Никак иначе (СИ)

Я всё же забылась тревожным сном, в котором ходила по какому-то дому, и что-то искала. Бродила в вязком тумане, ощущая просто на физическом уровне своё одиночество.
Разбудили меня наглые руки, которые пробрались под шёлковую майку, и мяли мою грудь, и хриплый голос, что шептал мне на ухо пошлости.
— Давай зеленоглазая, повернись, вот так, — хрипел Кирилл, разворачивая меня к себе лицом.
Я приоткрыла глаза. В темноте комнаты, виднелся только его силуэт, да ощущались прикосновения, и аромат, замешанный на его парфюме, и алкоголе.
— Фу, ты пьяный, — просипела я, пытаясь отвернуться от его губ.
— Нормальный, — заворчал Кирилл, — выпил бокал вискаря. Давай, зеленоглазая, у меня хер стоит, еле до дома доехал.
— Не очень-то ты торопился, — я упрямо стала отворачиваться от него. — И что же тебя так возбудило, что тебе стало невтерпёж?
Всё, у меня включился режим ревности. Перед глазами встали картинки, пошлее некуда, с участием Кира и других женщин.
— Да вспомнил, как ты мне недавно в душе отсосала, вот и встал у меня, — Кирилл конечно за словом в карман не полез, и своей откровенностью припечатал так, что мои щёки тут же вспыхнули.
Два дня назад, застала его в душе, утром. Он, почему-то задержался, обычно к моей побудке, его уже не было. А тут столкнулись в душе, и честно говоря, я соскучилась, особенно когда он стоит весь такой голый, высокий и мощный, и струи воды бьют по широким плечам. А ещё он через мгновение, как столкнулись наши взгляды, уже был готов. Его член просто ожил и нацелился точно на меня. Ну как тут не встать на колени. Хотя стоять на плитке, то ещё удовольствие, но это было уже потом, когда дурман рассеялся.
— Уверен, что дело во мне? — вредничала я, и отчаянно сопротивлялась его напору.
— Слушай, зеленоглазая, мне, конечно, льстит твоя ревность, но сейчас конкретно бесишь, — Кирилл припечатал мои руки над головой, своей, и склонился ещё ниже, так, что моих губ касалось его горячее дыхание. Его личный фетиш, обнюхивать меня. Зарываться в волосы, в изгиб шеи, тянуть аромат между грудей, и жадно вдыхать запах моего возбуждения между ног. Он делает это так по-звериному, с громким сипом и рыком, и это действует на меня как триггер. Я моментально возбуждалась, начинала таять, от его смелых движений, горячего дыхания, а уж когда он, начинал покусывать все сладкие местечки на моём теле, я сдавалась окончательно. Вот и сейчас, он ломает всё моё сопротивление, сминая тонкую ткань моей одежды, и ведёт по телу, губами, закусывая нежную кожу, и вызывая дрожь в моём теле.
— Какая ты вкусная, — хрипел его голос, — сладкая. Так бы и сожрал тебя!
А я таяла, совсем забыв, что собиралась противиться до последнего. Он уже без всяких трудностей раздел меня, распластав под собой. Сам тоже быстро избавился от одежды, и продолжал вести свою игру, доводя до края, до судорог внизу живота, что руки сами тянулись, заполнить пустоту. Бёдра горели от укусов, и внизу всё пульсировало.
— Кирилл, ну пожалуйста, — шептала я пересохшими губами, потому что, только могла, что стонать и скулить.
— Что? Чего ты хочешь? — издевался гад, заставляя находить силы на сопротивление, пусть и кратковременное.
— Ненавижу тебя, — злилась я, и царапал его спину.
— Нет, зеленоглазая, — усмехался он, — ты меня хочешь. Хочешь, чтобы натянул тебя. Оттрахал. Злая ходишь целыми днями. Забросил тебя. А ведь тебя нельзя надолго без члена оставлять, всякая хрень в голову лезет.
Он не даёт сорваться с моих губ очередному колкому ответу, запечатывает своим, и целует глубоко и порочно. Вылизывает, вытрахивает своим языком, так что я теряюсь в пространстве, и готова уже кончить только от его тяжести на себе, и алчных рук на своём теле.
Кирилл отрывается от меня, и я тянусь за новой порцией, но он перехватывает меня за горло, властно прижимает к подушке, и смотрит из темноты пространства, ища что-то в моём поплывшем взгляде.
— Какая же ты красивая, — срывается с его губ. — Невероятно красивая.
И у меня перехватывает дыхание от его слов. Всего ожидала, но только не комплимента. Такого искреннего, сказанного с таким надрывом.
