Наследница Бабы-Яги (СИ)

Не тут-то было. Торт пришлось вернуть в дом, заодно взять новую похоронную тряпку.
Тело пробрала дрожь — в этот раз мёртвого «гостя» спокойно воспринять не получилось.
Кошка. Целая взрослая кошка. Мёртвая. У меня под крыльцом.
Чёрт. Чёрт! Чёрт!
Руки тряслись. Хотела позвать Петю, но портить человеку праздник… Нет. Сама справлюсь. Откопаю ямку побольше, потом закопаю.
Красавица черепашкового окраса — рыже-бело-чёрная. Лежит умиротворённо, словно спит, но чему меня точно жизнь за эти годы научила, так это не надеяться по-пустому. Вот и я не надеялась на то, что кошка жива.
Ладно, надеялась. Заворачивая её в большую тряпку, всё ещё надеялась. Хоронить грызунов, птичек и иже с ними оказалось морально гораздо проще, чем кошку. Кошки же… Они ведь такие разумные, почти как люди. Вон, Кот, он даже поразумнее некоторых людей.
— Р-мяу, — обернулась. Мой пушистый друг шёл за мной попятам, наверняка планируя совершить свой ритуал — три круга вокруг могилы.
Рядом с моим домашним кладбищем кучкой лежали камушки — в прошлый раз я собрала лишних, и это оказалось очень кстати.
Дальше всё по старой схеме: сарай, лопата, яма. Закопать, выложить камушками идеально ровный круг. Затем партия Кота — «мяу-мяу» и хоровод.
Почему это происходит со мной?
Стоя в ванной, я минут десять намывала так и не успокоившиеся руки. Я стойко принимала всё, что происходило со мной ранее, но сейчас… Последняя капля.
Подняв голову, посмотрела на своё отражение. Глаза блестят, зелень стала ярче — вот-вот заплачу. Волосы из тугого хвостика выбились, обрамляя лицо тугими кудряшками.
Шмыгнула.
Нет. Не последняя капля. Я девочка стойкая, и не такое переживала. Моя соседка в детдоме — Марина, кстати говоря — умерла во сне, сердце остановилось. Самолично хоронить мне её не пришлось, конечно, но обнаружить труп на соседней кровати… То ещё чувство.
А это всего лишь кошка. И белки. И воробьи. Всякое в жизни случается.
Не заметила, как нервно кусаю губу, содрав кожу. Дурацкая привычка. Дурацкая жизнь.
Чтоб её.
Насухо вытерла руки, заправила выбившиеся пряди за уши натянуто улыбнулась. Торт в руки и на вечеринку. Создавать вид веселья и интереса.
Из особняка Мининых доносилась музыка — слышно даже с улицы. Громкие разговоры и плеск подсказали, что на заднем дворе имеется бассейн, где большинство гостей и обосновалось. Что ж, значит, сидя дома под кондеем, я буду чувствовать себя вполне комфортно.
Какая наивная! Начиная с прихожей, дом был до отказа забит гостями — они разговаривали, крича друг другу в уши, чтобы перекрыть музыку, выпивали, кто-то играл в настолки, кто-то задумчиво втыкал в потолок, сидя на диване. Вдаваться в подробности не стала, пошла в единственное известное мне в этом доме место — на кухню.
Пришлось пропихиваться. Крепко сжимая в руках коробку с тортом, я старалась найти всё новые прорехи в толпе, через которые можно было бы пройти, никого не задев. Не люблю толы, лишние контакты — тем более.
Проходя мимо столовой, увидела, что длинный красивый стол сейчас был заставлен стаканчиками. Две шумные компании напротив друг друга играли в бирпонг и выглядели изрядно выпившими. Жесть, на часах только к девяти…
А на кухне оказалось… тихо. И пусто. Только Алек сидел там же, где и в прошлый раз, рылся в планшете, попивая что-то из кружки. Судя по запаху — кофе.
Дверь за моей спиной закрылась, отрезая нас от толпы. Голоса доносились — но приглушённые и не такие навязчивые.
Алек не сразу на меня посмотрел, поднял голову только тогда, когда я уже устала стоять в дверях. Почему стояла? Не знаю. Как-то неловко вдруг стало, да и тревожить уединившегося мужчину не хотелось.
Он окинул меня, стоявшую как бедная сиротка, стальным взглядом. Я усмехнулась. Он вскинул брови. Ну не объяснять же ему, что меня развеселили собственные мысли про «бедную сиротку»?
