Полоса везения строгого режима

Он внимательно осмотрел Женьку, тот уже развернулся и с опаской направился в их сторону, а ответил Базука снова решительно:
– Раньше бы сказала – я бы не мутузил. Тьфу, слово-то какое, откуда ты его откопала? Понимаешь, Вер, мне ведь даже деньги его не нужны, но как не взять, когда так охотно предлагают? Но больше пальцем его не трону, лишь бы ты улыбалась.
– Начни с того, чтобы перед ним извиниться!
Базука встал во весь свой длинный рост, выпрямился во все свои широкие плечи и начал говорить что-то немыслимое, пока друг приближался:
– Евгений, между нами было легкое недопонимание, но теперь я хочу изви…
Стоило только Женьке подойти достаточно близко, как Захара отпустило влияние, и он осекся прямо посреди слова. Нахмурил темные брови, перевел взгляд на Веру и в полной обескураженности снова рухнул на лавку. Вера издевательски спросила:
– А теперь нравлюсь?
На этот раз Базука уже не выглядел таким же самоуверенным – он будто пытался разобраться в резкой смене своих эмоций:
– Если честно, то теперь ты кажешься нудной заучкой, зажатой и закомплексованной. Не то чтобы я был особенно разборчивым, но с такими обычно скучно, даже если с тебя снять очки и одеть во что-то приличное. Потом все равно начнется: «Ой, на первом свидании нельзя», «Мне к двенадцати домой» и «Это в меня не пролезет».
– Что не пролезет? – ужаснулся Женька.
– Садись-садись, приятного аппетита! – Базука почему-то остался за столиком, решив копаться в себе прямо на месте. Потом немного очнулся, отщипнул от Женькиной булочки половинку и задумчиво зажевал под недовольное шипение. Да, недолго перевоспитательный эффект длился.
Вскоре примчался и Николай с горящими глазами.
– Ребят, очень важный разговор! А этот что тут делает? Иди, пожалуйста, мне с друзьями надо поговорить!
Базуку хрен сдвинешь обычным «пожалуйста»:
– Ну да, тебя я спросить забыл, где мне сидеть. Тоже присаживайся. Еще один лучший друг? Ох, Вера, Вера, с твоей общительностью надо что-то делать. А то когда меня опять накроет, то не хотелось бы разгонять всю эту толпу ухажеров.
Николай серьезно попросил:
– Жень, можешь отойти на пару минут подальше? Мы сейчас из нашего общего неприятеля какую-нибудь гнусность вытянем, потом ею будем отпугивать.
– Дайте уже поесть, – пробурчал тот.
Но Вера смотрела на взбудораженного Николая и хотела узнать причину его настроя:
– У тебя случилось что-то?
– Не у меня! – Ник все-таки сел, покосился на непривычно задумчивого Базуку, но решил продолжить: – У Нади, старосты нашей. Вы заметили, что она в последнее время сама не своя – то пары пропускает, то заплаканная приходит? Я и подумал, что не имею теперь права проходить мимо чужой беды, потому прямо у нее и спросил… ну, вы понимаете, – он многозначительно расширил глаза.
Базука вмешался:
– Нет, не понимаем.
– Как-нибудь в другой раз, дружище, – пообещал Николай и снова уставился на приятелей. – А у нее действительно беда! Ей, может, только поддержка и нужна, а она сама таким делиться не захотела бы. Оказывается, ее бывший парень слил какое-то позорное видео в сеть. И Наде стыдно – мол, все над ней смеются, она даже универ думает бросить, но не знает, как родителям объяснить! Вот и ходит, ревет постоянно, ни с кем не общается. Как бы она вообще не решила того… ну, у всех разный порог чувствительности, мало ли!
– А-а, – протянул опять Захар, которого вообще ни о чем не спрашивали. – Вы, похоже, единственные, кто не был в курсе? Славный вирусный видос, я заценил, – он задрал голову, тихо смеясь.
– И что же там такого? – не удержалась Вера от любопытства.
Базука пожал плечами:
– Она там бухая в хлам. Залезла на стол, а ей кто-то в стороне орет, чтобы жопендель показала. Тот самый бывший, наверное. Ну она и показала. Из-за чего тут убиваться? Из-за неожиданно свалившейся славы? Задница у нее нормальная, про какой порог чувствительности ты чешешь?
Но Вера его уже не слушала. Она теперь внимательнее посмотрела по сторонам. Надя сидела отдельно от остальных, и компании студентов со всех сторон чуть ли не тыкали в нее пальцами. Стыдоба какая… Вера почему-то очень легко поняла ее состояние, ведь у нее тоже был низкий порог чувствительности к чужим насмешкам. А Надя еще недавно была популярной девчонкой, для нее это как падение со скалы в бездну.
 
