Твоя безумная «фанатка» (СИ)

— Это мерзко, — покачала головой Пылаева.
— Это шоу-бизнес.
— И как ты справляешься?
— Легко. Я ведь выступаю не для них. А для тех, кто любит нас, кто хочет слушать. Но сегодня пел только для тебя.
Нелли встретилась взглядом с Матвеем, чувствуя, как её начало закручивать в воронке. Не решительность, но желание быть решительной начало борьбу со страхом, загоняя последнего в дальний угол сознания. Забавно, но человек перед ней дарил столь необходимую уверенность для этой ментальной битвы.
— Попробуем ещё раз? — попросила она.
— Уверена? — Бондареву эта затея вообще уже не нравилась. — Не хочу тебя принуждать.
— Уверена. Но давай не ту. Она слишком личная для них, — подведённые стрелками глаза шкодливо сверкнули. — Давай дорасскажем про мудаков.
Матвей лукаво улыбнулся в ответ. Ох, как хороша была эта улыбка. Такая могла мотивировать без дополнительных слов. Они вернулись на сцену, но народ успел потерять интерес к происходящему и продолжил веселиться. Возможно, попутно обсуждая провал какой-то непонятной особы, которую вообще никто не приглашал. Журналисты тоже уже переключились на гостей. Отлично. Значит надо заново завоёвывать внимание.
— Прошу прощения за заминку. Маленькие технический неполадки. Ну что, может попробуем ещё разок? — Пылаева преобразилась. Нет. Страх перед этими людьми и камерами никуда не девался, но, проиграв войну, отступил. На время, но этого было более чем достаточно.
— Давай, не дрейфь! — Кирилл залихватски свистнул в два пальца, ободряя её, а заодно подстёгивая остальных на активность. Ох. Ну если сам Комета её поддерживает…
Нелли дала знак солисту. Бондарев кивнул. Бас-гитара снова ожила, но теперь заставляя всё вокруг подскакивать и звенеть. Взрывной темп заряжал и качал. Дине и Тимуру, растерянным, но готовым продолжать, подстроиться под новую композицию оказалось ещё проще, чем под предыдущую. Басы и ритм — всё же их стихия.
Пылаева глубоко вздохнула, практически касаясь губами микрофона.
Хочешь оправдаться?
Окей, давай сыграем в процесс.
Нет, не больно, расслабься,
Я не из нежных принцесс.
Обида, ненависть, злость?
Да просто не повезло.
Откуда ж было знать,
Что встречалась с муд*ком?
Слова сами лились. И чем дальше уходила песня, тем легче шли. Пелька послушалась совета Матвея. Сейчас она пела не для них. Для себя. Для него. Первый куплет. Припев. Второй.
Наверное, это её лучшее исполнение. Благодаря поддержке за спиной. Живая музыка, её музыка, заставляла звучать песню совсем иначе. И Нелли начинала ловить привычный кайф.
Искалеченные чувства?
Да плевать.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Ты искалечил то,
Что не так просто вновь собрать.
День, неделя, месяц, два,
Моя реабилитация далеко зашла,
Развлекайте друг друга,
Я всё ещё заново ищу себя.
До сих пор ищу.
Может, и найду.
Последние аккорды. Жаль. Уже не хотелось заканчивать.
— Кажется, уже нашла, — допела она только что родившуюся строку, ставя тем самым точку. — Спасибо! И с Днем Рождения! — бросила она полному залу и, не дожидаясь их реакции, нырнула обратно за кулисы, откуда её было никому не видно. Когда Матвей, которому пришлось отдуваться за обоих, изображая вежливость, нагнал её, та вся светилась, подпрыгивая от возбуждения. — Это так круто! Нереальный кайф! Словно с тарзанки в обрыв прыгнула! Ты тоже такое чувствуешь?
— После каждого концерта, — кивнул тот такой довольно. Глаза Нелли блестели. Так ярко. Этого он и хотел.
— Нереально! Дико круто! У меня такое чувство, что я… — не в силах высказать всё словами пришлось задействовать жестикуляцию. — Словно я…
 
— Что тебе всё под силу?