М-да.
— Здравствуйте.
Собственный голос меня не устроил. Интонации такие, словно я опоздала на урок, а там какой-то новый незнакомый учитель.
— Здравствуй, Морена.
 
Всё-таки зря я своё имя сказала, с этого станется теперь всегда меня так называть. Хотя какой «всегда»? Словно планирую с ним пересекаться в будущем.
И мне показалось, или он на «ты» перешёл? Хотя «здравствуй» не совсем панибратское приветствие… Или всё же панибратское?
— А Петя… — чуть не спросила «дома»? Конечно, он дома, где ему ещё быть?
— Наверху. На третьем, там закрытая часть дома. Если подождёшь, я провожу тебя.
Так, всё же «тыкает»…
— Вам, — поправился он и почесал переносицу. — Извините, как-то уже запутался, с кем из друзей Петрушки и как разговаривать.
— Почему Петрушки? — я села по другую сторону стойки, поставив коробку с тортом перед собой.
— Потому что шут, — легко ответил Алек. — Кофе?
Мотнула головой отрицательно.
— Значит, чай, — он встал — пара едва заметных плавных движений, и он уже заливает заварку кипятком.
— Спасибо, — пробормотала, когда передо мной поставили чашку и блюдце. Вытащила ситечко с заваркой, осторожно постучала о край чашки, чтобы стряхнуть капли, положила его на блюдце. И всё под внимательным взглядом. Посмотрела в ответ — вопросительно.
Алек моргнул несколько раз и вернулся к планшету. Через пару минут неуютного молчания добавил:
— Когда допьёте, скажите, мы пойдём наверх.
— Хорошо.
Допивать в тот же миг не стала — немного потянула время. Было бы неловко сорваться в ту же секунду. Ну, так мне показалось. Да и Алек, кажется, был занят, хотя к кружке больше не притрагивался.
— Спасибо за чай, — встав, убрала всё за собой. Помыла чашку.
— У нас посудомойка есть, — не поворачиваясь, отметил Алек.
Я промолчала. Какой же он… некомфортный. Не в пример племяннику. С Петей я даже уснуть рядом с могу — настолько он кажется «своим».
Взяла коробку с тортом, встала у двери, ожидая. А Алек… В этом, конечно, нет ничего странного, но мне было странно (хотя суп его авторства меня тоже удивил): Алек принялся загружать имеющуюся в раковине посуду в посудомойку.
Ну вот не выглядит этот мужчина как тот, кто хоть как-то задействован в домашнем быте. Совсем не выглядит!
— Идём, — закончив, он подошёл ко мне и открыл дверь.
Я юркнула в шумную толпу, мгновенно растерявшись, но Алек обогнул меня и, идя рядом и в то же время несколько впереди, повёл через людей, словно ледокол. Как-то он так делал, что дорога перед нами освобождалась, и мы без проблем дошли до лестницы.
Судя по всему, на втором этаже тоже было немало народу, а вот третий пустовал.
— Тут только хозяйские комнаты, поэтому гостям в большинстве своём сюда нельзя. Весь дом в распоряжении, кроме кухни и третьего этажа.
— А в кухню почему нельзя?
— Чтобы я мог спокойно попить кофе, — лица Алека было не видно, но, кажется, он улыбнулся. Впрочем, когда кажется, креститься надо.
На третьем этаже тоже имелась гостевая комната, где собрался «избранный» круг Петиных друзей. Мне стало ещё более неловко — припёрлась, да ещё и нарушила уединение старых знакомых.
Но Петя встретил меня счастливейшей из улыбок:
— Я уже начал думать, что ты не придёшь! — выскочил он из кресла ко мне навстречу.
Неловко улыбнулась.
В просторной комнате вокруг журнального столика, заваленного закусками и напитками, стояли два дивана и кресла, на которых все и расселись. Алек, пройдя через всю комнату, занял один из четырёх подоконников.
В одной из стен — камин, над ним — телевизор в деревянной раме. Противоположная стена занята стеллажами с книгами и разного вида декором — какими-то фигурками и парой ваз странных форм.
— Ребята, это Марина. Марина, это Дима, Лена, Света, Олег, Слава, Андрей.
Кивнула приветственно. Петя не преследовал цель познакомить меня со своими друзьями, но их со мной — познакомил. Запомнить, что я Марина куда проще, чем понять, кто здесь Олег, кто Лена, кто Слава и прочие. Хотя Лену и Свету определила сразу — они были девушками.