Звезда Севера (СИ)

— Рано утром я поеду туда, — добавил он. — Может, той служанке померещилось, и это просто одна из горных банд. Зимой дела у них идут не очень, и они часто спускаются в близлежащие поселения и сеют волнения среди жителей, но проверить нужно.
— Я поеду с тобой, — заявила Эви, и по ее напряженным плечам и вздернутому подбородку стало ясно, что она ждет отказа.
— Хорошо, — сказал Эрон после недолгого молчания. — Мы отправимся в путь еще затемно, поэтому постарайся выспаться.
— И все? — спросила она с подозрением. — Ты даже не собираешься настаивать на том, чтобы я осталась здесь?
Эрон вздохнул, пытаясь избавиться от тяжести в груди.
— Я думаю, нам пора признать это вслух, ты не моя маэле и никогда ею не была. — Эти слова принесли одновременно боль и облегчение, словно очистилась старая рана, которая теперь кровоточила, но больше не гноилась. Ей оставалось только зажить. — Ты избранная, в которой я нуждаюсь, в которой нуждается вся Эфрия, — продолжил он. — И ты женщина, которую я люблю всем сердцем. Я не хочу, чтобы ты ехала со мной, но не могу тебе приказывать остаться в этих стенах и ждать, пока решается судьба твоей сестры.
Эви смотрела на него какое-то время, затем моргнула несколько раз, будто стряхивая с себя морок. От неуверенности, промелькнувшей в ее взгляде, внутри у него все переворачивалось. Отголоски прошлого все еще мелькали между ними, как бледные тени.
— Эрон… — прошептала она. — Это… это так много для меня значит…
— Это не означает, что ты свободна отныне делать, что тебе вздумается, — поспешно добавил Эрон. — Нам еще предстоит разобраться с Дочерьми и подумать, как быть дальше, но пока можешь считать, что ты все еще заложница Эфрии. Впрочем, как и я.
Он отвернулся и хотел выйти из комнаты, но Эви обхватила его руками и прижалась грудью к его спине. От ее близости по позвоночнику прошла волна тепла, и оно растеклось по венам до кончиков пальцев.
— Я тебя люблю, — сказала она тихо.
— И я люблю тебя, — откликнулся Эрон, и еще одно воспоминание пронеслось перед глазами мрачной тенью.
Вот так же они признавались друг другу в любви в ту роковую ночь перед тем, как ее похитили.
Илиас лишился дара и уже не мог воздействовать на него с помощью артефактов. К тому же на этот раз они будут настороже, успокаивал себя Эрон, но неутихающая тревога заставляла сердце биться чаще и туманила разум. И это была тревога не за себя. За нее…
Они постояли несколько минут в тишине, удерживая свой хрупкий замкнутый мирок от разрушения, но их время утекало, как вода сквозь пальцы. Несмотря ни на что, Эрон был благодарен судьбе за этот короткий период затишья вдали от забот, где они успели заново обрести друг друга. И кто знает, может быть, потом, когда Эви вернет сестру, а ее обидчики будут наказаны, они смогут создать для себя новый мир. Чистый и незыблемый.
***
— Бедная девочка, — говорит женщина, и на миг кажется, что в ее голосе проскальзывают знакомые нотки.
Она стоит на краю обрыва, лицом к северу, и ее светлые мерцающие одежды плавно струятся по ветру, будто вода в ручье.
Эви подходит ближе, не решаясь заговорить. Влажная трава холодит босые ступни, но кожа покрывается мурашками не от холода. Все неправильно. Не слышно ни птиц, ни стрикстеров, ни шума волн у подножия скалы. Мир вокруг кажется застывшим, и Эви вдруг понимает — ветра тоже нет. Одежды женщины колышутся сами по себе, словно медленно плывут в воде.
Словно они и есть вода.
— Бедная, — повторяет незнакомка, — бедная девочка.
Сердце сжимается от внезапной тоски, и Эви тихо всхлипывает. Женщина оборачивается, придерживая струящийся капюшон, скрывающий волосы, и ее губы изгибаются в улыбке.
— Ты пришла, — на этот раз голос звучит как-то иначе.
Эви вглядывается в ее лицо, пытаясь понять, кто перед ней, но черты незнакомки неуловимо меняются, будто перетекая из одной в другую. Морщинки то появляются, то исчезают, поэтому невозможно определить даже ее возраст. Цвет радужки светлеет от карего до орехово-зеленого, переходит в оттенок морской волны, а через мгновение становится небесно-голубым и темнеет до черноты. Форма носа, изгиб бровей, разрез глаз — тысячи женских лиц смешиваются в одном, делая его завораживающе красивым и в то же время отталкивающим.
 