 
Он склоняется, задевая лбом мой лоб. Дыхание наше смешивается, и тела, тесно прижаты друг к другу, и сердца сейчас стучать в унисон.
— Моя, — говорит и снова целует, щёки, скулы, подбородок, убирает ладонь с шеи, заменяет губами, ведёт вниз по горящей коже, захватывая всё больше пространства. — Моя.
И тут до меня доходит, что он всё же пьян, раз позволяет себе такие откровения. И меня немного холодит разочарованием, но только до того момента, когда он резко переворачивает меня на живот и начинает мять мои ягодицы.
— Ну что пустишь меня сюда, зеленоглазая? — спрашивает и не сильно подавливает пальцем на анус.
Я вздрагиваю, и от испуга, и от внезапной волны кайфа, что окатила меня, и ударила вниз живота, всем своим шквалом.
— Кирилл… — я пытаюсь подобрать слова.
Для него эта территория всё ещё девственна, только Саша там был. Но Кир, с его размером не Саша, и я опасаюсь боли.
— Что, зеленоглазая, боишься? — спрашивает он, но только в его голосе я отчётливо улавливаю нотки ревности.
Но ответить нечего не успеваю, захлёбываюсь вздохом, потому что чувствую горячий язык, там, где только что был палец. Кир жадно лижет меня, выгибая моё тело удобнее, соскальзывает вниз, к чувствительным складочкам, и меня выносит из этого тела.
Он сумасшедший. Самый отвязный. Дерзкий. И снова сумасшедший. Кто ещё решится на такие ласки. Это же просто за гранью.
Я впиваюсь пальцами в простынь и скулю от наслаждения.
Кир продолжает собирать весь мой трепет, распаляет нарастающий кайф. Снова оглаживает анус языком, покусывает мягкую плоть ягодиц. Пальцы порхают рядом с клитором, но не задевают его. Рядом, близко, почти, и от этого ещё жарче.
— Кирилл! Кирилл! — я повторяю его имя беспрестанно.
Я хочу, кончит с его именем на устах!
Хочу, чтобы оно там осталось навсегда!
Хочу его!
Хочу!
— По-моему ты уже готова, — его голос ломается, выдаёт дикое напряжение.
— Да, я готова, — не собираюсь спорить, просто пусть он завершит всё то, что начал. Путь доведёт всё до конца. До сладкого конца.
— Готова? — не упускает он возможности потешить свою значимость, и шлёпает по ягодице. В этот раз мягко. И эти вибрации расползаются по моему телу, обжигают и добавляют градуса.
Я снова стону, подставляя услужливо ягодицы.
— Скажи, зеленоглазая, — приказывает он, и я слышу, как он выдавливает из тюбика смазку. — Хочу слышать это.
— Кирилл, — мой голос так сильно просел и хрипит от возбуждения, что я не узнаю его. Тело подрагивает, в ожидании фейерверка.
— Кирилл, трахни меня, — послушно исполняю его приказ.
Моей горячей промежности, тут же касаются его пальцы, в холодной смазке, размазывают, смешивают с моими соками, и ведут вязкую дорожку выше.
Я дёргаю бёдрами, в нетерпении. Хочу хотя бы его пальцы, и мне снова прилетает шлепок по попе.
— Замри, зеленоглазая, — рыкает на меня.
— Не могу, Кир! Сил нет…
— Тих, тих, — успокаивающе поглаживает, а потом мягко проникает в анус, сразу двумя пальцами, и меня шарахает током.
Я сокращаюсь и кричу, от нахлынувшего кайфа. Выгибаю спину, сжимая в руках и без того мятую простынь, упираюсь лбом в подушку, и туда же скулю. Волны наслаждения накатывают одна за другой. И меня накрывает ими всеми, и я совсем не замечаю проникновения, в себя, кое-чего объемного, чем пальцы.
Кир заполняет меня до предела. Стискивает ягодицы, и я начинаю чувствовать дрожь его тела. А ещё давление и боль в месте проникновения. Тихая, неяркая, она смешивается, вплетется в удовольствие, делая его острым и колким. И я снова дрожу, уже от новых эмоций, и ощущений.
— Кайф, — выдыхает Кир. — Ты мой кайф. Только мой.
Снова эти странные слова. Не особо не придаю им значения, просто отмечаю затуманенным рассудком, а потом и вовсе забываю обо всём, потому что Кирилл начинает двигаться. Сперва медленно, осторожно. Поглаживая мою напряжённую спину, проходясь вдоль позвоночника. Потом увеличивает темп. Находит мою ладошку, и кладёт на мою промежность.