Наследница Бабы-Яги (СИ)

— Это за вами государевы скелетоны подъехали.
Тряска прекратилась.
— Идите-идите, негоже транспорту простаивать.
— Ага… спасибо, до свидания, — встала, пошла на выход. Остальные — за мной. В коридоре побежала, огибая очереди, и, наконец, выскочила на улицу.
Скелетоны правда ждали.
— «Это моя лягушонка в коробчонке едет», — вспомнил Алек «Царевну-лягушку».
И правда коробчонка — чёрная, без колёс, но с торчащей дымящейся трубой. На козлах — скелет, в упряжи — тоже скелеты, но уже лошадиные. И главное — словно улыбаются все, головами мотают, а тот, что на козлах, человеческий, рукой задорно машет, подзывает.
— Ну, погнали, — хохотнул Петя и первый пошёл к странной карете.
Мне путешествовать в катафалке не улыбалось.
— Чтоб я хоть ещё раз? Да ни в жизнь, — вздохнула и поплелась следом.
— Я на козлы, можно? С товарищем поговорю, — попросился Череп, и я без слов сунула его возничему. Тот улыбчиво кивнул Черепу, сунул его за кресло, чтобы стоял, а нам постучал по запястью, мол — время.
Первым в салон запрыгнул Кот, затем — Петя, который придерживал Коту дверь. Вроде, сиденья, ничего особенного, разве что окон нет… в темноте будем ехать, что ли?..
— Забирайся давай, — слегка подпихнул меня Алек. Вздохнула.
— Ни в жизнь, — повторила и забралась в тёмное бархатное нутро.
Сказ двадцать седьмой. Семейство Кощеево
Стоило закрыться двери салона, как нас тряхнуло с невероятной силой. Мы с Котом сидели напротив Мининых, и он полетел на руки к Пете, а я — к Алеку.
— Тише, — меня поймали и придержали. Свет так и не включился, и ситуация складывалась не совсем удобная, тем более скелетоны не планировали сбавлять скорость и нас всех буквально пришпилило к противоположной направлению стенке. — Садись между нами, — Алек за талию повернул меня и втиснул между собой и племянником. Да, так, безусловно, удобнее.
— Вот это скорость, — выдохнула, попытавшись сесть прямо, но я даже шеей не смогла пошевелить. — Света так и не будет?.. — не успела я договорить, как потолок по периметру засветился холодным светом. — О… — покусала губы, скосила взгляд на Петю — он бережно и как-то растерянно прижимал к груди вцепившегося в него со страху Кота. — Хорошо, тут окон не…
Стены вдруг пропали, и на секунду мне показалось, что мы падаем.
— А-а-а-а! — заорала, вцепившись в Мининых мёртвой хваткой. Алеку — в руку, Пете — в ногу.
Мы неслись в открытом воздухе! Стены, пол, потолок — всё пропало, но спина, ноги, задница, уж простите, упирались во что-то невидимое. Со всех сторон нас обнимало яркое голубое небо, впереди сидел скелет возничего, он кивал в ответ на слова Черепа. Слышно их не было, только шевеление Череповой челюсти выдавало наличие разговора.
Скелеты лошадей резво перебирали ногами, трясли головами и отростками хвостов-позвоночников. Их было трое, и, когда нас заносило в одну из сторон, они нагибались к невидимой дороге, поворачивали свои головы, следуя неизвестному нам направлению.
А внизу… Внизу простирался лес, и, когда я осмелела, осознав, что никуда мы не падаем, а наша бархатная коробчонка просто стала прозрачной, когда скорость скелетонов то ли снизилась, то ли я к ней привыкла, я смогла удобнее сесть. С замиранием сердца, с бешеным восторгом и страхом, я вглядывалась в лениво плывущие внизу города, деревеньки, поля. Там, внизу, всё было таким медленным, словно мы не неслись с бешеной скоростью, разрывая ветер и облака.
Мы летели от силы минут пять, но это было так невероятно, что я совсем забылась, и когда леса внизу помертвели, когда закончились поля и небо пронзил высеченный из скалы замок: серо-чёрный, с лохмотьями холодной зелени в старых окнах, на парапетах и балконах, — я не сразу поняла, откуда он здесь взялся.
— Ох ты ж ё… — протянул Петя. — Он прямо выскочил.
— Отводящее колдовство, — прошептал Алек. Он рассматривал замок Кощеев с непередаваемым восторгом, отразившимся только в глазах и замершем дыхании. Сейчас он, несмотря на внешнюю сдержанность, выглядел таким искренним и настоящим, что я залюбовалась.
