Второй шанс 5 (СИ)

Хм, как же я забыл, ведь запись ещё была у Инги! Но не устраивать же ей допрос. Хотя можно в принципе как бы между делом обмолвиться, что вот, слышал из машины, интересно, кто им эту запись подогнал?
Так, ладно, пора двигать на киностудию. Ух, волнительно как-то… Надо было к Ростоцкому напроситься, посмотреть хотя бы, что там получилось, прежде чем на прокатную комиссию идти. Однако, чего уж, теперь и заценим, что там у знаменитого режиссёра получилось.
На улицу Эйзенштейна я прибыл, как и обещал Корн, за полчаса до начала сдачи фильма. Ольга Васильевна лично меня встретила на вахте и провела в зал, где должны были состояться присмотр и обсуждение.
Пока шли, она мне успела шепнуть, что в составе комиссии восемь человек, возглавлял её заведующий отделом кинофикации при Министерстве культуры РСФСР некто Вениамин Викторович Злобин.
– Не знаю, повезло нам или нет, этот Злобин – чиновник до мозга костей, – добавила она. – Своего мнения почти не имеет, будет ориентироваться на высказывания членов комиссии.
А в комиссии ещё семь человек, и среди них имена! Например, режиссёр Георгий Данелия, уже снявший своего «Афоню» и принявший непосредственное участие в создании «Джентльменов удачи». Снимет ли «Кин-дза-дза» – ещё неизвестно, но имя в кинематографе он уже успел себе создать. Актёр Георгий Жжёнов, который либо снимается, либо уже отснялся в фильме-катастрофе «Экипаж». Его премьера должна была вроде бы состояться в следующем году. Во всяком случае, в моей истории было так. Кстати, необъяснимым образом я этот фильм ни разу толком не смотрел. Почему-то он интуитивно вызывал у меня… Не то что отторжение, но какое-то внутреннее неприятие, хотя, наверное, это одно и то же. Может быть, отчасти потому, что в одной из главных ролей снялась (вернее, снимется) Александра Яковлева. Опять же из-за неё и страшненькой, дебильноватого вида девочки в роли Нины, распевающей голосом Долиной про три белых коня, я невзлюбил фильм «Чародеи». Объяснить это логично нельзя, это на уровне подсознания, а оно порой способно на непредсказуемые выходки.
Что по остальным членам комиссии, то в неё входили ещё какой-то режиссёр с киностудии Горького, чья фамилия у меня тут же вылетела из головы, критик-искусствовед, генерал-майор артиллерии в отставке, главный редактор «Комсомольской правды» Валерий Ганичев. И я ничуть не удивился, увидев среди присутствующих директора Центральной киностудии детских и юношеских фильмов имени М. Горького. Василия Кузьмича Бобрикова.
Ну и основная часть съёмочной группы расположилась в зале позади членов комиссии. Ростоцкий, Корн, главный оператор – а это был не кто иной, как Пёрт Катаев, снявший когда-то «Семнадцать мгновений весны», художник-постановщик, консультант фильма – престарелый генерал-лейтенант артиллерии, который, как оказалось, знаком с генерал-майором из комиссии, они крепко обнялись перед показом… Композитор Дашкевич тоже прибыл, сидел, нервно кусая губы. Ну и я, естественно, как автор сценария. Из актёров присутствовали Харатьян, Борис Щербаков, сыгравший в фильме того самого лейтенанта-артиллериста, которого первым встретил, провалившись в прошлое, герой моего романа, Регимантас Адомайтис, сыгравший коменданта концлагеря, и Евгений Матвеев. Последнему досталась роль командира партизанского отряда, куда попал Витя Фомин, бежав из фашистского плена.
Со своими всеми я поручкался, включая Бобрикова. Тот мне шепнул, что фильм уже успел посмотреть, и от увиденного в восторге. Голосовать, конечно же, будет за выдачу прокатного удостоверения. Если не примут… Такого не может быть, но если всё же такое случится – он готов стучаться в двери самого высокого начальства, в том числе в дверь Ермаша [13].
Ростоцкий произнёс небольшую вступительную речь, в которой представил присутствующих членов съёмочной группы и вкратце рассказал, как создавался фильм. После чего занял своё место во втором ряду, с краешка, через пустовавшее кресло от меня.
 
