием приказал МакХэмилл. — И не сметь перед вылетом гонять фотографов от борта! Во-первых, это не журналисты, а мои секретчики, а во-вторых, мы все от этого очень сильно выиграем.
— Вы так надеетесь получить Стиллмановскую премию в области журналистики, МакХэмилл-сан? — вкрадчиво поинтересовалась Газель Стиллман. — А что, достойная месть шакалам пера. За нас всех.
— Это вряд ли, — Даллен усмехнулся. — Для такого кое у кого пока что маловато лилий на фюзеляже. Сейчас мой приказ отдыхать. Побудка ожидается громкая.
Стоит отдать командиру судна должное, свой приказ он подтвердил личным примером. Нескольких часов дрёмы и стаканчика горячего кофе из личного капитанского резерва хватило, чтобы к назначенному сроку и он сам, и адмирал Такэхито стояли на балконе командного «острова» свежие и готовые к долгому, очень долгому, боевому дню.
— Адмирал? Без четверти пять, — сообщил МакХэмилл, когда часовая стрелка подвинулась ещё на одно деление.
— Да, конечно, — Адмирал Такэхито ещё раз окинул взглядом тонкую полоску зари и подтвердил. — Играйте аврал.
— Это не учения, это не учения! Экипажу — аврал! Экипажу — аврал! Всем занять боевые посты! — раскатился в отсеках ВАС-62 «Крамник бэй» жестяной голос системы оповещения.
На какое-то время на борту стало очень шумно. Несколько сотен человек дробно грохотали ботинками по металлу трапов и палуб. Судно оживало после ночного перехода в готовности к бою.
— Есть подтверждения с радарного поста и узла связи, — добавил немного позже МакХэмилл. — Армия уже в небе. Переговариваются в открытую, строй растянут, никакой дисциплины.
— При нашем численном превосходстве это не так уж и важно, — улыбнулся адмирал Такэхито. — Что с Чёрной базой и линкором?
— Такэда подтверждает готовность, — откликнулся МакХэмилл. — Его бомбардировщики уже набирают высоту. Прибытие одновременно с нашими. «Макс Отто фон Тирпиц» идёт на позицию на шестнадцати узлах хода и окажется там одновременно с нами. С выходом судна на отметку два наша батарея поддержит его главный калибр огнём по Маракеи.