 
Чёрт! Я залюбовалась!
Я резко отвернулась от Алека и огромными глазами уставилась на замок. Скелетоны уже некоторое время как замедлились, но я заметила это только сейчас, когда мы начали снижаться.
Мы летели не к подножию замка, а к широкому балкону, на котором нас уже ждали.
— Кощеи, — проговорил Алек. Он тряхнул головой, словно сбрасывая наваждение, и его глаза вновь превратились в непроницаемое жидкое серебро. Никакого восторга, ребяческого блеска предвкушения, только матовое равнодушное спокойствие.
Как всё просто у него…
Тоже тряхнула головой, но сбросить ничего не получилось. Картинка чужого восторга намертво отпечаталась где-то под ресницами, и как бы я ни таращила глаза, как бы ни моргала, а смахнуть её просто так у меня не получилось.
К счастью, коробчонка приземлилась, слегка вздрогнув, но этого хватило, чтобы напомнить о том, где мы находимся и зачем. Салон вновь стал непроницаемым, мягко загорелся свет под потолком. Дверца открылась.
Первым выскочил Кот. Через проём я наблюдала, как он припал к выложенному квадратным камней полу в попытке удержать равновесие.
Затем встал Петя, и я отлипла от Алека, сползая в освободившееся пространство. В салоне в то же время стало тесновато — широкоплечий Петя захватил собой половину пространства.
— Жопа онемела, — пробормотал он и вылез на улицу.
Следом вышел Алек. Он галантно протянул мне руку, помогая.
Лишь немного показавшись снаружи, я тут же наткнулась на чужой взгляд.
«А задница и правда онемела,» — подумала я, отпустив руку Алека и выпрямив спину.
Я, не отрываясь, смотрела в голубые, прямо как небо, глаза. Высокий худой мужчина с жуткими острыми чертами, в серебряным шлеме-короне, обрамляющем лицо, вглядывался в меня так холодно и беспринципно, словно я была прибитой к полотну редкой бабочкой, мёртвой и отданной в его энтомологическую коллекцию.
Странная корона тремя изогнутыми зубьями высилась над его головой: два пониже и один, по середине, самый высокий. У его основания сверкал голубой, точно как глаза мужчины, камень.
Внутри что-то обидчиво зашевелилось. Я непроизвольно вскинула брови, но глаз не отвела. Так и стояли.
— Наигрались? — спросил кто-то и, моргнув, я отвела взгляд. Сколько мы так стояли? И зачем…
— Нет, — ответила в том же тоне. Говорила женщина рядом с коронованным. Две толстые русые косы со вплетёнными бусами ползли по плечам, груди, животу, до самого пола. На голове женщины тремя широкими лепестками сверкал кокошник, да так ярко, что на неё трудно было смотреть. — Морена Владимировна, — представилась, вспомнив о вежливости. — Это — мои спутники: Алек и Пётр Никоновичи, Кот и Череп. Благодарю, что пригласили нас.
— Как заговорила! — усмехнулся коронованный. — А ведь только что так таращилась.
— А сами?
— Я — Великий Государь Кощей Бессмертный, для моего взора нет запретов.
— Сейчас мы с вами на равных, — отметила холодно. Обида за этот долгий препарирующий взгляд не уходила. Она словно и не моей была, да и не за меня, а потому объяснить её или хотя бы утихомирить никак не получалось.
— Точно её племени, — вздохнул знакомый дедовский голос. Я, наконец, собралась, чтобы рассмотреть всю многочисленную встречающую делегацию. Шестеро. Среди них — небезызвестный дед, любитель грибышей и побегов.
— Я полагаю, вы двое успокоились? — женщина в кокошнике улыбнулась и вышла к нам навстречу. — Давненько не приходилось наблюдать такого напряжения. Это у вас родовое, — шепнула она мне доверительно, — не можете вы, ни Кощеи, ни Яги, ни Горынычи, спокойно рядом друг с другом находиться. Всегда то искры, то пожары, то головы.
— Чьи? — пробормотала.
— Неудачников, что под горячую руку попадутся, — женщина взяла меня за руки и по-доброму, ласково, улыбнулась. — Я Марья, пятая Кощеева жена.
— И нравится тебе это упоминать! — Кощей (хотя неправильно его так звать, ведь все они — Кощеи) весь передёрнулся. — Единственная она жена. Е-дин-ствен-на-я.