Наконец гаснет свет и внимание всех концентрируется на экране, на котором под музыку Дашкевича появляется выполненное красными, с рваными краями буквами название фильма – «Остаться в живых».
Почти два часа пролетели как один миг. Не то что я сидел всё это время с раскрытым ртом – всё-таки в памяти ещё сидели фильмы, снятые с обилием спецэффектов будущего, и мне было с чем сравнивать. Но для докомпьютерной эпохи, в которую мне посчастливилось или наоборот, не посчастливилось попасть, это было снято достаточно круто. Наверное, снимай мы этот фильм в Голливуде, с их финансированием картина получилась бы ещё зрелищнее, но Станислав Иосифович выжал из выделенного бюджета всё, что можно. Это не считая бесплатного, практически за еду, участия в съёмках срочников в батальных сценах, изображавших как советских, так и немецких солдат. Правда, форму им шили бесплатно или из запасников киностудии такое количество взяли – это я не уточнял.
Ростоцкому даже построили целую деревню, которую в фильме по брёвнышку разносят «Тигры» и «Пантеры». В общем, батальных сцен хватало, но, на мой взгляд, скажу без ложной скромности, что в напряжении всё же зрителя должен держать сюжет. Меня он держал: хоть я и сам писал сценарий (с небольшими поправками Ростоцкого), но здесь, в небольшом кинозале на полсотни мест, следил за перипетиями в жизни Вити Фомина с неподдельным интересом. Уверен, наша картина составит достойную конкуренцию «Пиратам XX века», которых сейчас снимал Дуров. Памятуя об этом, я ввёл в сюжет сценария мастера восточных единоборств, с которым главный герой познакомился в концлагере. Уроки китайского мастера не прошли даром, полученные навыки не раз выручали героя Харатьяна, которому во время подготовки к боевым сценам пришлось и в самом деле брать уроки, только не у китайца, а у корейца по фамилии Пак. Тот тренировал в «Динамо» сотрудников правоохранительных органов. В том самом «Динамо», где теперь ждали и меня, правда, милиция и комитетчики тренировались не в Петровском парке, а в другом зале – возле метро «Водный стадион».
Так вот, «Пираты…», как мне удалось выяснить через Бобрикова, должны были вроде бы выйти не раньше весны следующего года. Если наш фильм сегодня примут, то его премьера должна состояться куда раньше. Таким образом, до выхода боевика Говорухина у нас есть шанс стать самым кассовым советским фильмом в истории. Это я уже в разговоре с Ростоцким обмолвился, на что тот отмахнулся, мол, приятно, конечно, но мы не в ЭТО [14] состоим, нам от сборов процентов не перепадёт. Тем более что ЭТО уже три года как приказало долго жить – киношных функционеров больше грела идея всеобщего равенства.
Особенно приятно был слышать по ходу фильма предложенные мною Ростоцкому ещё в начале работы над фильмом песни «Комбат» и «Солдат» из репертуара группы «Любэ», которая, видимо, в этой реальности и не появится. А вот пел как раз Расторгуев, пока ещё подающий надежды солист ВИА «Шестеро молодых». Я и предложил его кандидатуру, чем слегка удивил Ростоцкого. Но результат, думаю, удовлетворил не только меня.
От Дашкевича тоже была пара песен, по-своему неплохих, вторая ещё и на финальных титрах шла.
И вот в зале загорается свет, зрители трут измученные почти двухчасовым показом глаза, и начинается обсуждение. Первым слово взял генерал-майор запаса.
– Товарищи! Скажу вам честно… Смотрел этот фильм и словно бы вернулся в прошлое. Особенно где показано, как артиллерия останавливала немецкие танки. Я в те годы командовал батареей, и вот это почти один в один видел своими глазами. Я даже кричал во время просмотра вместе с этим лейтенантом: «Огонь!». Мой сосед подтвердит, он даже подпрыгнул в кресле после моего крика.
 
Критик-искусствовед согласно закивал, протирая линзы очков платочком.
– Я много видел фильмов о войне, не раз консультировал режиссёров, но то, что я увидел сейчас – самая правдоподобная кинолента о Великой Отечественной, – продолжил генерал-майор. – Конечно, кино на то и кино, и здесь не обошлось без художественного вымысла. Достаточно взять ту же идею переноса человека из будущего в 1941-й год. Но, повторяюсь, если брать впечатление в целом, то я прожил вместе с этой кинокартиной маленькую жизнь.