— Да! Забраться на гору, пробежать марафон!
— Поцеловать парня, который в тебя влюблён? — невинно предложил он.
Ну а что? Вдруг? Если не пробовать, можно так и оказаться у разбитого корыта. Правда Пылаева предложение, кажется, не оценила, поменявшись в лице. Ну вот, испортил ей радость триумфа.
— Влюблён? Уверен? — уточнила она серьёзно.
— Где-то процентов на восемьдесят — восемьдесят пять, — навскидку кивнул Матвей.
— А остальные пятнадцать?
— А остальные пятнадцать ты меня дико, просто неимоверно раздражаешь.
— И для тебя это не проблема?
— Так ведь это нормально. Любовь-ненависть, вечно качающийся маятник — это и есть отношения. Я предпочитаю не терять время на сомнения. Главное начать, а там уже видно будет.
На него, наверное, с целую минуту пристально смотрели. Думали. Взвешивали. Прислушивались к себе. А затем Бондарев понял, что решение принято.
— Что ж, пойдет, — в его запястье вдруг вцепились и потащили за собой, в проход за сценой, где обычно располагались служебные и технические помещения.
— Эм, ничего не имею против, но не уточнишь, куда мы держим путь? — полюбопытствовали у неё, но ответ Матвей получил лишь когда они влетели в распахнутую гримёрку.
На подсвеченном светодиодными лампами туалетном столике валялась косметика Дины, на стойку с вешалками было неаккуратно брошено платье, в котором та приехала на вечеринку, на белом узком диванчике свисала до пола мужская футболка и поникший тряпичный чехол от гитары. Рабочий беспорядок. И никого.
— То, что надо, — Нелли с ноги захлопнула дверь и практически впечатала спину Матвея в неё, пригвождая его тем поцелуем, которого так отчаянно хотела. Горячим, глубоким и требующим не останавливаться.
Тот был только «за». Его руки с готовностью скользнули под лаковую юбку. Женские бёдра стиснули до приятной боли одновременно с тем, как её саму круто развернули. Теперь прижатой к двери оказалась Нелли.
— Ого. Это у тебя всегда такой отходняк ловится? — тяжело выдохнул Бондарев, с трудом заставляя себя оторваться от её губ. — Мне нравится. Знал бы, ещё раньше что-нибудь придумал.
— Не болтай, — лишь осадили его, решительно расстёгивая на нём джинсы.
Ого. Вот это скорость.
— Не пожалеешь? — на всякий случай уточнил он. — Не хочется, чтобы когда состояние аффекта прошло, тебе потом было стыдно смотреть мне в глаза.
Смешно. Ведь никакого состояния эффекта у Пылаевой не было и в помине. Только желание стать к нему ближе. Настолько, насколько это возможно.
— Пожалеешь ты, если не закроешь рот и не поцелуешь меня, — дверь задрожала. Кто-то попытался прорваться к ним. — Занято! — громко крикнула она. — В данный момент здесь происходит акт прелюбодеяния. Зайдите позже.
С той стороны истерично хохотнули голосом Тимура, и попыток ломиться больше не предпринимали.
— Ты совершенно… очевидно… напрочь чокнутая, — с восхищением вырвалось у Матвея.
Нелли, глядя в упор на него, перещёлкнула язычок замка, ограждая их от нежелательных свидетелей. Да, она была немного "того", ну да и что из этого? Зато такие вот истерички, как показывает практика, оказываются самыми страстными натурами. А раз она определилась, какой смысл теперь мяться и сдерживать свои желания? Это глупо. Её желанием был парень, стоящий перед ней. Она хотела его. Здесь. И сейчас. В чём проблема?
— Если ты меня не поцелуешь, я за себя не ручаюсь, — глубоко дыша от участившегося сердцебиения пригрозила она.
Угроза звучала, конечно, больше возбуждающе, чем пугающе, но тянуть резину Бондарев не стал. Он же не дебил, от такого отказываться. Сейчас в прямом смысле слова воплощалась в реальность его сексуальная фантазия. Жаль только нет того розового корсета, что так запал в душу, но тут и без него было на что посмотреть…