Вот только староста, заметив ее взгляд, забыла о своей тарелке, вскочила на ноги и побежала в их сторону. Остановилась рядом со столиком, зашмыгала носом, но все равно источала одну злость:
– Я не знаю, зачем тебе об этом пожаловалась, Коля! – она рявкнула на Ника. – Не знаю! Но если даже вы, последние неудачники, начнете надо мной смеяться, то я лучше из окна выпрыгну!
Она повернулась, чтобы убежать, но Базука схватил ее за руку и дернул на себя, усаживая рядом. Как-то за их столиком сделалось совсем многолюдно. Но Захару доставляли удовольствие чужие страдания, потому он хотел их посмаковать:
– По какой причине из окна-то прыгать, голые ягодички? Что за бред? Рассказать тебе, сколько раз я на вечеринках позорился? Даже причиндалы вытаскивал – а что? Пусть люди любуются, раз свое не отрастили.
Женька попытался что-то сказать, но Вера тронула его за плечо, останавливая. Ей казалось, что Базука говорит правильно. Все лучше, чем вообще ничего не говорить! Это была странная, нездоровая, но терапия. Однако она не сработала:
– Ты не понимаешь! – Надя не могла сдержать слезы. – Твои причиндалы тоже набрали полмиллиона просмотров, да? И кто твой отец? Да все знают, кто твой отец! Если он тебя в такой ситуации увидит, что скажет?
– Поржет, – выдал Базука после недолгих раздумий.
– Вот именно! А мои родители мне больше жизни не дадут, ясно?! Отстаньте от меня! – Надя вырвалась и заорала совсем истерично: – Отстаньте от меня все!
Через несколько секунд гробовой тишины Вера подала голос:
– Ей точно нужна поддержка, девочка на грани.
– Уже за гранью, закрывайте окна, – возразил бессердечный Базука.
Но Женька вздохнул тяжело:
– Не знаю, она в таком состоянии, что поддержки не примет. А жалость ее вообще добьет. Тем более жалость от таких, как мы, кого она сама назвала неудачниками.
– Но мы обязаны что-то предпринять! – Николай сокрушенно схватился за рыжие патлы. – А если она что-то непоправимое сделает или если даже просто бросит универ? Что же мы за герои, раз в такой ситуации не можем помочь?!
– Это вы-то герои? – расхохотался Базука. Но когда все трое уставились на него с ненавистью, вскинул руки и наконец-то встал. Они уж было понадеялись, что уйдет, но он заверил: – Если тут кто и вершитель судеб, то точно не три ботаника. – Захар вдруг развернулся ко все еще притихшей столовой и заорал так громко, что даже повара на раздаче замерли: – Народ! Объявляю флэшмоб! Короче, нужно видео и ваша голая задница под музыку, сливать в сеть, кидать мне ссылку. Слабаки могут отсидеться в сторонке, уговаривать не буду. Но слабаки автоматически становятся моими любимыми сученьками. Да-да, жирдяй, – он наткнулся взглядом на кого-то, – то есть буду мутузить. Тьфу, идиотское слово! Откуда оно вообще взялось, из дамских романов прошлого века? Алё, жирдяй, куда пошел? С твоей тушей все равно быстро не спрячешься. Доставай телефон, снимай, я покажу, как надо жить.
Дальше происходила какая-то полная вакханалия. Вера и язык проглотила, и собственные глаза пыталась всосать в глазницы поглубже, чтобы они не видели. Но все равно осознавала. Вот кто-то включил музыку, кто-то в стороне заржал, вот Базука запрыгнул на стол, немного приспустил джинсы с зада под общее улюлюканье. На его задницу Вера все-таки не смотрела. Зато примчались и повара, и декан, и сразу пять преподавателей. На хулиганье в одном лице орали сразу в семь глоток, но тот все претензии принимал со спокойствием человека, который привык, что с ним одними претензиями и разговаривают.
 
Вера понимала, что кто-то на провокацию поведется. Не из-за страха даже, просто Захар Бойков был персоной значимой – все, у кого кишка была не слишком тонка, получили возможность попасть в зону ее внимания.