— Ты должна спешить, — говорит она, и тембр ее голоса снова изменяется, как и внешность. — Они уже близко.
— Не оставляй ее, — шепчет Эви.
— Я не имею власти над ее судьбой.
— Тогда помоги мне! — шепот превращается в крик.
Женщина прижимает палец к губам, а потом указывает им в сторону севера, и Эви с облегчением отрывается от созерцания ее странного лица. Она делает шаг, но ступни беззвучно утопают в мягком снегу. Влажная от росы трава исчезла. Эви озирается по сторонам. Вместо обрыва и океана впереди вырастает стеной кромка леса. Застывший воздух поблескивает от мороза. Солнца над головой нет, но небо внезапно стремительно темнеет.
— Что мне делать? — спрашивает Эви, глядя на одинокую Северную звезду.
— Помнить, что все будет хорошо.
Эви открыла глаза и села. В ушах все еще звучал голос незнакомки, в животе застыл тугой комок, а где-то под горлом часто бился пульс. Она огляделась. Эрон тихо спал рядом, но на этот раз в их шатре не было посторонних. Слава богам… Постепенно внутренняя дрожь утихла, сердце перестало испуганно трепетать, но яркие образы все еще стояли перед глазами. Это был не просто сон.
Эви протянула руку, чтобы дотронуться до любимого, но вспомнила, как странная женщина приставила указательный палец к губам — Тс-с-с… — и не решилась его разбудить. Вместо этого она тихонько выбралась из под одеял, сунула ноги в сапоги и набросила теплый плащ.
Воздух снаружи оказался непривычно холодным, и Эви с удивлением обнаружила, что за ночь выпал снег. Когда они выезжали вчера рано утром, земля вокруг была белесой от инея, а лошади осторожно ступали по хрусткой тонкой наледи на дороге, но стоило солнцу подняться, как все растаяло без следа. Оставшийся путь небо было ясным, и непогоды не предвиделось, лишь к вечеру начал сгущаться туман. Теперь же все вокруг было покрыто свежим снегом, поблескивающим в полутьме.
Эви отошла от шатра под взглядами сонных часовых и повернулась в сторону севера — туда, где чуть дальше чернела кромка леса, плохо различимая в предутреннем сумраке. Она замерла, собираясь духом, а затем решительно зашагала вперед.
Позади неуверенно кашлянули.
— Госпожа? — донеслось ей в спину.
— И куда теперь ее боги тащат? — пробормотал кто-то.
Эви подобрала полы плаща и ускорила шаг, утопая в рыхлом снегу почти по щиколотку.
— Госпожа! Подождите. Нам не велено… Ох, бездна, чтоб ее!
Она побежала.
Ты должна спешить…
Дыхание вырывалось паром изо рта, кровь стучала в висках, но, когда Эви миновала первые, пока еще редкие, деревья, то увидела в просвете впереди неясное мелькнувшее пятно. Это заставило ее ускориться, игнорируя крики позади.
— Элия, — прохрипела она.
Размытый силуэт приближался, становясь все более различимым, и последние сомнения отпали. Ей навстречу бежала сестра.
— Элия! — позвала она и едва не споткнулась об корягу на пути.
— Эви! Нет! Наза… — крик оборвался, и темная фигура Элии ничком упала на землю.
Эви успела сделать еще шаг.
Что-то ударило в грудь, выбило воздух, толкнуло на спину. Падение казалось бесконечно длинным, будто время и пространство снова начали застывать, как во сне. Она почувствовала, как ее подхватывает, окутывает мягкий поток, и мир разлетелся вдребезги. Снег и землю вокруг разорвало изнутри и вздернуло волнами, разгоняющими комья и брызги вперед. Они перемежались багрово-фиолетовым — цветом его ярости.
 
Эрон…
Кричали пронзительно. Визг лошадей смешался с хрустом сломанных веток или костей. Лежа в центре этого смертельного урагана, обходящего ее по краям, Эви видела сквозь макушки растревоженных деревьев чистое кобальтово-серое предрассветное небо — совсем не такое как дома, над Хестеском. В нем сияла одинокая Северная звезда — так же, как во сне. Там, где Матерь велела ей помнить, что все будет хорошо.